Пыль моря

Глава 10. Тревожные вести

Отшумели новогодние праздники. Китаянки сложили в лари красные наряды и ленты. Несколько разорившихся китайцев таскались в поисках заработка. На них смотрели с сожалением и сочувствием, но в их тяжёлое положение не вникали – своих забот хватало. Новогодние разорения не новость, и, посудачив немного, и покачав головами, люди вскоре забывали чужие горести.

Надвигалась весна, всех занимали пахота, сорняки, земля, погода и виды на урожай. Снег оседал под лучами солнца. Вздёрнутые крыши ощерились частоколом сосулек. Птицы веселей кричали в деревьях.

В один из таких дней, когда солнце сверкало в подтаявших сугробах и мальчишки лепили снежных баб, Мишка встретил знакомого китайца. Они часто встречались в доме Дау, и Мишка подозревал, что тот не зря повадился к старику Вэй-си. Старик долго мог разговаривать с этим ничтожным человеком, и бывало, получал от старших внуков неодобрительные взгляды.

Мишка не раз замечал, что хитрый и пронырливый Сю-дун, неизвестно чем занимающийся на дворе человек, настойчиво пытался пробраться к дверям стариковской комнаты. Значит, что-то чуял. Мишка со злой усмешкой на губах старался вертеться поблизости.

Ши-хэн, знакомый Мишки, с таинственным и запуганным лицом, окликнул его. Глаза бегали по сторонам. Своего испуга и растерянности скрыть он не мог, и Мишка тоже стал озираться.

– Что случилось, Ши? Тебя что, маньчжуры прихлопнуть хотят?

– Почти что так, приятель. Мне не надо заходить к вам, а ты постарайся сказать Дау Вэй-си, что его странник сейчас находится в ямэне[1]. Говорят, что его пытают. Молчит, но кто его знает, долго ли он выдержит. Не было бы беды.

– Да старик-то тут при чём? – спросил Мишка, но китаец не стал слушать и скорой походкой удалялся в переулок.

Неужто стали копать под старика Дау, – у Мишки тоскливо сжалось сердце. – Так недолго и в ящик сыграть. У них это быстро делается. Кого-кого, а меня в первую очередь пытать станут. Те хоть откупиться смогут, а мне нечем...

Заспешил домой. Старательно запахивая ватный халат, сразу ощутил холод морозного дня. Тревожные мысли поселились в голове.

Только к вечеру удалось пересказать Тин-линю страшное сообщение. Молодой китаец побледнел, сразу осунулся. Не стал больше расспрашивать, а сразу отправился к деду.

Дед выслушал, долго молчал. Тин-линь напряжённо ждал.

– Думаю, что опасения преждевременны.

– Как же так, дедушка?

– Мой странник не позволит вытянуть из себя что-нибудь важное.

– Ну и что? Одно то, что он попал в ямэнь, о многом говорит.

– Это ещё не так страшно. Мы ведь не простые люди. Против меня им нужны точные донесения и. данные. А странник будет молчать.

– Не уверен. А вдруг?

– Ты не знаешь этих людей. А если вдруг, то мы все во власти неба. Небо всех рассудит. И не терзай себя напрасными страхами.

– Ты меня успокаиваешь, а я за тебя боюсь, деда.

– Я своё уже прожил. Мне не страшно покидать этот мир.

Надеюсь, что для меня найдётся там укромный и тихий уголок. Что я плохого людям сделал? И ты надейся на лучшее. Без надежды жить трудно.

– Даже если и так, дедушка, то надо остерегаться. Неспроста тот человек попал к маньчжурам. Не следят ли за тобой?

– У нас многие друг за другом следят. Но ты верь в хороших людей. Их много. И даже если тебе не так уж много повстречаются они, то и тогда не отчаивайся. Значит, не углядел. Ищи.

– Ты слишком спокойно судишь, дедушка. Разве не знаешь, как они расправляются с нашими в таких случаях? А если до братьев дойдёт?

– Успокойся, внучек. Не так уж всё мрачно, – старик лукаво сощурил свои узкие глаза в сетке мелких морщинок, и ласково потрепал внука по плечу.

Тин-линь ушёл, но тревога не покидала. Он видел, что и дед тревожится, и только старается успокоить, а сам напряжённо думает о чём-то. Жаль старенького. Он уже с трудом ходит, но старается не быть обузой. Видно, его поддерживает мечта в скорое освобождение. Хотя, как он может мечтать о таком, когда кругом всё задавлено, и никто не осмеливается головы поднять.

С такими мыслями в голове Тин-линь натолкнулся на Мишку. Недовольно глянул, спросил:

– Чего шатаешься, людей пугаешь?

– Хозяин, Сю-дун тут вертелся. Недаром это. Что-то нюхает около деда. Не прозевать бы.

– Стараемся, а ты-то чего затеваешь?

– Да что ж мне затевать? Так просто, беспокоюсь. Не было б худа.

– Не накаркай. Иди уж лучше в свою нору. Ты помочь не сможешь.

Тин-линь долго лежал на своей кровати и не мог заснуть. Подумал, что не мешает разузнать подробности у Сяоли. Проклятые душегубы! Жить не дают людям. А тут ещё мысли о предстоящей помолвке, которую затеяли братья.

Им бы только выгода была, а о другом и не помышляют, – думал молодой человек, ёрзая под жарким ватным одеялом. – Подстроить бы им пакость какую-нибудь, да забьют до смерти. Уйти от них надо. Дедушка бы помог, да куда? На юге Цинов лупят, а мы тут сидим, и ждём пока исполнятся дедушкины мечты. Глупо. А дедушка верит. На юг надо, к Чжену. Да там и другие бьют маньчжуров. Силу есть, где показать.

В мыслях Тин-линь заходил так далеко, что самому становилось страшно. А вдруг проговорюсь. Но мечты были сладостны и он всё чаще возвращался к ним.

Пропуск бы раздобыть – и через Ивовый палисад[2]! Там уж легче. Дедушка говорит, что хороших людей много, помогут добраться до Тайваня. А там никаких страхов. Бейся с врагами и ни о чём не думай.

Чувствуя томление, Тин-линь на следующий день отправился к Сяоли. Мишка с И-дуном сопровождали его. И пока их хозяин был в гостях, они коротали время во дворе, наблюдая жизнь маньчжурского начальника. Дархань готовился перебираться в Гирин-улу на повышение, это было заметно. Беспорядок и суета царили вокруг.

Тин-линь вышел от сестры, весь озабоченный.

– Ничего толком не узнал. Сестра не слыхала ни о каком страннике. И опасается расспрашивать Дарханя. Говорит, он стал раздражительным и подозрительным.

Мишка удивился, что хозяин так откровенно говорит со своими слугами. Это первый раз, когда Тин-линь не остерёгся. Может И-дун полностью разделяет его мысли? – думал Мишка и пытливо взирал на китайцев. Только по одежде можно было определить, кто из них хозяин, а кто слуга.

– Этот медведь не зря остерегал вас, хозяин, от Сю-дуна, – заметил слуга и указал на Мишку. – Припугнуть его что ли? Уж больно любопытный.