Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски

— Тогда попробуем пригласить кого-нибудь еще?

Катя внимательно посмотрела на своего неугомонного партнера.

— Пригласить можно, но я бы все-таки не хотела. Мне хочется, чтобы были только я и ты. Ты же сам говорил, что нам хорошо вдвоем, зачем же нам свидетели? Я действительно этого уже не боюсь. Даже самой странно. Иногда мне кажется, что я — это уже не я. Как ты думаешь?

— Все как раз наоборот, это раньше ты была не ты, а сейчас ты становишься сама собой. Ты была переполнена предрассудками, как ведро — мусором, а теперь ты их выбрасываешь на помойку. Вот потому и себя и не всегда узнаешь. Подожди еще чуть-чуть, и ты окончательно привыкнешь к своему новому образу, а ту старую Катю будешь вспоминать с удивлением и думать: неужели я могла быть такой? Только не пугайся свободы, многие так ее пугаются, что тут же начинают стремительно давать задний ход.

— Мне тоже иногда хочется, — призналась Катя.

— Это пройдет. Это как точка возврата. Знаешь, во время полета на самолете есть такая точка, когда из-за нехватки горючего уже нельзя повернуть к аэродрому, с которого взлетел, и можно двигаться лишь вперед. Ты как раз подходишь к этой точке.

— Ты говоришь, что нельзя вернуться на прежний аэродром.

— Да, нельзя.

— Но тогда… — Тревожный холодок, вдруг кольнувший ее в бок, заморозил ее дальнейшую речь. Несколько мгновений она пребывала в молчании. Затем решительно тряхнула головой и придвинулась к Артуру.

— Я хочу, чтобы ты меня еще раз трахнул, — четко сказала она.

Утром они в очередной раз проспали завтрак. Но это не слишком расстроило Катю и Артура. Лениво сползя с кровати, они медленно поплелись в душ.

Впервые за все эти сумасшедшие дни, Катю не изводило бесконечное желание заниматься любовью. Факел их страсти этой ночью горел так сильно, что, казалось, выжег все внутри, и сейчас из всех владевших когда-либо ею чувств, Катя была загружена лишь усталостью. Она видела, что тоже самое испытывает и Артур; он молча и вяло подставлял свое тело под летящий сверху отвесный водопад. Она посмотрела на его член и поразилась тому, что еще никогда он не выглядел таким маленьким и сморщенным, словно завалявшаяся в холодильнике прошлогодняя морковка. Она вспомнила, каким великим тружеником проявил он себя всего несколько часов назад. До сих пор она даже и не подозревала, что этот зверек может быть таким неутомимым и за такой сжатый во времени срок способен кончить целых пять раз. Сколько раз кончила она сама, она, как плохая ученица, сбилась со счета уже в самом начале. Ее не отпускало ощущение, что вся она до самой последней клеточки превратилась в какой-то остров, на который без перерыва накатываются одна за другой волны наслаждения.

Ей захотелось погладить это усталое создание, как гладят кошку после того, как сытно ее накормят. Она нежно провела по сморщенной коже пальцами. Член, мгновенно откликавшийся раньше на малейшее ее прикосновение, сейчас остался к нему полностью безучастным.

— Бедный, Василий, он так сильно устал, — нежно проворковала Катя, еще крепче сжимая член тисками пальцев.

— Да, поработал он ночью славно. Ты осталась им довольна?

— Не то слово, он у тебя просто герой. Его надо наградить орденом.

— Я бы ему присвоил звание: «Лучший трахальщик года».

— Я буду ходатайствовать за это перед наградной комиссией.

Они засмеялись и обнялись. Но это было чисто дружеским объятиям, без горючей примеси страсти. Несколько минут они стояли, словно два цветка в одной вазе, тесно прижавшись друг к другу, поливаемые сверху лейкой теплого душа.

— Хочешь, совершим восхождение на гору, — предложил Артур, когда они уже одетые готовились выйти из номера. — Ты никогда не взбиралась на гору?

— Нет, никогда. А это не тяжело?

— Вообще-то немного тяжеловато, особенно после такой ночи. Зато с вершины открывается изумительный вид. Ради этого стоит немного помучиться.

— Ладно, пойдем, — не очень уверенно согласилась Катя.

