Пылай, огонь (Сборник)

— Мы не должны надоедать ему излишним вниманием, — улыбнулся он.

— Как и Анне, — засмеялась фрау Фрейд и позвонила, чтоб принесли еще кофе.

Следующим утром, когда я еще лежал в постели, протирая заспанные глаза, я удивился, услышав голоса из соседней комнаты. Глянув на часы на ночном столике, я увидел, что еще не было восьми. По голосам, доносящимся снизу, было ясно, что Паула на кухне, а остальные члены семьи еще не проснулись. Кто это мог быть?

Тихонько подобравшись к дверям между нашими комнатами, я заглянул в щель. Холмс сидел в постели, тихо разговаривая с Анной, которая примостилась на его кровати. Я не слышал, о чем шла речь, но чувствовалось, что общение доставляет удовольствие им обоим, потому что ребенок задавал вопросы, а Холмс старательно отвечал на них. Услышав его добродушный смешок, я столь же тихо вернулся к себе, стараясь не потревожить случайным звуком их беседу.

После завтрака Холмс вместо того, чтобы пойти с нами в «Момберг», клуб Фрейда, где предполагалось поиграть в теннис, предпочел направиться в кабинет, чтобы почитать Достоевского.

— Доктор Ватсон может подтвердить мое крайнее отвращение к упражнениям такого рода, — улыбаясь, сказал Холмс, когда мы остановились у дверей, все еще надеясь уговорить его присоединиться к нам. — И на самом деле мое желание остаться дома не стоит объяснять мотивами, имеющими отношение к моему заболеванию.

Фрейд решил не настаивать и оставить Холмса на попечение женщин — фрау Фрейд, Паулы и маленькой Анны, — после чего мы отправились в путь.

«Момберг», расположенный к югу от Гофбурга, несколько отличался от тех клубов, с которыми я был знаком в Лондоне. Главным образом тут можно было заниматься физическими упражнениями, ибо возможность интеллектуального и социального общения в избытке представляли кафе города.

Здесь был, конечно, и ресторан с баром, если быть точным, но Фрейду не была свойственна привычка долгой болтовни и светского общения с другими членами клуба. Он сообщил мне, что обожает играть в теннис и пользуется с этой целью кортами клуба. Сам я не играл в теннис, но я хотел познакомиться с клубом и хоть на какое-то время сбежать из дома, где необходимость постоянно присутствовать при борьбе Холмса с самим собой временами действовала подавляюще и погружала меня в депрессию. Без сомнения, доктор Фрейд тоже понимал мое состояние, чем и объяснялось его любезное приглашение.

Теннисные корты размещались в строении, очертания которого напоминали теплицу. Огромные окна в потолке заливали помещение светом, хотя мешали сохранять тепло в холодные месяцы года. Покрытие самих кортов состояло из тщательно отполированного дерева, и когда на всех кортах одновременно шла игра, стук мячей создавал в зале какофонию.

Когда мы направлялись в раздевалку, где доктору предстояло облачиться в теннисный костюм, то миновали группу молодых людей, пивших из высоких бокалов пиво. Они сидели с ногами на скамейках, и на шеях у них висели полотенца. Когда мы проходили мимо, я услышал, как один из них хмыкнул и засмеялся.

— Евреи в «Момберге»! Клянусь, в первый раз, когда я переступил его порог, тут бегали только собаки.

Фрейд, шедший впереди меня, остановился и развернулся лицом к молодому человеку, который сделал вид, что поглощен разговором с приятелями, хотя те не могли удержаться от хихиканья. Когда же он с невинным вопросительным выражением повернулся к нам, я разглядел черты его лица. Его можно было счесть симпатичным, если бы не глубокий шрам от рапиры, прорезавший левую щеку. Шрам придавал его лицу злобное выражение, а ледяные немигающие глаза напоминали взгляд стервятника. Ему не было еще и тридцати, но злоба, читающаяся на его лице, не имела возраста.

