Пятицарствие Авесты

настойчиво:

— Прошу вас! — и добавила уже мягче: — Пожалуйста!

И Марк рассказал ей о своей семье, о Езекии, о Иуде

Гавлоните, о Якове и Симоне, о Менахеме. Он видел, что

рассказ произвёл на неё впечатление, и она сидела теперь

задумчиво с кубком в руках, к которому изредка прикасалась

губами, рельефными несколько больше меры, с глазами

синими, как предрассветное ясное небо, затемнёнными

длинными, густыми ресницами, невольно бросающимися в

глаза своей необычностью.

Очнувшийся Марк, заметив, что пауза затянулась, вдруг

неожиданно для себя спросил о Роксане.

— Вы любили её? — прозвучало в ответ.

Марк не знал, что ответить, ибо нелепо было бы

отрицать, что ему была приятна близость с этой девушкой, но

так же нелепо было бы думать, что он любил её в эти

мимолётные встречи, скрашенные к тому же горечью

разрыва с Вероникой.

— Нет, — ответил он. — Конечно же, нет. Это была

просто жалость и, наверное, немного месть. Но я не хочу

говорить об этом.

— Хорошо! Я расскажу вам, что произошло потом и

почему я оказалась здесь, в вашем доме.

Измученная тщетным ожиданием встречи с Марком

Вереника начала не на шутку злиться на него, а заодно и на

рабыню, словно чувствуя её причастность к своим неудачам,

6 7

поэтому однажды предложила её одному из своих гостей.

Когда же обман раскрылся, царица под пытками заставила

служанку сознаться во всём, и это признание вызвало её

безудержную ярость, перешедшую в истерику; она

расцарапала рабыне лицо, потом избивала и таскала за

волосы, а устав, отдала своим охранникам, лично наблюдая,

как её насилуют опять, опять и опять.

— На следующий день она вызвала меня к себе и

приказала убить вас. Она была в безобразном настроении,

невыспавшаяся и заплаканная, какой я видела её впервые.

Преодолев нахлынувший приступ уныния, Марк всё же

чувствовал безмерную усталость от всего, что произошло за

последние два дня, не становившуюся меньше даже от

присутствия рядом женщины, к которой определённо был

неравнодушен.

— Простите, я устал, — сказал он, вставая.

София понимающе взглянула на него, встала тоже,

поставила бокал на стол, после чего, молча войдя в дом и

распрощавшись, они разошлись по своим комнатам уже при

тусклом свете настенных светильников.

Сикарии в Мосаде встретили Марка радостно, но всё же

он чувствовал угнетённое состояние, в котором находились

воины после недавних событий в Иерусалиме, и в дружеских

разговорах пытался ободрить товарищей, напоминая о том,

что они стали сикариями лишь постольку, поскольку была

возможна только тайная война с врагами, а если они и

потерпели поражение в открытом выступлении, то потому,

что враги ещё сильнее, но это вовсе не означает, что они

будут главенствовать постоянно. Бывалым он предлагал

вспомнить прошлые неудачи, молодым и неопытным — быть

готовыми к новым испытаниям, а пока же успокоиться, ждать

и по возможности бороться.

Постоянный гарнизон сикариев в Мосаде насчитывал

больше сотни человек, однако после разгрома в Иерусалиме

6 7

его численность возросла до трёхсот воинов, командиром

среди которых был избран Элеазар сын Иаира, племянник

Менахема. Марк знал его с детства и видел, что в молодом

сикарии течёт истинная кровь его великого предка, а беседы с

ним были ему приятны ещё и тем, что давали возможность

вспоминать о делах былой молодости.

Вскоре после гибели Калигулы и восшествия на престол

Римской империи Клавдия, вскоре после смещения

прокуратора Пилата власть над Иудеей перешла в руки царя

Аг- риппы Первого, отца Вереники и потомка Ирода

Старшего. Народные волнения при нём несколько поутихли,

так же как и борьба зилотов, но возобновились затем с новой

силой после его смерти и назначения новых прокураторов.

Кроме самостоятельной борьбы, которую вели сикарии,

многие из них участвовали в повстанческих действиях

отрядов Элеа- зара сына Диная, продолжавшихся на

протяжении двадцати лет, пока он не был обманом схвачен

прокуратором Феликсом, рабом по происхождению. Но ещё

задолго до этого прокуратору Александру, еврею,

перешедшему в язычество, удалось подкупом и

предательством захватить руководителей зилотов Якова и

Симона, сыновей Гавлонита, и распять их; все же попытки

зилотов, предпринятые для их спасения, окончились

неудачей. Марк, Авессалом и другие, наиболее старые

участники движения, чудом уцелели, а партия ушла в

глубокое подполье, но ненадолго, поскольку после гибели

Элеазара сикарии снова грозно заявили о себе убийством

всех причастных к гибели Якова, Симона и Элеазара. В эти

времена появились два пророка, привлёкшие на свою

сторону тысячи людей обещанием избавить их от рабства, и

власти против них также применили войска. Именно тогда

зилотами был выдвинут лозунг: добровольно

предпочитающие рабство должны быть принуждены к

свободе.

6 7

Элеазар был интересным собеседником и достаточно

образованным человеком, что было само собой

разумеющимся для выходца из семьи такого софиста, как

Гавлонит. Марк же, интересовавшийся не только историей

эллинского мира, но и древними философскими знаниями,

использовал свой вынужденный обстоятельствами отдых в

Мосаде, довольно много времени проводя в библиотеке

дворца, достаточно необычной для евреев, где среди древних