Пятицарствие Авесты

продолжения рассказа, но, не выдержав, попросила, словно

умоляя:

— А дальше?!

Свободное время появилось не только у него, но и у

Веры, а он к тому же стал чаще ездить в командировки, что

обернулось неожиданной для него бедой: ему, вернувшемуся

после продолжительного отсутствия домой, Вера сказала, что

уходит из семьи, что и сделала в тот же день.

Он воспринял эту трагедию как заслуженное наказание за

предательство в отношении Юли, но терпеть обиду всё же

было тяжело, несмотря на то что заботы о детях требовали

теперь вдвое больше сил и времени: пришлось даже сменить

место работы. Вера отсутствовала несколько месяцев, а когда

вновь появилась в доме, Виктор выставил её вещи за порог

квартиры, за руку вывел её туда же и закрыл дверь.

Неизвестно сейчас: ушла бы она или просила бы простить её,

так как дети, крича и плача, оттеснили его от двери и

впустили мать. Он понял, что выбора у него нет и нужно

будет смириться со случившимся ради детей, переступив

1б2

через себя, позволив то, что, вполне возможно, позволит

затем снова. Он начал пить; запои случались всё чаще и чаще,

но, к счастью, на работе его ценили и сквозь пальцы

смотрели на болезнь, тяжело переносимую им. Но он

справился и с ней, когда дети пошли в школу и стало

необходимо заниматься с ними, уча их работать

самостоятельно, приучая к усидчивости; они и сейчас ещё

часто просят его помощи, хотя дочь в этом году закончила

школу. Отношения же его с женой эти годы были достаточно

доброжелательными до недавнего времени, когда однажды

она вновь не ночевала дома. Виктор в тот же день взял

отпуск, попрощался с детьми и уехал из города, обещав детям

вернуться через две недели, не опасаясь за них: дочь сдала

экзамены в школе с золотой медалью, а сын, которому

осталось учиться еще год, уже хорошо знает, что хочет в

жизни.

Он замолчал, вспоминая о пережитом, тяжёлые

впечатления от событий последних дней наряду с

воспоминаниями переполняли его, и он вдруг вспомнил слова

из древней легенды: «Скажи мне, друг мой, скажи мне, друг

мой, скажи мне закон Земли, который ты знаешь». — «Не

скажу я, друг мой, не скажу я. Если б сказал я закон Земли,

сел бы ты тогда и заплакал».

Он пробыл в Ильинске

ещё два дня,

заполненных

общением с Инной, а

утром на третий день

она сказала:

1б2

— Мне жаль, что ты уезжаешь, но я всё равно счастлива,

что встретила тебя, что у меня была эта восхитительная

неделя, а кроме того, остаётся надеяеда на новую встречу.

Попрощавшись с Инной, Виктор пошёл на автостанцию,

решив поехать к матери на автобусе, узнав ещё прошлый раз,

что меяеду этими соседними районами он теперь ходит

регулярно, хотя и всего три раза в неделю. Многие

пассажиры покупали билеты, очевидно, заранее, поэтому и

билет ему достался с одним из самых последних мест в

салоне маленького «ПАЗика», там, где обычно бывает место

кондуктора, но и это его вполне устраивало, так как ехать

было недолго, да и гнетущее состояние, в каком он находился

последнее время, несколько освободило его.

У входа в здание автостанции на раскладных стульчиках,

на деревянных ящиках из-под пива сидели пожилые

женщины, продавая молодую зелень с огорода, семечки и

лесную землянику, крупную и спелую, настолько

соблазнительную, что Виктор не смог отказать себе в том,

чтобы купить объемистый бумажный пакет душистых ягод,

дышать ароматом которых было даже приятнее, чем есть их, а

есть их было не вполне удобно, так как они сминались под

пальцами, отчего пальцы и ладони стали красными. Ему

пришлось идти в буфет, находившийся внутри здания, и

смущённо просить ложку у доброжелательной продавщицы.

Съев наконец землянику, Виктор взял бутылку минеральной

воды и, найдя укромное место во дворе автостанции,

тщательно вымыл руки и умылся; к тому времени, как

объявили посадку на автобус, он уже успел справиться с этим

забавным замешательством.

На сиденьях около задней двери автобуса, расположенных

как бы по периметру площадки у входа, заставленной

рюкзаками, разместились пассажиры, среди которых было

несколько подростков, занятых собой, супружеская пара

людей уже в годах и двое мужчин лет тридцати; один из них,

живой и общительный, по его словам, был печником и

178

создавалось впечатление, что он гордится своей профессией.

Про другого, спокойного и немногословного, Виктор ничего

не смог узнать за всё время поездки, как, впрочем, и про

мужскую половину супружеской пары, ведшего себя тихо и

неприметно, в отличие от своей жены, энергичной,

говорливой; вскоре стало известно, что их родственники

живут в этих местах, а сама она работает в областном

краеведческом музее. Перекинувшись несколькими

незначительными фразами со своими соседями, Виктор,

стараясь сделать это незаметно, перестал участвовать в

беседе: ему уже порядком надоели все эти разговоры о

ваучерах, о разного рода компаниях, об «МММ», о

«Хоперинвест» и тому подобное — весь этот обыденный

трёп повторял то, что было сказано вчера по телевизору. Не

вникая в суть того, что поневоле приходилось слушать, он

наблюдал за природой тех мест, где они проезжали; мест,

близких к реке, где он путешествовал в своё время на

теплоходе, таких замечательных, особенно в осеннее время.

Он и не вмешался бы в этот разговор, если бы женщина не