— Вы меня имеете в виду? — тихо спросил Фрейд, направляясь к развалившемуся молодому человеку.

— Простите? — Тот был сама невинность, но жесткая складка рта искривилась в усмешке, хотя глаза продолжали оставаться такими же невыразительными.

— Вам, должно быть, интересно узнать, мейн герр, что, когда вы переступили порог этого клуба — что весьма странно, поскольку вы совершенно невежественны, не говоря уж о ваших манерах, — не менее трети его членов составляли евреи. — Он повернулся на пятках и двинулся дальше, оставив за спиной смущенные смешки. Молодой человек со шрамом залился багровой краской и, склонив голову, слушал шепот своего товарища, провожая глазами удаляющуюся фигуру Фрейда.

— Никак это доктор Фрейд? — внезапно крикнул он ему вслед. — Не тот ли это доктор Фрейд, которого попросили из больницы из-за его очаровательных теорий, по которым молодые люди якобы спят со своими матерями? Кстати, доктор, вы спали со своей матерью?

При этих словах доктор замер на месте, после чего со смертельно бледным лицом повернулся к своему мучителю.

— Вот идиот, — коротко бросил он и снова повернулся, добившись желаемого результата. Любитель пива мгновенно вскочил на ноги, в ярости швырнув свой бокал об пол.

— Надеюсь, вы не собираетесь удирать, мейн герр? — крикнул он дрожащим от ярости голосом. — Мой секундант будет к вашим услугам.

Фрейд смерил его взглядом с головы до ног, и уголки его губ тронула усмешка.

— Ну-ну, — с откровенной издевкой сказал он, — вы же знаете, что джентльмены не позволяют себе дуэлей с евреями. Неужели вы не имеете представления об этикете?

— Отказываетесь? Да вы знаете, кто я такой?

— Не знаю и знать не хочу. Но скажу вам, что сделаю, — продолжил Фрейд, прежде чем другой смог возразить. — Я берусь разложить вас на теннисном корте. Это вас устроит?

При таком повороте разговора несколько его приятелей решили было вмешаться, но он яростно отбросил их в сторону, не спуская глаз с Фрейда, который хладнокровно менял обувь и подбирал себе ракетку.

— Очень хорошо, доктор. Встретимся на корте.

— Я не заставлю вас ждать, — ответил Фрейд, даже не глядя на него.

К тому времени, когда мы появились на залитом светом корте, где молодой человек со шрамом и его окружение так тщательно подбирали мячи, словно это были пули, известие о матче разнеслось по всему клубу.

— Не находите ли вы все это абсурдным? — попытался я отговорить Фрейда, когда мы с ним поднимались по лестнице.

— Совершенно абсурдно, — без промедления согласился он, — но не более, чем намерение выпустить кишки друг из друга.

— Вы не опасаетесь проиграть этот матч?

— Мой дорогой доктор, это всего лишь игра.

Если Фрейд относился ко всему происходящему как к игре, то его оппонент был смертельно серьезен, что и продемонстрировал с первых же минут. Он был выше и сильнее, чем врач, и гораздо лучше натренирован, что сразу же бросилось всем в глаза, едва только они показались на корте. Его подачи были сильны и точны, и при всем старании Фрейда он не мог противостоять им, пока подача не переходила к нему. Он проиграл два первых гейма, взяв только один или два очка.

В третьем гейме дела у него пошли лучше, и счет почти выровнялся. Я взял на себя обязанность принести доктору воды, когда стороны п оменялись полями.

— В последнем гейме вы действовали куда лучше, — приободрил я его, протягивая полотенце.

— Надеюсь, что дальше будет еще лучше. — Фрейд разминал ноги с полотенцем на шее. — Его игра носит атакующий характер, и, кроме прочих ошибок, он не владеет ударом слева. Вы заметили?

Я отрицательно покачал головой.

— Но это так и есть. Стоит мне подать ему под левую руку, как он теряет очки. Вот увидите.