Пять веселых повестей

Не дождавшись от меня ответа, Саша твёрдыми, злыми шагами направился к двери. Что было делать? Не думая о том, как всё повернётся дальше, я догнал Сашу:

–  Буду помогать тебе! Конечно, буду! Это же очень легко… и просто. Будем заниматься прямо с утра до вечера. Хочешь?

–  Не хочу, а придётся, - ответил Саша.

Я СТАНОВЛЮСЬ УЧИТЕЛЕМ

Весь следующий день я с утра до вечера овладевал своей новой профессией - готовился преподавать. И только тогда я понял, как это трудно - быть учителем. Правда, настоящим учителям всё-таки гораздо легче, чем было мне: они ведь хорошо знают то, чему обучают других. Я же собирался учить Сашу грамматике, а сам разбирался в ней не лучше, чем наш Паразит в правилах уличного движения.

Теперь уж мне не надо было сбрасывать учебники и тетради под стол. Я мог заниматься совершенно открыто: ведь я старался не для себя, а для другого, то есть совершал благородное дело.

Дедушка, оказывается, знал о Сашиной переэкзаменовке.

–  Молодец!
– похвалил он меня.
– Видишь, как это приятно - хорошо учиться: всегда можешь помочь товарищу.

«Сперва приналягу на правила, - решил я.
– Всё-таки выдолбить и пересказать правила не так уж трудно. Начну с безударных гласных, чтобы и самому тоже польза была.»

К полудню все правила о правописании безударных гласных были выучены назубок. А как быть с диктантами? Диктовать я, конечно, смогу: слава богу, читать ещё не разучился. Но как же я буду проверять то, что написано Сашей, если сам ничего не знаю? Может быть, каждую фразу сверять с книжкой? Нет, неудобно. Саша сразу догадается, какой я грамотей. Что же делать?

В конце концов я придумал: вызубрю наизусть какой-нибудь кусочек из Гоголя. Совсем наизусть! Запомню, как пишется каждое слово и где какой знак стоит.

Я нашёл своё любимое местечко из «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» и стал зубрить, начиная со знаменитых слов Ивана Никифоровича: «- Поцелуйтесь со своею свиньёю, а коли не хотите, так с чёртом!»

«- О! вас зацепи только!
– зубрил я дальше.
– Увидите: нашпигуют вам на том свете язык горячими иголками за такие богомерзкие слова. После разговору с вами нужно и лицо и руки умыть и самому окуриться.

–  Позвольте, Иван Иванович, ружьё вещь благородная, самая любопытная забава, притом и украшение в комнате приятное…

–  Вы, Иван Никифорович, разносились так с своим ружьём, как дурень с писаною торбою, - сказал Иван Иванович с досадою, потому что действительно начинал уже сердиться.

–  А вы, Иван Иванович, настоящий гусак…» - и так далее.

Всегда я прямо до слёз хохотал, читая всё это. А сейчас я радовался только тому, что в отрывке было много безударных гласных. «Здорово писал Гоголь!
– думал я.
– Сколько безударных наставил! Прямо в каждой фразе. Вот уж попыхтит завтра Сашенька!»

Я ещё повторил отрывок вслух раза три, потом раза три переписал его, потом начал декламировать. В общем, к вечеру мне казалось, что Гоголь писал вовсе не так уж весело и что скучнее повести об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче ничего на свете не существует.

Лёжа в постели, я ещё раз повторил отрывок про себя. А потом припомнил всякие мудрые выражения, которые часто употребляли наши учителя. Такие вот, например: «Учись мыслить самостоятельно!», «Если хочешь что-нибудь сказать - подними руку», «Не будем тратить время - его ведь не вернёшь», «Не смотри в потолок, там ничего не написано!» и т. д. и т. п. А ночью мне приснилось, что невоздержанный на язык Иван Никифорович обозвал Ивана Ивановича «безударной гласной» и что с этого именно началась знаменитая ссора.

Утром, как только умолкла дедушкина палка, начался первый урок. Саша вошёл в комнату, держа в руках толстую тетрадь в красной клеёнчатой обложке. «Неужели всю её исписать собирается?» - с ужасом подумал я. В глазах у Саши было что-то новое, незнакомое мне до тех пор: что-то уважительное и немного застенчивое. И это у него! У капитана Саши!.. Ну да, ведь я теперь был для него не просто Шуркой, а учителем. Как пишут в газетах, «наставником и старшим другом».

Все эти мысли настроили меня на строгий тон.

–  Ну, не будем терять время - его ведь не вернёшь, - сказал я.

Саша покорно уселся за стол, развернул тетрадку и посмотрел на меня, ожидая новых распоряжений.

–  Начнём с безударных гласных, - объявил я и зашагал по комнате, мысленно воображая, что шагаю между рядами парт.
– Гласные произносятся чётко и ясно лишь тогда, когда они находятся под ударением, - объяснял я.
– В безударном положении они звучат ослаблено, неотчётливо. Чтобы правильно написать безударную гласную в корне, нужно изменить слово или подобрать другое слово того же корня так, чтобы эта гласная оказалась под ударением…

–  Вот, например: вода - воды, тяжёлый - тяжесть, поседеть - седенький… - насмешливым тоном продолжил мои объяснения Саша.
– Так, да? Прямо по учебнику шпаришь?

Нет, он не так уж робел передо мной! В первый момент я, войдя в роль педагога, чуть было не сказал: «Хочешь что-нибудь спросить - подними руку!» Но вовремя удержался: пожалуй, Саша поднял бы руку и щёлкнул меня по затылку, чтобы сразу сбить с меня всю педагогическую важность.

–  Значит, нужно слово изменить?
– всё так же насмешливо спросил Саша.
– Вот измени, пожалуйста, слово «инженер». А? Измени.

Я стал лихорадочно соображать, но слово «инженер» никак не изменялось.

–  Это исключение, - сказал я.
– Нужно просто запомнить это слово - и всё.

–  А тогда измени слово «директор», чтобы безударная стала ударной.

Я снова и так и сяк повертел в уме слово, предложенное Сашей. Ничего не получалось.

–  Это тоже исключение, - объяснил я.
– И не перебивай, пожалуйста.

–  А ты не забивай мне голову всякими правилами. Я их без тебя знаю, а пишу всё равно с ошибками. Ведь на каждое правило две тысячи исключений. Давай лучше диктанты писать.

Что было делать?

–  Хорошо, возьмём первый попавшийся отрывок из Гоголя, - согласился я и раскрыл «первую попавшуюся» страницу, заложенную промокашкой - уже не чистой, а с пунктирными следами букв и расплывчатыми очертаниями клякс.

Я стал с выражением диктовать:

«- Поцелуйтесь со своею свиньёю…»

–  Сам ты поцелуйся со свиньёю, если так диктовать собираешься!
– разозлился вдруг Саша.

–  Так с учителями не разговаривают!
– в свою очередь, вспылил я.