Пятая Сила

…Еще до рассвета нападавшие выслали в город посланника – с требованием сдаться и выдать князю Реуту магический предмет, именуемый «Камень Земли». Князь Тирайн ответил отказом.

– Жаль, - с легкой досадой ответил Реут, - они сохранили бы много жизней.

Руту полукольцом окружала река, и основной натиск врага достался главным воротам. Были в городе еще одни ворота, выходившие на пристань, ниже и хуже укрепленные – но у нападавших было слишком мало лодок, чтобы атаковать их большими силами. Разумеется, все паромы заранее отвели к городу.

Первый вал нападавших должен был растянуть защитников по стенам и проверить крепость обороны. Войско Реута превосходило дружину Тирайна в несколько раз; лучники на стенах стреляли метко, но их было слишком мало, чтобы сдержать натиск. Со стен потоками лилась горячая смола и кипяток, одни лестницы отбрасывали и крючья обрубали, но на их место тут же вставали и цеплялись другие. Яростно ругаясь на разных языках, лезли наверх смуглые, узкоглазые южане, крючконосые жители восточных равнин, встречались даже северяне, более светлокожие и светлоглазые, чем коренные жители Юга. Все они, в своих серых туниках и кольчугах, у кого кожаных, у кого более прочных, стальных, походили на пауков, оплетающих своей паутиной стены обреченного города.

Сверху летели бревна, камни; мальчишки постарше, против строго приказа князя оставшиеся на стенах, помогали отцам, стреляя из рогаток и пращей. То и дело где-нибудь на настенной галерее вспыхивала яростная короткая схватка, когда кому-нибудь из нападавших удавалось залезть на стену и оттянуть на себя часть сил горожан.

Медленно, но неотвратимо двигался, приближаясь к воротам, таран, окованный железом и исчерченный руническими знаками. Ворота города, хоть и хорошо укрепленные, все-таки не могли долго выдерживать его ударов. Сил единственного мага – князя – не хватало на все и на всех. Хватило и нескольких десятков неторопливых ударов, чтобы высокие, окованные железом створы затрещали. Спустя еще час главные ворота рухнули, и таран неторопливо пополз к внутренней решетке, преграждающей путь нападавшим.

Ближе к полудню тучи стали уходить, небо расчистилось; потоки жаркого солнца обрушились на землю во всей ярости середины южного лета. Солдаты обливались потом в кольчугах и шлемах, лошади храпели и мотали головами – тучи слепней и мух налетали со всех сторон без всякой магии, повинуясь лишь силам природы.

Все меньше лестниц успевали отбрасывать от стен горожане, все более отчаянными усилиями удерживали они верхние галереи. Мальчишки и те из женщин, кто помоложе и посмелее, поднимали брошенные отцами и мужьями мечи. Когда рухнули ворота, защитники – те, кто остался в живых, - стали отступать к центру, к княжескому замку. Еще до начала боя в нем укрылись бабы и ребятишки – сословные различия будут потом, если доживем. В замке князя тоже были ворота, правда, поменьше, и их еще тоже нужно было взять. Паники почти не было; несмотря на прошедшие мирные десять лет, каждый знал едва ли не назубок, что делать и чего не делать в случае осады или штурма. Прошлая жизнь научила.

В общем-то, Рута была обречена, и все это понимали. Бой мальчишки с деревянным луком против рыцаря – вот что это было такое. Крики, стоны, проклятия, скрип тетив, звуки рогов, треск огня, хруст ломающегося дерева и человеческих костей, тяжелое дыхание и звон стали о сталь – вся эта какофония разносилась далеко окрест.

…День клонился к вечеру, устали и люди, и кони. Песчаные вихри все чаще рассыпались на мелкие песчинки и бессильно падали на землю. Это так просто – использовать Силу другого мага, только не все умеют. Глыбы глины превращались в лужицы и высыхали мгновенно. Мимоходом Саадан подумал, что если бы рядом с мужем стояла Тала, ему бы, пожалуй, не выстоять. В прежние времена она была сильнее каждого из них.

