Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
Ежегодно на протяжении десятилетий в день рождения своего погибшего сына Вики и Джон Готти помещали в газете New York Daily News объявления «In Memoriam», которые гласили: «Дорогой Фрэнк, несмотря на то, что ты ушел, ты никогда не находишься далеко от нас. Расстояние может разделять нас, но любовь держит нас рядом. Ты всегда здесь, в наших сердцах. Любящие тебя мама и папа». И Готти редко пропускал неделю, чтобы не посетить склеп своего сына.
Трагическая смерть сына Готти и жестокое убийство Энтони Фавары произошли в то время, когда ФБР и правоохранительные органы штата и города реорганизовывали свои кампании против мафиозной комиссии и лидеров пяти семей в Нью-Йорке. За пределами своего родного района Квинс Готти не был в списке целей следователей Козы Ностра. Один из нескольких капо среднего звена семьи Гамбино, он был неизвестен средствам массовой информации, его имя никогда не упоминалось в новостях о рэкете семьи Гамбино.
Благодаря уликам, полученным от информатора и в результате наблюдения, Франческини без труда пришел к выводу, что Готти курировал крупную игорную и ростовщическую операцию из охотничьего и рыбного клуба «Бергин». За углом Готти расширил свои владения, назначив младшего брата, Ричарда, руководителем букмекерской конторы и игорного заведения под названием «Социальный клуб наших друзей». (Инсайдеры понимали, что «Наши друзья» — это кодовое обозначение «сделанных людей»).
Получив секретное постановление суда, прокуратура в 1981 году установила «жучок» и прослушивала два телефона в клубе Бергина. К своему удовольствию, техники прокуратуры обнаружили, что экономные гангстеры подстроили телефон-автомат, чтобы иметь возможность бесплатно звонить без необходимости опускать деньги в монетоприемник. Что еще более важно, подслушивание позволило составить портрет Готти как жестокого, тиранического капитана команды, в которую входили его братья Джин и Питер, а также их постоянный партнер по преступлению Анджело Руджеро. Часто на пленке Готти произносил тирады, изобилующие ненормативной лексикой, требуя уважения и полного повиновения. На одной из телефонных записей слышно, как он отчитывает одного из своих солдат, Энтони Москатьелло, за то, что тот не отвечает на его звонки.
«Послушай, — кричал Готти, — вчера я пять раз звонил в твой гребаный дом. Если твоя жена думает, что ты долбаный душка, или она долбаная душка, и ты будешь игнорировать мои долбаные звонки, я взорву тебя и твой долбаный дом».
Даже если Москатьелло не был знаком со значением этого непонятного слова «душка», он понял смысл слов Готти и ответил с презрением: «Я никогда не игнорирую ничего из того, что вы говорите...».
Готти: «Ну так позвони своей гребаной жене и скажи ей, пока я не сел в эту гребаную машину, а я поеду туда и скажу ей, черт возьми».
Москатьелло: «Хорошо».
Готти: «Это не игра, блядь. Мне не нужно добиваться тебя три дня и ночи. Мое гребаное время дорого... Тащи свою гребаную задницу вниз и увидимся завтра».
Москатьелло: «Я буду там завтра весь день».
Готти: «Да, неважно, завтра ты будешь там весь день. И не позволяй мне делать это снова, потому что если я услышу, что кто-то еще звонит тебе и ты отвечаешь в течение пяти дней, я убью тебя на хрен».
В ходе расследования Франческини раскрыл игорный притон с высокими ставками в Маленькой Италии с участием команды Готти, что послужило основанием для обыска в клубе Бергина в поисках доказательств букмекерской деятельности. Ни один из дюжины мужчин в захваченном клубе не смог предъявить водительские права или какое-либо удостоверение личности.
Но Готти и его ближайшие подручные Бергина остались нетронутыми рейдами и арестами. По большей части Готти выглядел невозмутимым, когда Франческини сообщил ему, что его штаб-квартира прослушивается и что его разговоры могут быть использованы в качестве возможной улики против него. Франческини вспоминает, что Готти взбесило известие о том, что детективы слышали, как он легкомысленно оскорблял Кастеллано и называл Деллакроче «поляком» — запрещенное прозвище.
Я сказал ему: «Нилу это не понравится», и это был единственный раз, когда я увидел, что он раскаивается», — говорит Франческини.
