Пылающая комната

— Давай найдем эту корпорацию, поедем в JT, спросим, мне говорили, что их главный офис в Америке, может они откликнуться, а нет, так съездим туда, а?

— Да как мы съездим, Тэн, — закричал он, — мы не можем никуда выехать из-за полиции, они нас не выпустят, как будто нарочно нас к стене приперли!

Я совсем забыл, что и я, и он не могли покинуть пределы страны, пока шло расследование, мы находились под постоянным контролем и не должны были исчезать из виду. Действительно нас приперли к стене.

— А большая сумма, которую надо выплатить?

— Еще бы, почти половина от всех продаж, концертов, записей, со всего 40 %, они небось, думают, что все от их названия тащатся, а не от нашей музыки.

— Ну, может доверим кому-нибудь, Джимми, например, он знает об этом, он же тоже пострадает, как и все остальные.

— Да, я ему позвонил, он даже заикаться начал от такой новости.

— А может в суд подать, сказать, что контракт подменили?

— Нет, это не дело, неизвестно на кого подавать, я ведь сам подписал в присутствии адвоката и группа, все привыкли, что Флан нам все обеспечивает, и подмахнули. Хотя постой, Пэт, он дотошный, он его читал, сейчас спросим.

Крис схватил телефон со стола и набрал номер ударника.

— Привет, слушай тебе все рассказали? — спросил Крис, — нет? Ну потом поясню, ты мне скажи там в контракте был этот пункт о процентах для корпорации, никто ее и в глаза не видел? Нет, не было, ты уверен, точно? А ты это подтвердишь, да, почему? Ты же говоришь, видел. Да ну тебя к черту, потом договорим.

Крис бросил телефон на стол, на его лице было выражение досады и гнева, не находивших выхода.

— Влипли мы, Тэн, — сказал наконец, — не отвертеться, ладно выплатим им эту сумму, пусть Микки считает сколько и занимается этим.

— А может доберемся до этой Висты, я что не понимаю, каким образом они хотят снять с нас эти деньги посредством другой компании, какое они отношение к ним имеют?

— Да, так бывает, это трюк такой, по закону такие штуки как-то проделывают, только, по-моему, берут меньше за это, ну, у них игра эта, видно, раскрученная, вот и заломили. Черт, лучше было не называть его так.

Он посидел молча, затем подошел к бару и налил нам обоим выпить.

— Я на допросе был, у Хайнца.

— И что он там спрашивал, тоже привязался?

— Про все, где жил, когда, с кем, что Генри делал, с кем встречался.

— А ты что?

— Я отвечал, говорил только по делу.

— Правду? — Крис спросил это не без тревоги.

— Практически, да, но он о тебе, о нас, то есть, спрашивал, газеты, наверное, просматривал.

— Ну и?

— Я сказал, что это ложь, что нас просто грязью поливают, и про Генри, когда он спросил спал я с ним или нет.

— Что прямо так и спросил? — глаза Криса расширились от изумления, — ему-то какое дело?

— Генри убили, вот он теперь и копается во всем, они ведь думают, что это мы, ты или я, это сделали.

Мы молча выпили, и Крис отправился к Микки в соседнюю комнату, продолжать терроризировать несчастного адвоката. Мне было уже все равно. Казалось, весь мир возмутился против нас, я понимал, что как бы ни была велика сумма подлежащая выплате, как бы ни было это неприятно, все это было только началом какого-то другого еще более страшного и опасного разбирательства, в которое нас постепенно втягивала чья-то злая воля, а теперь я в этом не сомневался, и больше всего боялся потерять чувство реальности, а вместе с ним и рассудок, просто сойти с ума.

Вечером Крис уехал к Джимми обсудить проблему с корпорацией. Я остался один в его набитой всяким дорогим дерьмом доме, наедине с собственными мыслями, раздавленный всем случившимся, воспоминания в моей голове мешались с фантастическими бредовыми картинами. Оживало все, мертвый Генри Шеффилд с его подозрительным взглядом, Хэлен с пылесосом, Джеймс Торн, вежливый и корректный, и тот странный сон о замке, и бледное лицо Криса в ванне с водой, мутной от крови. Я не знал, как мне отделаться от этого бесконечного потока видений. Я бродил из комнаты в комнату, включал и выключал освещение, пытался слушать музыку, курить, пить, внезапно у меня даже возникла безумная мысль позвонить домой Сью. Я уже было взялся за телефон, но тут же отказался от этой идеи. Только не ее, ее нельзя впутывать в этот кошмар. К тому же скорее всего я нарвался бы на отца, а этого я даже представить себе не мог без содрогания. В конце концов я позвонил Айрону. Спокойный, как всегда, он без всяких объяснений согласился ко мне подняться. Когда он вошел и встал в дверях, очевидно, ожидая моих распоряжений, я почувствовал себя крайне неловко. У меня не было к нему никакого дела, я просто хотел поговорить с ним, предложить ему со мной выпить.

— Что-то случилось, господин Марлоу? — он спросил меня серьезно и даже с тревогой.

— Ничего, ничего, пожалуйста садитесь, куда удобно.

Он прошел в комнату и сел напротив меня у столика, заваленного пустыми пачками сигарет, бокалами, пепельницами, полными окурков, посреди которых как будто назло всему этому хаосу красовалась большая золотая ваза с персиками и виноградом, не тронутыми и сияющими первобытной гармонией.

— Хотите кофе? — спросил я.

— Не беспокойтесь, — возразил Айрон, выжидательно глядя на меня.

— Я приготовлю, подождите, не уходите.

Я вскочил и выбежал на кухню, там я на скорую руку сварил кофе, поставил кофейник и чашки на поднос и, разыскав в баре коньяк, со скоростью звука вернулся обратно. Айрон сидел в кресле и, увидев меня с подносом в руках, не выдержал и встал. Я видел, насколько ему было неудобно.

— Сядьте, Айрон, мы будем пить кофе, я просто хочу поговорить с вами.

Телохранитель глубоко вздохнул и сел в кресло. Я поставил перед ним чашку и налил кофе.

— Сколько ложек вы предпочитаете? — спросил я, открывая коньяк.

— Четыре, — ответил он.

— Вот, пожалуйста, — я подал ему чашку. — Он взял ее осторожно, словно боясь, что она расколется от одного его прикосновения. Затем откинулся на спинку кресла и сделал несколько глотков.

— Можно я задам вам вопрос? — спросил я.

— Конечно, господин Марлоу, — ответил он.

— Не называйте меня по фамилии, лучше просто Стэн, я не выношу, когда мне напоминают о моем прошлом. Я хочу спросить вас, вы работали в полиции, когда-нибудь, некоторые так делают?

— Да, — спокойно отозвался Айрон, — работал, года четыре, бестолковое занятие.

— А почему?

— Карьеры не сделаешь, там свои сложности, работай себе с проститутками, студентами, кого за травку загребают, с женами, которых мужья бьют, настоящих дел не было, но мне и по должности они не полагались, надоело в конце концов. Притащат какую-нибудь красотку под утро, вместе с ее сутенером и начинается, пока поневоле подумаешь, а не отпустить ли их к Богу, так всегда и кончалось, конечно, если без особых претензий дело.