Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски

— Ну, успокойся, — сказал Артур, целуя ее в волосы. — Ты не совершила преступление. В конце концов, еще никто до конца так и не выяснил: наш приход в этот мир — благо или страшное наказание. Кто знает, как бы сложилась жизнь этого ребенка, да и вообще, всем нам однажды придется умереть, что весьма неприятно и прискорбно. А это твое не родившееся дитя избежало этой участи. Разве это плохо?

— Ты, правда, так думаешь? — с надеждой в голосе спросила Катя.

— Когда я тебе врал? Ты же знаешь, я всегда говорю, что думаю, и причем, не выбираю слова.

— Это уж точно, слов ты не выбираешь. — На лицо Кати пробилась, как солнце сквозь тучи, слабая улыбка.

Артур тоже улыбнулся и стер пальцем с ее лица маленькое озерцо слез.

— Пойдем дальше, впереди самая тяжелая часть пути.

«Утешил», — недовольно подумала Катя. Но покорно встала. Артур посмотрел на ее понурую фигурку и тихо вздохнул: он подумал, что только что отступил от своего святого правила: говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

Эта часть пути совсем не походила на предыдущую. Теперь тропинка устремлялась к вершине почти отвесно и приходилось уже не идти, а ползти, а в некоторых наиболее опасных местах и карабкаться. Катя старалась не смотреть вниз; если она сорвется, то спикирует прямо вон на те, похожие на клыки хищных животных скалы, на которые, словно драчливый петух, ежесекундно яростно наскакивает море. И в этом случае, если случится чудо, и она не разлетится на кусочки, как упавший со стола кувшин, то ее проглотят в качестве законной добычи, волны. А это значит, что никаких шансов на спасение у нее нет.

И зачем только она поддалась уговорам Артура, без конца корила она себя. Тот же, кому она посылала все свои проклятия, спокойно поднимался впереди нее и даже не обращал на свою спутницу внимания, предоставляя ей самостоятельно справляться со всеми трудностями пути. Тоже мне, кавалер, хоть бы раз руку даме подал, злилась Катя, преодолевая на голых коленках очередной участок.

Казалось, что восхождение будет продолжаться вечно, время куда-то исчезло, и Катя даже не представляла, сколько минут или часов, она, подобно белью на бельевой веревке, висит на этой проклятой скале. Пальцы и коленки были сбиты в кровь, тщательно отполированные ногти сломаны, а все тело ломило от невыносимого напряжения. Мерзкая же вершина была все так же далека и недоступна. Катя не знала, кого она больше ненавидит — эту отвесную тропинку или человека, загнавшего ее сюда. Когда они спустятся вниз, если, конечно, до этого счастливого мига она не сорвется в пропасть, то больше ни за что не подпустит к себе Артура. Хватит, если она раньше была такой дурой, что позволила ему над собой издеваться, то теперь она поумнела. Но это случится потом, а сейчас ей ничего не остается делать, как только продолжать свои вынужденные занятия альпинизмом.

Артур, наконец, вспомнил о ее существовании и повернулся к ней.

— Осталось совсем немного, правда, это самый трудный участок, — поведал он ей о ближайшей перспективе. — Можем чуть-чуть отдохнуть. Главное сейчас — не расслабляться.

Катя прижалась к теплой скале, словно к мужскому телу, и к своему великому изумлению почувствовала нечто весьма похожее на позыв желания. Неужели после такого страшного подъема, у нее еще могут сохраняться силы и на это? Выходит прав ее мучитель, что она израсходовала только верхний их слой. А под ним огромный их склад. На какие подвиги в таком случае она способна еще? Вот бы когда-нибудь узнать!

— Все, вверх, — скомандовал Артур. — Здесь самый отвесный участок, так что, держись крепче.

Очень полезный совет, превеликое за него спасибо, раздраженно мысленно ворчала Катя. Она и сама прекрасно видит, что тут уже не тропинка, а настоящий перпендикуляр. Лучше бы посоветовал, как быстрее преодолеть эти метры.

