Пятая жизнь

Юля легла на диван. Умываться не стала, потому что Паша любил, чтоб она встречала его «при параде», а не как закоренелая домохозяйка. Уставилась в потолок, пытаясь воссоздать лицо незнакомца, но ничего не получилось — да, она, вроде, помнила его, но не могла описать словами. И как они могли разговаривать, если она не могла даже ни с чем сравнить тот язык? И, главное, о чем?!..

«Карусель» остановилась. Лошадка ткнулась в порожек, который поднимал перед ней карусельщик, когда заканчивалось время — дальше она не могла двигаться, пока этот порожек снова не провалится под пол.

…Так, о чем же мы говорили?.. Нет, этого нельзя вспомнить. Это можно только почувствовать заново. Но когда это случится?.. Он же не приходил уже больше месяца, и может совсем не появиться, если материализовался в этом мире… Господи, что за глупости я несу?!.. Как можно материализоваться из сна? Надо думать о чем-нибудь другом… или пойти приготовить лобио?..

В принципе, сегодня она не собиралась этого делать, но заодно и Паше будет приятно. К южным блюдам он пристрастился в студенческие годы, когда впервые попал в Армению. Что он там делал, Юля не знала — это происходило до их знакомства, и поэтому не особо ее интересовало; главное, что с тех пор блюдо, не сдобренное «охапкой травы», казалось ему пресным. А уж в таких мелочах Юля всегда старалась угодить мужу, благо теперь можно было купить любую экзотику, и кулинарные изыски давно перестали заканчиваться на социалистической петрушке с укропом.

Юля сидела, наблюдая за булькавшей на плите кастрюлей, вдыхала аромат приправ, расползшийся по всей кухне; мысли, так волновавшие ее пару часов назад, незаметно ушли, вытесненные простым и понятным бытом; она решала важную задачу — сколько еще минут дать блюду потушиться, десять или пятнадцать? Но тут зазвонил телефон, и Юля пошла в комнату, хотя прекрасно знала, что звонят не ей. Естественно, звонят Паше, а ее дело сообщить о его отсутствии и, если потребуется, дать номер мобильного. Так было всегда и это давно перестало пробуждать ревность от собственной невостребованности.

— Рыбка, — раздался голос самого Паши, — чем занимаешься?

Юля даже удивилась.

— Ничем, — приготовление пищи не являлось тем процессом, о котором стоило упоминать отдельно.

— Вот и отлично. У нас с Юркой созрела идея: июнь-то уже кончается, а мы еще ни разу не окунулись, так что готовься — вечером едем на речку, купаться.

— Да?.. — Юля растерялась, но быстро сообразила, что дело, скоре всего, в Юрке, Пашином компаньоне. У него почему-то на все хватало времени — и каждое лето возить жену в Турцию, и построить дачу с бассейном, и даже слушать бардов на фестивале авторской песни. С палаткой! Аж, целых три дня! (Юля только недавно из газеты узнала, что такой фестиваль несколько лет проводится в окрестностях их города), — что надо приготовить? — спросила она.

— Умница, — похвалил Паша, — мы планируем шашлыки… а?.. — он засмеялся, прервав фразу, — вот, Юрка тут подсказывает — на звезды посмотрим, если досидим. Короче! Мясо заквашено; за бухлом заскочим, а за зеленью уже вряд ли — это за тобой, из расчета на четверых. Все ясно?

— Конечно.

— Часа через три будем. Успеешь смотаться на рынок?

— Я ж, как юный пионер…

— Ну, давай, — Паша положил трубку, не дослушав.

Юля вздохнула, но в этом вздохе чувствовалось больше радости, чем обиды. По существу, получался один из приятных сюрпризов, которых в ее жизни было не слишком много — так какая разница, выслушает муж ее старые глупые шутки или нет?..

Не задумываясь и даже не заглянув в кастрюлю, она выключила газ. …Три часа — не так уж много… Она взяла ключи от «Жигулей», лежавшие в ящике стола, и вышла на улицу.

