Пятое измерение. На границе времени и пространства (сборник)

Б. (пишет и вычеркивает): Заяц? Кролик? Кабан? Скорпион? Слон? Козел? Бунин – все-таки XX. Давайте ограничим список. Рожденными в первой половине века.

Л. Тогда и Горький – XX, и Блок… Крылов! Как же я забыл дедушку Крылова? А он не XVIII? А Карамзин? А Державин?

Б. Державин – уж точно XVIII. У меня тогда в деревне возникали точно те же трудности. С Буниным и Карамзиным. (Просматривает листок Левина.) Очень-очень хорошо. Пожалуй, вы забыли Баратынского.

Л. А вы забыли Овцу! Она же Коза, если хотите.

Б. Надо же! Козла почему-то вспомнил…

Л. А вы знаете хоть, кого вы забыли?

Б. Кого?

Л. Пушкина вы забыли, вот кого! Пушкин – Овца!

Б. (обиженно): Почему я был уверен, что Пушкин – Обезьяна?

Л. Никак не Обезьяна, а Овца. К тому же рожденная в XVIII веке. А вы сказали, чтобы в первой половине.

Б. Не будем мелочными. Как же без Пушкина? Сделаем для него исключение, каковым он и является. Пусть будет у нас первым и по возрасту, а не только по старшинству.

Л. Ладно, согласен, Пушкин. Кто еще?

Б. Можно было бы еще вспомнить Одоевского… Он, кстати, уже XIX века рождения.

Л. Которого из Одоевских?

Б. Владимира Федоровича в первую очередь.

Л. Тогда и Сухово-Кобылина!

Б. Конечно. И Алексея Константиновича.

Л. Толстого? Согласен. Может быть, и Кольцова?

Б. Пожалуй.

Л. (радостно): Знаете, кого мы с вами оба забыли?

Б. (пробегая глазами список): Кого же?

Л. Грибоедова!!

Б. (доставая с полки энциклопедию): Весьма… Родился 25 января 1794 или 1795 года… Ничего себе «или»! Какой же он тогда зверь?

Л. Тигр или Кот. Но следует учесть также рождение в январе. Он может оказаться и Бык.

Б. Бык? Это крайне интересно. Это переворачивает все мои представления! Но и подтверждает… Давайте пока без Грибоедова. И год неточен, а век-то уж точно XVIII… Рисуем круг и расписываем ваших первых двенадцать классиков.

(Левин и Битов пишут и рисуют.)

Л. Без Грибоедова – никак. Грибоедов, Пушкин, Тютчев, Гоголь. Неужто Гончаров старше Лермонтова? Гончаров, Тургенев… Фет?.. Достоевский… Какой молодой Толстой! – младше всех.

Б. Как правильно вы заметили! Может, он всю жизнь старался быть старше – оттого и борода… Кто из титанов младше Толстого? «“Некого!” И, потирая руки, рассмеялся довольный»!..

Л. Сами сказали: брать только из первой половины. Мы даже Чехова не взяли!

Б. Тогда Лескова. Он родился в 1831-м.

Л. Тогда и Некрасова. Любим или не любим мы его, для нашей науки не играет никакой роли. И Островского, раз уж Лескова. И Салтыкова.

Б. Щедрина? Тогда и «Белинского, который разбудил Герцена»…

Л. Что мы торгуемся? У нас с Некрасовым уже двенадцать!

Б. И что получилось?

Л. Вот.

Б. Что вы об этом скажете?

Л. Нет Петуха и нет Лошади. Зато три Змеи.

Б. Да, со Змеями перебор…

Л. Год Змеи вообще очень важный для России год…

Хотя бы в нашем веке: 1905, 1917, 1929, 1941, 1953…

Б. Нельзя сказать того же о 1809, 1821, 1833 годах…

Л. Рождение национального гения есть тоже историческое событие, они – предтечи. Кто-нибудь родился в 1833-м?

Б. «Медный всадник». Что еще интересно для вас в этом круге?

Л. Нет Лошади и нет Петуха… Может быть, они есть среди тех, кого мы «сократили» столь произвольно?

Б. К сожалению, нет. Среди русских писателей этого, так сказать, призыва Лошадь – один Аполлон Григорьев, трагически невоплощенный гений… Лошадь – автор будущего века. Петух же один имеется – очень даже главный Петух – Даль! В конце концов, это он написал самую главную книгу из всех – «Словарь живаго…». Слушайте, Михаил Борисович… Ну зачем нам три Змеи? Нет-нет, я как раз ничего против Некрасова не имею. Просто так красиво: две Змеи! Одного Гоголя почему-то мало – так рождается, через цикл, Достоевский! Тут действительно какое-то провидение или Провидение на наше светлое будущее… Зато можно будет двенадцатым Даля включить. А Лошади почему-то нет… Взгляните, как хорошо получается!

Л. Все это уже припахивает натяжкой…

Б. (умоляюще): Ну какая же натяжка! Неужто вы не видите?.. Кроме Даля, вы же всех сами назвали…

Л. Ну да… Кроме Змеи, они все равномерно расположены по векторному кругу. Вы это имеете в виду?

Б. Именно! Смотрите, как они рождаются: Бык, Овца, Петух, Свинья, Змея, Обезьяна, Собака, Тигр, Дракон, опять Змея, Крыса, Кот… – в какой замечательной непоследовательности! Поле русской словесности практически не засеяно, но будто каждый метит рождением своим именно в незанятую нишу… для исполнения всей работы! Каких-то три оборота – и рождена великая литература!

Л. Понимаю, как вам этого хочется, но все-таки картинка станет не такой выпуклой, если мы добавим сюда опять же Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Островского, Баратынского, А. К. Толстого, Герцена, Белинского…

Б. Именно что добавим… Так это ведь даже не одно поколение – а только лишь ОДНА литература! Если мы возьмем одно поколение, скажем, так называемое пушкинское, – картинка получится совсем изумительная!..

(Левин и Битов пишут и рисуют.)

Б. (торжествующе): Ну, каково?

Л. Да, здесь более наглядно. Только Собаки и Дракона не хватает.

Б. (уверенно): Найдем! (Звонит по телефону.) А вы пока можете с уверенностью заполнить векторный круг для великих русских поэтов XX века, рожденных в конце прошлого, – увидите, что получится. Или хотя бы великую американскую литературу нашего века – тоже выйдет… Алло! Пушкинский дом? Скажите, пожалуйста, кто из пушкинского круга родился в 1796-м и в 1802-м? Не может быть! (Вешает трубку.) Знаете, кто Дракон?! НИКОЛАЙ.

Л. Да, между Рылеевым и Кюхельбекером он помещается неплохо. Собаки не хватает.

Б. (удовлетворенно): И не хватит, пока Лермонтова не дождемся. В 1802-м в России должен был бы родиться Дюма. Не повезло. Ну а что у нас тут получается с Серебряным веком? Смотрите, как все хорошо укладываются, как яички…

Л. Ходасевич, Хлебников, Гумилев, Ахматова, Мандельштам, Пастернак, Маяковский, Георгий Иванов, Есенин…