Каждый новый шаг давался с огромным трудом и был сопряжен с большим риском. Одно неверное движение — и она начнет своей первый и последний в жизни полет. Сердце так замирало от страха, что иногда ей казалось, что оно останавливалось совсем. Иногда она посматривала на Артура. И как он не боится, изумлялась она. До нее доносилось его пение; она еще ни разу не слышала, как он поет, и хотя ей было не до оценки качества этого бесплатного концерта, но не могла не отметить, что голос у него красивый.

Сколько прошло еще времени, она не знала, но когда в очередной раз собравшись с силами, подняла глаза вверх, то увидела, что вершина заметно приблизилась. К ее большой радости здесь у самого финиша подъем оказался более пологим, и она сравнительно легко преодолела последние метры.

Вершина горы представляла из себя площадку в форме почти правильного квадрата, на котором не росло ни одной травинки. Обессиленная Катя плюхнулась на голый камень с не меньшим наслаждением, чем ложась в мягкую постель, и закрыла глаза. Самое удивительное заключалось в том, что она поднялась сюда, поднялась живой и невредимой, если не считать содранную кожу на ногах и ладонях.

Она лежала на голых камнях и чувствовала, как, хотя и не слишком быстро, но все же возвращаются оставленные ею на всем протяжении подъема силы. Небо было бесстыдно обнажено, ни одной даже легкой накидки из облаков не было наброшено на его тело, и ультрафиолет, не встречая препятствий, безжалостно поглощал женщину. Пот заливал ее, она отворила глаза и замерла от удивления: Артур, словно статуя Христа, замер на краю скалы, широко раскинув руки, только в отличие от последнего был полностью обнажен.

— Зачем ты разделся? — спросила она.

— Очень жарко, я весь вспотел. Ты, кстати, тоже. Так что, советую, раздевайся.

Катя промолчала.

— Опять смущаешься? Но здесь же никого нет. И даже если и был бы кто, неужели тебя бы остановил такой пустяк? Разве тебя никогда не прельщала возможность постоять голой на вершине горы? По-моему, в этом что-то есть. Как ты считаешь?

В самом деле, почему бы и не раздеться? Чего только она не совершала за эти дни. Так что, стоит ли обращать внимание на такую мелочь, как возможность встретить здесь еще каких-нибудь сумасшедших.

Под одобрительный взгляд Артура, Катя сбросила сарафан, стащила с себя трусики и лифчик, аккуратно все сложила под небольшим валуном как будто специально здесь находившимся для того, чтобы выполнять роль ящичка для ее одежды, и встала рядом с Артуром.

— Смотри, какой замечательный вид. Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?

Ничего подобного Катя на самом деле еще не видела. Внизу, в амфитеатре, простирался огромный и красочный мир. Спокойное зеркало моря напоминало мольберт художника с множеством самых разных, еще неиспользованных красок: голубой, серой, зеленой, ультрамариновой, синей, черной. Катя видела людей на пляже — они были, словно муравьи, — совсем крошечные и их силуэты едва угадывались. Она отыскала глазами корпус дома отдыха, в котором жила — его белые стены едва просматривались, а само здание выглядело маленьким и хрупким и напоминало яичную скорлупу.

— Красиво? — спросил Артур.

— Красиво, — согласилась Катя.

— Разве не стоило забраться сюда, чтобы увидеть все это великолепие?

У Кати было несколько иное мнение на этот счет, но она решила его не высказывать: все равно она уже здесь, а раз так, то лучше всего воспользоваться моментом и на всю оставшуюся жизнь налюбоваться этим великолепным видом. Вряд ли когда-нибудь она еще отважится на такое безумство.

Артур обнял ее и провел губами по потной щеке, словно пробуя на вкус заливший ее соленой пот.

— Я хочу тебя, — сказал он.

Катя бросила взгляд на его пенис: он уже не напоминал, как утром, старую сморщенную морковку, и хотя еще был совсем маленький и слабый, но в нем уже ощущалась готовность к быстрому скачку и набуханию соками непобедимой силы. А почему бы и нет, сказала себе Катя, а почему бы и не получить все по полной программе здесь и сейчас?

Желание внутри нее, подобно разбуженной змее, уже приподняло голову, и сейчас надо было затратить совсем немного усилий, чтобы пришло в движение все его гибкое туловище.