Несмотря на то, что солнце давно перекатило зенит, было жарко. …А в водичке сейчас классно, — Юля остановилась, глядя на чуть покачивавшиеся тополя, словно банные веники, нагнетавшие зной, — а потом пройтись босиком по мягкой травке… правда, ведь уже конец июня! Но не ездить же одной на пляж? Стрёмно как-то — проще в солярий… Она посмотрела на часы. …Блин, если бабки с зеленью разошлись, будет мне, и речка, и травка! Пашка ж упрямый — потащится в супермаркет, а я, как всегда, буду виновата…

Гаражи находились совсем рядом — там их построили без всяких проектов еще в советские времена; теперь они портили вид перестроенного двора облезлыми воротами и матерными надписями на грязных стенах; да и стояли они как-то несуразно — с узкими промежутками, в которых вечно валялись пустые бутылки и воняло мочой.

Открыв тяжелый замок, Юля вступила в прохладный полумрак, но солнце ворвалось следом, осветив потеки раствора на кирпичных стенах, железные полки, канистры, колеса, и, главное, вишневую «семерку» с болтавшимся под зеркалом розовым зайцем, очень напоминавшим символ «Плейбоя» (он остался еще с Пашиных времен). Особой любви к машине Юля не испытывала, потому и зайца до сих пор не сменила на что-то более подходящее — для нее это было лишь средство передвижения; кусок полезного железа.

Открыв дверь, она уселась за руль, попробовала ногой педали. …Ура! Не забыла еще!.. Миновав двор, машина выползла на улицу и привычно заняла место в правом ряду. Юля никогда не стремилась кого-то обогнать — ей вполне хватало того, что она просто едет. Но ехать было одно, а парковаться возле рынка, где узкие улочки с утра превращались в автостоянки, совсем другое.

Она медленно катилась мимо плотного ряда машин (втиснуться между ними нечего было и мечтать), когда вдруг увидела свободное место. Правда, рядом разгружались фуры, а на стене, при желании, читалась полустертая надпись «Машины не ставить», но у нее такого желания не было. …Ну, отдам стольник, если начнут домахиваться. Зато прямо у ворот… Юля сама удивилась, как ловко вписалась в узкий коридор, и поспешно захлопнув дверь, скрылась в рынке, пока ее не ткнули носом в запрещающую надпись.

Торговаться она не умела, поэтому походы на рынок не занимали много времени — главное было, увидеть нужный товар; да, еще очень важно было ничего не забыть, иначе приходилось возвращаться, ругая себя, и настроение сразу портилось. Но сегодня все необходимое сосредотачивалось в одном месте, и процесс занял не более двадцати минут. Довольная, с полным пакетом она вернулась к машине; огляделась — нет ли претендентов на стольник, но вместо охранников, вдруг увидела мужчину в зеленой майке; он стоял спиной и беседовал с водителем фуры, опершись рукой о пыльный бок огромной белой кабины. Юля почти забыла об утренней встрече — та превратилась в часть вернувшегося после долгого перерыва сна; и Наташа, наверное, ей тоже приснилась, а тут…

Юля в растерянности опустила пакет на землю. …Так что, это все-таки реальность?.. Нет, то, что я вижу, точно, реальность, но снова тот самый мужчина?.. Зачем?.. Впрочем, какая разница — все равно я не представляю, что делать со всем этим дальше, — и, тем не менее, она продолжала стоять, наблюдая, как водитель улыбнулся, пожал мужчине руку — похоже, они о чем-то договорились. Потом мужчина повернулся; его взгляд безразлично скользнул по Юлиному лицу, однако этого мгновения хватило, чтоб появилась уверенность — перед ней действительно живой обитатель сна! Причем, вариант, что она где-то когда-то его встречала, полная чушь — нельзя так помнить и так понимать взгляд случайного прохожего!.. Мужчина, тем временем, пошел своей дорогой, затерявшись среди палаток, заполнявших площадь перед рынком.

— …Эй, подруга!

Голос привел Юлю в чувство — оказывается, она, без всякой конкретной цели, пристально смотрела на водителя фуры.

— У меня весь вечер впереди, так что… — парень подмигнул, недвусмысленно ткнув пальцем себе за спину.

…Неужто я похожа на тех, кто трахается с дальнобойщиками?.. Как там их? «Плечевые», кажется… (Передачу про таких проституток Юля видела по телевизору). Видимо, ее лицо изменилось, потому что парень усмехнулся:

— Ну, извини, просто ты смотрела так, что я подумал…