И сразу же пожалела о своем согласии. С гораздо большим удовольствием она бы сейчас повалялась на сковородке пляжа, жарясь на плите горячего солнца. Ей как никогда нужен покой. За эту сверхбурную ночь тело выбросило из себя слишком много энергии и теперь настойчиво требовало ее восполнения. А поможет ли пополнению ее резервуара энергетических мощностей восхождение на горную вершину, в этом Катя сильно сомневалась. И все же Артур как всегда прав: коль она приехала в Крым, то хотя бы раз должна взобраться на гору, ведь горы составляют неотъемлемую часть местных достопримечательностей.

Они позавтракали в маленьком кафе; у Кати вдруг разыгрался такой аппетит, что две шашлычные порции, хотя и были обильно обсыпаны специями и пропитаны острым соусом, нашли свой приют в ее желудке буквально за считанные минуты.

— Нам далеко идти? — спросила отяжелевшая после плотного завтрака Катя, когда они вновь оказались на набережной.

— Прилично, — успокоил ее Артур. — Вон туда, — показал он рукой.

Там, где финишировала узкая кромка пляжа, возвышалась массивная туша горы. У Кати настроение сразу же полетело вниз; ползти до нее по такой жаре минут тридцать-сорок. А потом еще карабкаться вверх. Ей снова захотелось возлечь на уже поджаренный солнцем песок, захотелось обсыпать себя морской пеной, почувствовать игривые прикосновения к своему телу шаловливых и бесстыдных волн. Но об этих своих желаниях она благоразумно не стала докладывать своему спутнику, а молча поплелась за ним.

Перед тем, как начать восхождение, они окунулись в море. Здесь на границе пляжа вода спокойно плескалась о берег, а всего в сотне метрах отсюда она хищно набрасывалась на скалы, словно пыталась сдвинуть их со своих мест.

Артур привел ее к подножью горы, откуда поднималась вверх тоненькая ниточка тропинки.

Первые сотни метров дались легко, ноги без труда подымали остальные части тела вверх по утоптанной утюгами многих башмаков узкой, как конькобежный след, дорожке. Но постепенно подъем становился круче; море и город остались внизу, а впереди все также гордо и недоступно реяла на фоне голубого неба, словно огромное знамя, горная вершина.

Они дошли до небольшой полянки и сели отдохнуть на камень.

— Я больше не могу — простонала Катя.

— Можешь, — убежденно произнес Артур. — Ты даже не представляешь, сколько у тебя еще сил. Ты использовала только самую ничтожную их часть, первый их слой. А все запасы остались нетронутыми. Просто ты привыкла первую усталость принимать за полное обессиливание. — Он внимательно посмотрел на нее, улыбнулся и обнял Катю. Катя покорно склонила свою головку на его плечо. — Я хочу тебя спросить: мне кажется, ты не предохраняешься. Ты не боишься забеременеть?

Катя ничего не ответила, ее взгляд скользил по гладкой поверхности моря и терялся где-то вдали.

— Ты не хочешь говорить?

— Я никому об этом еще не говорила, — неохотно призналась Катя. — Я не могу забеременеть. Три года тому назад я почувствовала, что жду ребенка. У нас было трудное положение в семье, Петр мало зарабатывал, а я — еще меньше. И вообще, я больше не хотела детей, у меня было такое ощущение, что в третий раз я не выдержу этих бесконечных стирок, пеленок, кормежек по часам, бессонных ночей. В общем, я решила сделать аборт. Ну и сделала. Только не очень удачно. Врач сказал мне, что я больше не смогу родить.

— Постой, и твой муж не знает ничего об этом? Ни о беременности, ни об аборте?

Катя отрицательно покачала головой.

— Я никому об это мне говорила, ты первый узнал.

— Но почему ты промолчала?

— Мне трудно ответить. Понимаешь, когда я это делала, у меня было ощущение, что я совершаю преступление. Я убила своего ребенка. Потом когда я пришла домой, то бросилась на кровать и заплакала. Иногда я пытаюсь представить себе, каким бы он был. Я даже не знаю, мальчик это или девочка. — Внезапно Катя закрыла лицо руками, и между ее пальцев просочилось несколько крупных капель слез.