Хотя расследование окружного прокурора мало чем повредило Готти в его игорном и ростовщическом бизнесе, прослушивание телефонных разговоров выявило его личную слабость. Они показали, что его брат Джин и Анджело Руджеро за спиной Готти ворчали по поводу его огромных проигрышей в азартных играх. Капо спустил 60 000 долларов в одной игре, а его хронические неудачные ставки с букмекерами из других семей истощали прибыль команды. Серия проигрышей в футбольных матчах 1982
года обошлась Готти в 90 000 долларов. Но ни у Джина, ни у Руджеро не хватило духу напрямую обратиться к нему с советом по поводу его пристрастия к азартным играм.В штаб-квартире ФБР Готти оставался второстепенной добычей в начале 1980-х годов. Решив разрушить иерархию мафии, «Отряд Гамбино» сосредоточился на талантливом руководстве семьи: боссе Поле Кастеллано, младшем боссе Ниле Деллакроче и давнем консильери Джо Н. Галло (не родственнике братьев Галло из семьи Коломбо). В промежуточных эшелонах авторитет Готти затмевали другие капо, обладавшие гораздо большим экономическим влиянием и влиянием в нескольких многомиллионных отраслях нью-йоркской экономики. К ним относились Джеймс «Джимми Браун» Файлла, контролировавший большую часть частной системы вывоза мусора в городе; Томми Гамбино, сын Карло, магната грузоперевозок в Гармент-центре; Паскуале Пэтси Конте, крупный дистрибьютор наркотиков, имевший коррумпированные связи с супермаркетами; и Дэнни Марино, закулисный контролер выставочных залов, используемых для проведения торговых выставок на Манхэттене.
Тем не менее, тесные связи Готти с Деллакроче и порочность его команды заслуживали внимания, и «Отряд Гамбино» искал слабое место. Прослушивать дом Готти было отказано, поскольку он никогда не встречался в доме с мафиози, а записи его домашних телефонов показывали, что звонки делались только «гражданским», не принадлежащим к мафии друзьям и родственникам. Вместо того чтобы заняться непосредственно Готти, ФБР в конце 1981 года получило судебный ордер на прослушивание домашних телефонов его лейтенанта Анджело Руджеро. Это было одно из многих электронных вторжений, осуществлявшихся в то время с целью проникновения в нью-йоркские боргаты для получения улик и разведданных. Ожидания относительно ценности зацепок, которые можно было получить, подслушивая Руджеро, были скромными. Хвастун, преувеличивавший свои мнимые связи с главарями мафии, Толстый Анж был замешан в основном в азартных играх и ростовщичестве для Готти и считался старым типом «силовика». Уловка Руджеро, однако, непреднамеренно привела к серии событий, имевших огромные последствия для всей семьи Гамбино. Вдохновение нацелиться на Руджеро исходило от нового руководителя Отряда Гамбино — наблюдательного специального агента Джей Брюса Моу.
33. Кря-кря
Если ФБР нужен был постер с изображением прототипичного человека «G», то Брюс Моу (рифмуется с «Wow») был образцом. Худощавый, шести футов трех дюймов ростом, с квадратными челюстями, Моу в свои тридцать с небольшим лет напоминал решительного экранного законника Клинта Иствуда и Гэри Купера. Его корни были прочными и твердыми в Средней Америке; он родился в Айове на ферме, которую заселили его голландские дедушка и бабушка, и был воспитан в духе трудолюбия и верности флагу и стране. В детстве Джон Брюс Моу (он предпочитал, чтобы его называли Брюсом, чтобы отличать его от отца, которого тоже звали Джоном) не знал роскоши. Когда ему было шесть лет, тяжелые времена заставили родителей Моу покинуть ферму и вместе с тремя детьми переехать в соседний торговый городок Оранж-Сити (население 2700 человек), где его отец нашел работу, а мать работала библиотекарем.
В четырнадцать лет Моу подрабатывал после школы и по выходным: печатником или помощником в еженедельной газете «Sioux County Capital» и ночным портье в бабушкином трактире «Виллидж-отель». Работая по тридцать пять часов в неделю во время учебы в школе, Моу нашел удобным для учебы жить в крошечной комнате в отеле. Поощряемый матерью, он был заядлым читателем, и хотя ближайшим водоемом было небольшое озеро в десяти милях от него, его пленили морские рассказы. Мечтая стать морским офицером и рассчитывая на отличные оценки и стратосферный IQ, он подал документы в Военно-морскую академию в Аннаполисе, штат Мэриленд. Хотя шансы на поступление были невелики, подросток понимал, что экономическое положение его семьи означает, что стипендия, пособие и проживание в Аннаполисе — его единственная надежда на получение высшего образования.
Казалось бы, его перспективы рухнули, когда местный конгрессмен выдвинул кандидатуру другого претендента, по случайному совпадению сына его соседа. Однако кандидат конгрессмена провалил экзамен на зрение, и мичмана назначили первым заместителем — Дж. Брюсу Моу. Семнадцатилетний шестифутовый юноша с трудом прошел медосмотр, набрав 152 фунта, что было минимальным требованием для его роста. По мере приближения окончания школы в Аннаполисе Моу предстояло решить, в какой ветви военно-морского флота ему служить. Поскольку его выбор был ограничен из-за сильной морской болезни, когда он, будучи мичманом, проходил подготовку на надводных кораблях, новоиспеченный мичман остановил свой выбор на атомных подводных лодках. Подводные лодки, большую часть времени находящиеся глубоко под водой, были для 21-летнего офицера столь же спокойны, как полет на авиалайнере.