Тала… весь этот день она незримо стояла рядом с ним. В круговерти битвы то и дело мелькали искрами зеленые глаза, в языках пламени чудились пряди медных волос, в лязге оружия слышались ноты ее высокого голоса. Но стоило ему хотя бы на одно мгновение обернуться и поверить ей, как Сила уходила, ускользала из рук, каплями сочилась сквозь пальцы. И защитники могли воспрять духом, и Сила Земли, охранявшая эту страну, становилась тверже и крепче.

И Саадан запретил себе думать о ней.

Было, было несколько мгновений, когда маг нападавших, пробив защиту, мог ударить в ответ – ударить наверняка, зная, что тем самым сомнет, сокрушит мага Земли. Не ударил. Но, в свою очередь, и у Тирайна была возможность открытой атаки – и плохо пришлось бы Саадану, потому что те ошибки, которые он допускал, объяснялись усталостью и горечью прошедшей ночи… чуть сильнее – и исход битвы был бы переломлен. Не случилось – словно в последний миг Тирайн, испугавшись, отводил взгляд.

Топтались, кружили друг против друга Воздух и Земля, и ни один не нанес решающего удара.

А на земле меж тем все происходило так, и должно было бы происходить – по логике вещей. Потому что войско князя Реута было больше, оно должно было выиграть это сражение, и оно это делало.

Но для двоих, незримо круживших друг напротив друга, битвы не было. Было ожидание. И ни один из них не ударил другого.еРеут

еРеут

* * *

Минуты тянулись часами, часы превратились в столетия. Позже, оглядываясь назад, Тала скажет, что день штурма был самым длинным днем в ее жизни. Из всех чувств на свете осталось одно: тягучее, как патока, ожидание и неизвестность. Она могла лишь догадываться о том, что происходит сейчас там, за пределами лагеря. Там, у стен ее города, в поле, где так часто танцевали они весной, теперь гуляет Смерть. И люди подчиняются ей. Скольких заберет она сегодня? Что станет с землей, которую Тала привыкла считать своей? Что станет с ее сыном? Что станет с ее мужем?

Если бы не были связаны руки! Ее место – там, на поле битвы. Но как бежать, если руки связаны? Напрасно искала она глазами что-нибудь, годное для того, чтобы перепилить веревку. Напрасно теребила тугие узлы на запястьях зубами – они затянулись сильнее, и руки, и без того онемевшие, свела судорога. Напрасно пыталась перетереть веревку о край кровати – добилась лишь того, что содрала о дерево кожу на запястьях. Внутри было пусто и тихо, и ни капли не осталось сил. Пустышка, пустышка, никчемная! Впервые за несколько лет Тала снова так остро и с такой злостью ощутила себя убогой.

Как ненавистен стал ей и этот шатер – большой, хорошо обставленный; за день женщина изучила его взглядом до малейшей черточки. И стол ненавистен – узорный, из черного дерева, и даже скатерть на нем, и поднос с едой. И кровать – в меру мягкая и в меру жесткая, с удобной подушкой и теплым, наверное, мягким одеялом. И большой кованый сундук, стоящий в углу… вот интересно, чьим должно было стать это обиталище, если бы не она? Груши на подносе сияли и поддразнивали ее своими круглыми боками, а свежий запах мяса и хлеба вызывал тошноту.

Сколько-то часов прошло – сколько? – когда занавесь откинули снаружи. Тала вскинулась было – но это оказался лишь солдат, стороживший ее у входа. Пригнувшись, он вошел в шатер и остановился на середине, обводя внимательным взглядом внутреннее убранство (все ли на месте?), стол (поднос с едой стоит нетронутый), смятую постель, пленницу, приподнявшую было голову, но потом снова упавшую лицом в подушку. Подошел, сильной рукой перевернул ее на спину, проверяя, жива ли, все ли в порядке. Проверил крепость пут на ее ногах, руках… и с досадой выругался.

– Ну, и дура же, - сказал он, вынимая нож. – Чего дергаешься? Сказано – сиди, вот и сиди себе. Жить надоело, что ли?

Быстро и аккуратно Ретан разрезал полуперегрызенную веревку, перехватил ее ножом на две части и, не дав женщине опомниться и вырваться, свел ее запястья за спиной и снова перемотал уцелевшим куском.

– Так надежнее будет…

Молча и быстро Тала ударила его ногой… метила в пах, но промахнулась – вся сила удара пришлась по бедру.

Ретан охнул от неожиданности и боли, но не выпустил ее.