Пятицарствие Авесты

вдруг стала абсолютно равнодушной к ним, словно разом отдав

свою любовь и нежность детям и внукам, не отвергая, впрочем,

притязаний мужа, но и не ревнуя того сверх меры; однако и эта

боль, вызванная переменой в их интимных отношениях, долго

переносимая им, в конце концов утихла, превратившись в

тихое сожаление об утерянной радости.

Передав коня вольноотпущеннику, они направились в дом,

как вдруг оттуда вихрем вырвался Андрей, сын Александра,

подросток, живший последнее время у бабушки. Марк вначале

даже рассердился на такое бесцеремонное нападение, но

детская непосредственность растрогала его; обнимая

повисшего на нём ребёнка, он ласково журил подросшего за

последнее время внука, лёгкая туника которого была явно мала

ему. У деда защемило сердце при внимательном взгляде на

него: это был он сам в свои детские годы, а при взгляде на

Антонию понял, что она знала это давно. Юноша был красив

той редкой красотой, когда греческая рельефность и

отточенность очертаний сглаживается мягкостью, даже

нежностью, присущей скифскому типу лица; а поскольку

Александр был женат на гречанке, Марк мог ожидать сходства,

но не такого уж разительного и неожиданного.

Антония помогла мужу помыться и отправилась готовить

ужин, Марк же устало расположился в прохладной комнате и

был почти счастлив, стараясь не думать о сика- риях, о

предателях, о римлянах, о войне и о любви. «Вот что нужно

человеку для счастливой старости, — думал он, — верная

жена, здоровые дети и внуки. Очевидно, тот идиот, кто думает,

что для этого нужно ещё что-то».

— Деда, возьми меня в Иерусалим, — с порога выпалил

торопливо вошедший внук. — Я тоже буду воевать! Возьми,

деда!

Он примостился к нему на колени, а Марк обнял его,

похлопал по плечу:

— Вот когда будешь сидеть рядом с дедом, а не у него на

коленях, тогда и будешь воевать.

Вспыхнув, тот вскочил и выбежал из комнаты, а Марк

подумал, что, пожалуй, напрасно обидел внука — теперь он

уже никогда не сядет к нему на колени. «Ну что ж, — вздохнул

он, — пришло время взрослеть, и время пришло суровое».

Антония между тем позвала ужинать, и вошедший Марк видел,

что внук крутится около бабушки, а догадываясь, о чём он

просил, с усмешкой ожидал развития событий, устраиваясь к

ужину.

— Ну, бабушка?! — канючил внук.

— Сейчас ты у меня получишь вербой, — вспылила

наконец Антония. — Вояка с грязным задом!

Насупившийся Андрей хмуро уселся рядом с дедом, тут же

сказавшим серьёзно:

— Успокойся, внук. Скоро у тебя будет столько и таких

забот, что ты им не будешь рад.

При этих словах Антония тревожно оглянулась на него, а

Андрей, заметив это, перестал хмуриться, и видно было, что

ему тоже стало не по себе.

Марк был одним из немногих оставшихся в живых

старейших зилотов Декаполиса. Несмотря на то что после

установления римского господства десять городов, населённых

большей частью сирийцами, греками и другими не евреями,

имели относительную свободу от центральных еврейских

властей, ранее установившиеся связи с соседним еврейским

населением не прерывались, вопреки некоторой

отчуждённости между ними, бывшей, впрочем, всегда; всегда

же находились люди, разные по национальности: евреи,

сирийцы, финикийцы, арабы, греки, — имевшие одинаковые

взгляды, убеждения и цели, особенно после захвата страны

Римом. Принципы Иуды Гавлонита — прозвище,

произошедшее от места Гавлан, — утверждавшие абсолютное

равенство, были выработаны задолго до него в этой местности,

пёстрой по национальному составу населения; причём и само

название провинции, родившей основателя движения зилотов,

— Галилея языческая, соответствовало этому обстоятельству.

Отец Марка привёл сына к зилотам, когда движение кананитов

было ещё молодым, но уже имело в своих истоках несколько

поколений борцов с римским господством; а расчленение

еврейского государства и назначение правителей Иудеи

означало утерю ею последних признаков независимости, что

стимулировало сопротивление, носившее формально для

Марка религиозный характер, причём ему, да и его предкам,

как и многим другим зилотам, было абсолютно наплевать на

соображения веры кого бы там ни было, но у него были свои

претензии к существующему мировому порядку.

В течение недели Марк провёл встречи с зилотами Пел- лы,

Скифополя, Гадары, Гиппоса, Гамалы и Гавлана с

обсуждением задач, ставившихся кананитам центральным

руководством и заключавшихся во всевозможной поддержке

восстания, что предполагало широкую вербовку сторонников,

всевозможную материальную помощь восставшим и

организацию сопротивления римским властям. Помня, что в

каждом конкретном случае, не имея столько влияния, сколько

его имеют люди на местах, он должен положиться на их

организаторские способности, Марк, не вмешиваясь в их дела,

пытался лишь координировать действия сторонников, что было

совершенно недостаточно для сложившийся ситуации,

требовавшей решительных, конкретных мер, направленных на

военную мобилизацию населения. Ему было ясно, что совет не

способен пока на подобные действия, поэтому он считал

необходимым довести понимание ситуации до совета в

надежде, что будет найдено действенное решение,

позволяющее создать армию, способную противостоять

римлянам не только в обороне. Определившись с этими

делами, сикарий задержался на день в Скифополе, где устроил