Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
Массино лично выбрал Флору Эдвардс в качестве «второго места», подстраховки, Брейтбарта, зная о ее репутации «принцессы бумаг» в делах об организованной преступности. Она могла быстро подготовить убедительные, хорошо проработанные ходатайства и записки в разгар суматошного процесса. А процесс Массино обещал стать ожесточенной борьбой, в которой незначительный на первый взгляд юридический момент мог повлиять на присяжных или оказаться решающим в последующей апелляции.
С самого начала отбора присяжных перед двумя адвокатами стояла еще одна необычная задача: уменьшить дурную славу, прилипшую к Массино. Двенадцать присяжных и восемь их заместителей были отобраны судьей на предмет отсутствия у них предвзятого отношения к обвинениям мафии. Однако они, несомненно, учуяли запах опасности в том, как с ними обращались. Для их защиты имена
Ответным ударом Брейтбарта стала защита по типу комиссионного суда. Признав, что отрицать существование мафии было безрассудно, он попытался обратить эту уступку в пользу Массино. «Является ли Джо Массино боссом или нет, недостаточно для того, чтобы доказать основные деяния», — обратился Брейтбарт к присяжным, подчеркнув, что у обвинения нет прямых доказательств того, что Массино совершил хоть одно преступление. — Вы можете проголосовать за невиновность, даже если поймете, что он босс».
Самым сложным испытанием для защиты было подставить под удар Сэла Витале. Обе стороны знали, что отношения Витале с Массино пересекаются со всеми основными обвинениями и что его показания склеивают показания других перебежчиков. Двести мест в зале суда были заполнены зрителями, многие из которых — прокуроры и адвокаты — были профессионально заинтересованы в поединке между элитным свидетелем и виртуозным перекрестным допросом.
Сюрреалистическая мелодрама разворачивалась также между Витале и его сестрой, Джози Массино, сидевшей в первом ряду галереи, в двадцати футах от мужа. Всегда заявлявшая репортерам о невиновности Джо, она стоически сидела на оцепенело жестких деревянных скамьях каждый день процесса, но никогда не была так внимательна, как во время пятидневного выступления Сэла в качестве свидетеля. Витале избегал смотреть на нее и ее дочерей, Аделину и Джоанну, сидящих рядом с ней, даже когда его показания касались утверждений о том, что он утешал их любовным вниманием и деньгами, пока Массино находился в тюрьме. Глаза Джози смотрели на Витале, человека, которого она когда-то называла своим «младшим братом», с выразительностью ракеты теплового наведения. «Он моя плоть и кровь, но как вы можете простить то, что он сделал не только со мной, но и с моим мужем и отцом моих детей?» — сказала она Джону Марзулли, репортеру Daily News, во время перерыва.
Язвительные вопросы и ловкие попытки Брейтбарта вырвать у Витале признание в том, что ревность и зависть заставили его скрыть собственные преступления, подставив Массино, не увенчались успехом. Адвокату не удалось выявить ни одной явной нестыковки или откровенной лжи, и лишь однажды ему удалось нарушить бесстрастный апломб Витале, звучащий низким голосом. Когда Витале попросили указать на Массино в зале суда, его презрение было ощутимым. «Да, вон тот джентльмен в очках. Парень, который смотрит на меня. Это он».
Закончив давать показания, облегченно вздохнувший Витале вскочил на ноги, словно выброшенный из катапультируемого кресла летчика-истребителя, и выскочил в боковую дверь, не оглянувшись на сестру и зятя.
Каждый день Джози одевалась в хорошо сшитые костюмы и приносила два больших пакета с домашней и ресторанной едой для обеда своего мужа, обмениваясь с ним шепотом и ласковыми взглядами. Она бесстрастно выслушивала рассказы о чудовищных злодеяниях, приписываемых Массино, и откровения о его романтических похождениях, когда он находился в бегах. Форма Массино представляла собой синий или серый костюм и белую рубашку с открытым воротом. Записывая заметки и передавая их своим адвокатам за столом защиты, он жевал жвачку или беспрестанно перекусывал остатками обеда или конфетами. Диабетик, в перерывах между дачей показаний он использовал медицинское оборудование, чтобы проверить уровень сахара в крови и кровяное давление.
