Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Спасибо. Малыш, давай познакомимся? – Приласкать мальчика, погладить по рыженькой головке не удалось: синеватое, бескровное личико сморщилось, и он жалобно заплакал.

– Вовка, ты чего это плачешь? – Смущенный Вася нежно поцеловал сынишку в щеку и сразу же унес его. Через минуту снова вышел в коридор и приветливо заулыбался Лене:

– Здравствуйте, Алексей Иваныч! С приездом! Давайте помогу?

Прихрамывающий Вася с готовностью бросился помогать, но Леня, скосив глаза на его протез, решительно отмахнулся.

– Васенька, ну как вы тут живете?

– Помаленьку. Вы-то насовсем? А то мы без тебя уже соскучились.

Ревнивый

муж услышал – шваркнул тяжеленные чемоданы:

– Нин, ты бы хоть дверь в комнату открыть догадалась! Сколько можно разговоры разговаривать? Наговоритесь еще!

Леня и предположить не мог, что она нарочно оттягивает свидание со старой комнатой, потому что боится увидеть потрескавшиеся потолки, выгоревшие обои, поклеенные лет двадцать назад, еще при бабушке, грязный паркет и вновь пожалеть о прекрасном доме в Карлсхорсте.

В комнате, раскаленной от необычайной для московского июня жары и серой от пыли, накопившейся больше чем за три года, дышать было просто нечем. Леня запрыгнул на подоконник и, постучав кулаком по тугим шпингалетам, распахнул настежь все три створки.

– Ну и грязища! Надо нам, Нин, срочно ремонт делать!

2

У Лени до нового назначения оставался месяц отпуска, и он решительно заявил, что будет делать ремонт сам: «Чего я без дела-то сидеть буду?» Как он собирался одолеть всю эту грязь и разруху? С какой стороны к ним подступиться? Пока она в полной растерянности бродила из угла в угол, бесстрашный Леня начал сдвигать мебель и застилать пол газетами. Весь вечер, с карандашом за ухом, он носился по комнате – мерил складным метром, записывал, подсчитывал.

На рассвете разбудил стук молотка – неугомонный Леня сколачивал в коридоре козлы. Потом принялся вворачивать шурупы в тяжеленную, еще с дореволюционнных времен разломанную стремянку. В драненьких брюках, майке и шапочке из газеты полковник Орлов выглядел очень забавно, хотя, конечно, ни в чем другом и нельзя было заниматься такой адовой работой – размывать тридцатиметровый потолок, с которого дождем сыпалась грязная побелка. Леня с легкостью возил большой малярной кистью, насвистывал, с ведром воды скакал с табуретки на свои козлы, оттуда – на ненадежную лестницу, отчего просто захватывало дух, и, словно циркач, забирался под самый потолок.

– Ленечка, передохни! Поешь! Я уже в третий раз грею щи. Хватит, Лень!

– Отстань, Нин! Пойди-ка ты лучше погуляй.

Часам к пяти вечера потолок стал сине-зеленым, а Леня – белым, как мельник.

– Ну все, Нин, теперь пусть сохнет! Завтра с утра в Мосторг за обоями пойдем…

Выбор обоев в Мосторге оказался до обидного скудным. Наверное, надо было догадаться купить обои в Берлине и отправить вместе с остальным грузом – коричневым пианино, двуспальной кроватью с резной спинкой, трюмо, перинами, постельным бельем, пылесосом и картинами, купленными в антикварном магазине графа Каменского. Через недельку-другую все это уже приедет в Москву.

– Нин, смотри, какая красотища! Давай эти купим?

На ярко-голубом фоне пестрели розовые цветочки в серебряных овалах.

– Да, дорогой, очень красивые обои, но, к сожалению, они не подойдут к нашим новым золотистым занавескам.

Более или менее приличные, светло-кофейные, обои с золотой продольной полоской нашлись в Пассаже. Двадцать пять

рулонов плотной бумаги оказались безумной тяжестью. Ленечка разделил их на три части: отдельно связал три рулона – слабосильной жене и по одиннадцать себе в руки. Обратно по Кузнецкому он несся почти бегом.

В первые дни этого проклятого ремонта, никогда прежде не замечавшая за Леней такой одержимости, она не на шутку перепугалась: не помешался ли Ленечка? Что же это такое: не ест, не пьет, в двенадцать ночи падает замертво, с шести утра снова машет кистью! – и вместе с тем не уставала восхищаться той увлеченностью, ловкостью, изобретательностью, с которыми Леня делал все – штукатурил, белил, отрезал кромку с обоев, держа их на коленях и снова скатывая в рулон, красил окна, предварительно проклеив их бумагой, мастерски управлялся с электрической проводкой.

К концу второй недели комнату было не узнать. Бывшая гостиная стала еще наряднее, чем в детстве. Посверкивали и окна, и овальная люстра, и отдраенная полиролем старая мебель, струились золотистые занавески, на натертом паркете лежал коричневый немецкий ковер, а на овальном столе – бархатная скатерть с кистями.

Оставалось только расставить чисто вымытую и вытертую посуду – чайный сервиз «кобальт», столовый «с бабочками», бокалы с коронами, хрустальные рюмки, высокие стаканы… – в старинный буфет из карельской березы. Водрузив на место последнюю статуэтку и закрыв стеклянные дверцы, растроганная до слез, она спрыгнула со стула и заключила в объятия своего замечательного мужа:

– Бабушкин буфет снова улыбается! Спасибо тебе, Ленечка!

3

Невозможно расстроенная, она не удержала сковородку, та с грохотом упала на стол, и Леня от неожиданности уронил ложку в борщ.

– Ты чего это?

– Ничего!.. Извини.

Зачем рассказывать Лене, как только что на кухне злющая Пелагея, заглянув через плечо и узрев румяные котлеты, поджаривающиеся на топленом масле, громогласно заявила:

– Баре они и есть баре! Ето мы как голодранцами народилися, так голодранцами, видать, и помрем!

– Лень, нельзя ли нам поставить в комнате плитку?

– Это еще зачем?

– Я бы готовила здесь.

– Не пойму я, зачем здесь-то готовить, когда кухня есть?

– Мне неудобно перед соседями. Ты видел когда-нибудь, что они едят? Зотовы только и могут себе позволить, что картошку на прогорклом сале или постные щи. Маленькому Вовке кладут в щи кусочки черного хлеба и говорят, что это мясо. Клава вообще ест один хлеб и запивает его даже не чаем, а какой-то бурдой под названием «Ячменный напиток».

– А мы при чем? Не могу же я всю эту ораву кормить? – Леню ничуть не взволновали переживания жены, которой, признаться, не то что кусок не лез в горло после Полиных слов, но даже неприятно было смотреть, как Леня подкладывает сметаны в наваристый, красный борщ… – Я, кажись, заслужил, чтоб нормально питаться? Повоевал, между прочим.

– Вася тоже воевал. И, между прочим, вернулся без ноги.

Как бывало уже не раз, Леня нахмурился и сердито бросил ложку:

– Ты и так уж все из дома перетаскала! Всю квартиру одела-обула! Чего еще-то? Давай, веди их всех сюда за стол! А я тогда пошел! – Рассвирепев, он подскочил и, размахивая руками, понесся к двери. – Совестливая она, а мужу пожрать спокойно не даст!

Поделиться с друзьями: