Пятое измерение. На границе времени и пространства (сборник)

Во всяком случае, трудно поверить, что переводчик любой квалификации один или даже вдвоем способен выполнить такой объем работы на таком уровне и в такой срок, в какой умудрились это сделать первые переводчики. И почему-то переперевести потом не удается… Месроп Маштоц, чтобы перевести Библию на армянский, преодолевает такие технические задачи, как создание алфавита. Кирилл и Мефодий удаляются в пещеру на девять месяцев, а в России этим переводом пользуются еще тысячу лет, не имея перевода на родной язык, и наш Пушкин предпочитал читать Библию по-французски.

Так что не одним евангелистам нашептывали свой перевод ангелы, но и первым переводчикам на язык любого народа. Иначе не пройти через угольное ушко.

Без переводчика – плохо. Без переводчика два бандита легко договорятся на родном своем и чужом вам языке, при вас же, как вас сподручнее убить. Помню этот детский вопрос: знает ли Сталин иностранные языки? Перепуганный учитель находчиво ответил, что да, конечно, знает, но говорить об этом не любит. Один иностранный язык он, конечно, знал: русский. На родном он переговаривался с Берией. Прочие языки его раздражали, пусть лучше бы все говорили по-русски… думаю, по этой же причине надо было расстрелять эсперантистов. Хотя сама идея одного языка была ему не чужда.

Идея упрочения империи путем приведения народов в состояние одного языка, столь соблазнительная для тирана, по сути – проект восстановления Вавилонской башни, то есть гарантия столпотворения.

Это наша экология – языки. Говоря о значении перевода, мы не подменяем его разговором о значении языков. Потому что именно перевод их сохраняет. Переводчик – это такой лесник.

Если воспользоваться моделью от сотворения мира, то познание привело к изгнанию из рая, изгнание из рая – к первородному греху, а жизнь в одной речи – к греху свальному. Падение Вавилонской башни знаменовало начало нашего мира. Деление на языки было и остается единственным человеческим делением, основой административного. Границы уточнены географией и кровью. Века, реки, войны и горы провели на карте прихотливые границы речи. И право, лингвистические проблемы легче решить, чем политические. Но человек не настроен столь здраво. В другом склонен видеть врага.

Пушкин, не только величайший наш писатель, но и величайший наш читатель, обмолвился однажды: «Признаться, я не люблю читать. Чужой ум меня смущает». Другой язык – другой ум. В этом вся прелесть другой речи. Другой, а не чужой. Переводчик – это такой миротворец.

Именно богатство перевода – условие сохранения родной речи. Ибо она не может жить, не развиваясь. То есть изолированно, вне контакта. То есть опять – переводчик. Но уже не только как толмач.

Плохой перевод в поисках эквивалента утрачивает качество другой речи. Имея целью точность информации как таковой, такой перевод утрачивает и качество информации, творя произвол на границе главного и неглавного. То есть он не переводит, а обобщает языки, энергетически их выравнивая. Все та же мечта об ЭКЮ.

Политиков это устраивает: они и стремятся ничего не сказать. Хуже, что это начинает устраивать и писателей, желающих быть переведенными… Что такое падение культуры, как не сокращение комментария? В 1978 году никогда не выезжавший за границу автор писал комментарий к собственному неопубликованному роману, если и не для вечности, то для ближайших потомков, которые смогут роман прочесть: «Автора вдруг осенило, что в последующее небытие канут как раз общеизвестные вещи, о которых современный писатель не считает необходимым распространяться: цены, чемпионы, популярные песни… Между тем предметы эти могут уже сейчас показаться совершенно неведомыми иноязычному читателю. С национальной точки зрения восприятие в переводе есть уже восприятие в будущем времени». До сих пор удивляюсь, как он сумел догадаться не убирать все эти детали.

Не знаю уже, почему меня всегда раздражало эсперанто. Казалось бы, пусть будет. Никому не мешает и есть почти не просит. Оно меня не устраивало как идея. Как удобство. Как отсутствие пола. Зачем мудрить, однажды подумал я, когда можно обучиться азбуке глухонемых и таким образом овладеть общемировым наречием? Мне пришлось потом долго смеяться над собой, когда, вообразив уже мир, захваченный мафией глухонемых, я понял, что они друг друга не поймут, ибо и они говорят жестами каждый на своем языке.

В дом, где я это пишу на берегу Ostsee, приехали новые гости – чета пожилых французов из Страсбурга. Им пришлось за жизнь четыре раза менять национальность, и это было первое, что они рассказали всем за ланчем. По-видимому, это было главным. До 1914-го, и после 1918-го, и до 1939-го, и после 1944-го… Француз – немец – француз – немец – француз. Они были очень маленького роста, и я не мог отделаться от представления, что каждая из перемен последовательно укорачивала их на четверть, и вот почему они такие. Им это приходилось делать – санкции были велики. Языками они владели одинаково. В последний раз им трудно было уже доказать, что они все-таки и именно французы, им не хотели верить. «Да ведь нас здесь каждая собака знает!» И что же? – допросили собаку. Она отзывалась по-французски и не отзывалась по-немецки. Правда восторжествовала. Так что переводчик – это еще и собака. Та последняя собака, которая подтвердит нам наше identity.

Переводчик – перевозчик(Через Лету в том числе…),Подвези меня, молодчик,И не спрашивай вдвойнеЗа обратную дорогуВозвращенья в отчий дом,За прощанье у порога,На котором мы вдвоем.

Перевозчик, лошадь, поводырь, толмач, лесник, миротворец, эколог, собака… Но прежде всего – ангел! Взгляните на Tafelbild von Michael Pacher “Ein Engel inspiriert zwei Evangelisten” – какая картина мирного сотрудничества! какая работа над текстом! Вот покой…

В «Путешествии по Армении» Мандельштам предрек: «Я вижу весь мир покрытым институтами абхазоведения». Да… для этого, оказывается, мало одной Абхазии – нужен еще и мир. Нужно, чтобы он был. Я вижу спасенный мир покрытым переводческими академиями, приравненными в значении и правах к всемирному экологическому совету в качестве единственной формы тоталитаризма.

ГУЛАГ как цивилизация

Если тюрьма есть попытка человека заменить пространство временем, то Россия есть попытка Господа заменить время пространством.

«Империя…», IV

1530 – Основание Соловков (монастыря)

1564 – бегство Курбского в Литву (первый диссидент)

1582 – покорение Сибири (территория ГУЛАГа)

1672 – родился Петр Первый (русский Гулливер) и написано «Житие протопопа Аввакума» (русский Робинзон)

1703 – основан Санкт-Петербург (первое массовое употребление каторжного труда)

1711 – родился Михайло/а Ломоносов

1719 – опубликовано «Путешествие Робинзона Крузо»

1725 – умер Петр Первый

1726 – опубликованы «Путешествия Лемюэля Гулливера»

1728 – открыт Берингов пролив (русская Америка)

1729 – в Штеттине родилась Екатерина Великая

1732 – родился Иван Барков

1755 – первый русский Университет

1762 – опубликован русский перевод «Робинзона Крузо»

1765 – умер Ломоносов

1768 – умер Барков

1772 – опубликован русский перевод «Гулливера»

1782 – воздвигнут Медный всадник

1789 – Французская революция

1796 – умерла Екатерина Великая

1799 – родился Пушкин

1800 – Мусин-Пушкин открыл «Слово о полку Игореве»