Пятый прыжок с кульбитом

В прошлой жизни мне приходилось бывать в пустыне. Там пахнет горячей пылью и сухой травой, здесь же явственно отдавало общественным туалетом.

– Пустынно как-то, и ни души, - опечалился Трубилин.
– Жаль, что нам так и не удалось послушать начальника транспортного цеха.

– Да уж, - согласился я с такой досадой.
– Ни послушать, ни увидеть. Наверно, именно так выглядит космос.

В гулкой пустоте мы дошагали до дальней стены, где низкой сиротливой горкой высилось несколько древних ящиков. Трубилин заглянул в план склада, что вчера по памяти нам нарисовал Денис. Потом уставился в текст, приклеенный к ящику.

– Фигня какая-то. Танковые снаряды 1944 года, - недоверчиво сообщил Трубилин то, что я и сам видел - пояснительные надписи на ящиках делались русским языком.
– А где гранатометы? Придется нырять через стену.

Мне захотелось почесать затылок, но мешал шлем:

– Без разведки? А тебя неизвестность не пугает?

– Михалыч, хватит прикалываться. Чего мне опасаться рядом с тобой?
– слегка удивился Артем, и процитировал: - Вот пуля просвистела, в грудь попала мне. Спасся я в степи на лихом коне.

Ясное дело, конь у тебя добрый... Святая простота! Вот так рождаются мифы. Лично я оптимизма не испытывал. Что бы ни говорили, я не былинный герой. Вряд ли смогу, презрев смерть, отважно бросаться с шашкой на вражеские окопы, как это делал красный командир Чапай. И за моей спиной, на минуточку, нет дивизии. А ведь здесь, снаружи складов, бродит немало бойцов роты охраны. Не дай бог, кто припрется, не к ночи будь помянут. Не заметим часового, а он, не ровен час, вдруг возьми да стрельни. И ладно, если попадет. А если промажет? Здесь же боеприпасы. Старые, конечно, да кто их знает. Мало не покажется.

Огнестрельное и ножевое ранения мой организм перенес относительно спокойно, а вот испытывать тушку тела воздействием взрыва не хотелось. Кто его знает, может и на молекулы к чертям разнесет. Но делать нечего.

– Раз других вариантов не видишь...
– вздохнул я.

– Попытка не пытка, - хмыкнул Артем.

– А спрос не беда.

Еще раз заглянув в план, Трубилин показал направление:

– Тогда веди, Сусанин.

Врытые в землю хранилища располагались одно рядом с другим, так мы и пошли. Однообразная череда складов, слегка наполненных всякой всячиной, точнее, старой рухлядью, радовала мало. Гаубичные и танковые снаряды, авиационные бомбы, мины, ракеты реактивных систем залпового огня - сплошь допотопных годов выпуска. Местами они лежали ржавыми кучами, состарившись в ожидании утилизации. Денег на это нет, и наверно, уже не будет никогда. Народная мудрость в таких случаях утверждает: богато не жили, нечего и начинать.

На третьем по счету складе Трубилин обнаружил диковинку - винтовки Мосина и пулеметы «Максим».

– Ни фига себе, - поразился я, разворачивая парафинированную бумагу.
– Как новенькая!

– А им сделается?
– флегматично заметил Артем.
– При правильном хранении, да в специальной смазке, винтовка еще сто лет пролежит. Патроны столько не живут, протухнут, а железо останется вполне рабочим.

Свою речь Трубилин закончил цитатой:

Из ничего пришли в ничто мы.

И уйдём как всё живое.

Вокруг лишь бездна, та же пустота.

– Печальнее этого может быть только пустая постель, - согласился я.

Спустя некоторое время, пройдя седьмой по счету склад, я настолько извелся, что уже ничего не опасался. Более того, нарастало желание встретить какого-нибудь сотрудника этого кладбища, чтобы задать простой вопрос: здесь вообще что-нибудь порядочное есть, кроме пожилого железа? А если нет, тогда зачем я брился, раз гости не пришли?

Судя по злобному сопению Трубилина, его мысли мало отличались от моих собственных.

– В больнице города Портленд одновременно забеременели девять медсестер родильного отделения, - по ходу сообщил я известие, почерпнутое на днях из интернета.

– Разве так бывает?
– вяло удивился он.

– Всякое бывает. Но здесь такое точно невозможно.

– Почему?

– По одной причине, - я повел рукой.
– Живые медсестры в этой местности отсутствуют как явление.

– У них там, за океаном, все не как у людей. Мэром Чикаго работает темнокожая лесбиянка, а известный гей Пит Буттиджич борется за выдвижение на пост президента США.

– Министр армии женат на мужчине, - поддакнул я.

– Но все-таки жаль, Михалыч, что нам так и не удалось послушать начальника транспортного цеха, - повторил свои печальные мысли Артем Трубилин.

Видимо, небо услышало нашу скорбь, потому что в следующем помещении обнаружилась жизнь.

Нет, как и предыдущие хранилища, этот склад был мало заполнен. А полезных запасов так вовсе лишен. Но вдали мелькали лучи фонариков. Осторожно выглянув из-за поленницы ржавых снарядов, метрах в сорока я увидел крытый армейский «Урал» и странную возню возле него.

– Тсс!
– Артем поднес палец к губам.

Его, как и меня, насторожила тишина, в которой двигались люди - пара тощих военных подавала ящики из кузова, другая пара таскала их к стеночке. Обычно солдаты, припаханные на наряд, работают с шутками-прибаутками, и ржут по любому поводу. Сам таким когда-то был - руки заняты, язык свободен. Странно...

Через секунду до меня дошла еще одна несуразность: автомобиль не загружали. Его выгружали! Усатый и пузатый военный мужчина стоял в сторонке. Словно из учебника срисованный прапорщик, он наблюдал за процессом. Одет толстяк был подобно солдатикам, импозантно: закатанные до локтей рукава на камуфляжной форме, кепка с длинным козырьком и рыжие ботинки. Но породу прапорщика не пропьешь, как его иначе не называй. Экстерьер сразу видно.

Солдатики трудились молчаливо и слаженно, сноровка с выгрузкой ящиков ощущалась. А ларчики те, однако, были непростые - ладные, пластиковые. И надписи на английском языке. Так-так... Мы с Артемом переглянулись: кажись, клюёт?

Я не вспотел, и дыхание не сбилось. Расстегнув набедренную кобуру, спокойно вытащил пистолет, дослал патрон в патронник. Рядом тихо сопел Артем, накручивая глушитель на ствол. Жестами он показал, что прапор мой, а остальные четверо - его. Кивнув, я прислушался. Ничего опасного не происходило, до нас никому не было дела. Сирена не гудела, синий свет под потолком не вспыхивал, охрана не бежала. И чуйка моя молчала. Что ж, подождем.

Между тем разгрузка подошла к концу. Закончив работу, солдатики отряхнули руки и выстроились перед прапорщиком. Тот снял с плеча вещмешок:

– Ну что, хлопцы, как договаривались. Здесь горилка и домашняя колбаса. Сало тоже, само собой.

– А гроши?
– из строя вылез один из бойцов, принимая мешок.

– Грошей нема, - прапор огладил усы.
– Не быстрое это дел, деньги рожать. Дай срок, рассчитаюсь.

– Когда?
– не унимался настырный боец.
– Мы пацанам обещали.