Судебные заседания, которые обычно длились до восьми часов, казалось, тяготили Массино; его лицо становилось все более меловым и изможденным, когда свидетели-отступники и бывшие агенты ФБР воспроизводили разговоры и инциденты, рассказывающие о его деятельности за тридцатилетний период. Это была судебная версия «Это твоя жизнь», где обвинение демонстрировало огромную доску с шестьюдесятью фотороботами
и десятками фотографий с камер наблюдения мертвых и живых мафиози, предположительно связанных с его восхождением в преступный мир. Вместо того чтобы услышать имена, присяжным пришлось привыкать к тому, что мафиози предпочитают обозначать друг друга заумными прозвищами: Марти Бопалоне, Луи Ха Ха, Томми Карате, Джо Бинс, Луи Бублик и Питер Рэббит.Обладая почти одинаковыми биографиями, семь главных перебежчиков обвинения представляли собой сводную хронику мафиозной культуры конца XX века. Все они были детьми из городских семей рабочего класса, не получили формального образования, рано и охотно завербовались и все стали успешными и богатыми мафиози. Их истории демонстрируют, что невежество не было препятствием для продвижения в мафии. В качестве примера можно привести Джеймса Тартальоне, который показал, что с трудом понимал прочитанное, не мог вспомнить соответствующие даты и не знал, что «Коза Ностра» по-итальянски означает «Наше дело». Он думал, что это означает «друзья». Лишь один из семерых проявил проблеск раскаяния в убийствах и других кровавых событиях, охвативших их жизнь. Фрэнк Лино расплакался, вспоминая засаду на трех капо. Однако в том эпизоде он сам был почти жертвой, а не наемным убийцей. Все они были согласны с Тартальоне в том, чтобы устроить бандитскую расправу: «Либо он, либо я. Если я не подчинюсь приказу, убьют именно меня».
Стремление «Брейтбарта» уколоть и опровергнуть рассказы перебежчиков об истории Массино вылилось в ожесточенные дуэли с Андресом. Поначалу председательствующий в окружном суде США судья Николас Гарауфис сдерживал противников, используя свой дар остроумных, ущемляющих эго наставлений. По мере того как перекрестные допросы становились все более острыми, препирательства между Брейтбартом и Андресом усиливались. Прокурор жаловался, что Брейтбарт искажает факты и произносит неподобающие, сценические фразы в адрес присяжных, унижая и ложно характеризуя ответы свидетелей. В ответ Брейтбарт заявил, что Андрес очернил его репутацию, и в какой-то момент потребовал отмены судебного разбирательства, заявив, что ограничения, наложенные судьей на его вопросы и поведение в суде, создали «невозможный климат для моего клиента».
Невозмутимый судья с готовой улыбкой, который иногда сидел на возвышенной скамье судьи без своей официальной черной мантии, Гарауфис упрекнул обоих противников: «Попридержите языки, а то будут штрафы». Его самое резкое порицание было направлено на Брейтбарта. Однажды судья резко остановил перекрестный допрос и выгнал присяжных из зала, потому что Брейтбарт проигнорировал его указания по поводу некорректных вопросов. «Ваш сарказм сочится из ваших уст», — сказал Гарауфис, приказав Брейтбарту сесть и перестать жаловаться на то, что его решения были предвзятыми по отношению к Массино.
В течение девяти недель обвинение представило парад из семидесяти восьми свидетелей и более трехсот вещественных доказательств, фотографий и аудиозаписей. Единственным свидетелем защиты был агент ФБР, вызванный для того, чтобы дискредитировать Витале, продемонстрировав незначительное несоответствие между показаниями Витале и информацией, которую он ранее предоставил на допросе. За пределами суда Брейтбарт, которому во время процесса исполнилось шестьдесят пять лет, уверенно заявил, что его перекрестные допросы выиграли дело, и опровергающие показания не потребовались.
Последним шансом Брейтбарта было выступление перед присяжными, и самым тяжелым препятствием для него было развенчание совокупности показаний семи «отступников». Он обвинил ФБР и прокуроров в том, что они придумывали и приукрашивали обвинительные заключения с помощью неблаговидных информаторов, чтобы оправдать череду дорогостоящих и неудачных расследований в отношении Массино на протяжении трех десятилетий. Несмотря на многочисленные попытки электронного подслушивания, отметил он, ФБР так и не удалось добиться ни одного инкриминирующего слова из уст Массино, ни отпечатков пальцев, ни других вещественных доказательств, уличающих его в преступлении. Чтобы заполучить Массино, утверждает Брейтбарт, правительство исказило правосудие, пообещав свободу или легкие приговоры социопатам, ответственным в общей сложности за восемнадцать убийств. «Эта группа людей — самая эгоистичная, самая высокомерная и самая коррумпированная из всех, кого когда-либо собирали вместе в истории суда, — заявил он присяжным. — Отдайте нам Джо Массино и можете идти домой».