Пылающий Эдем

– Ты так измучен! Ты так много пережил за эти дни! – мягко сказала Марджори. – Единственное, что может быть хуже – это потерять ребенка!

Он был так благодарен ей за чуткость, которую она проявила, за внимание, за добрые слова. Да, надо отдать ей должное: в трудную минуту она всегда с ним рядом! Умная, верная, она всегда вела себя достойно! Даже, когда истерично требовала, чтобы они навсегда уехали с этого острова, а позже, успокаиваясь после его бурных заверений и признаний, она всегда была рядом, зная, что он никогда не покинет Элевтеру. Неважно, чем она руководствовалась правилами ли приличия, консервативными ли нормами поведения, что бы ни было, но он был благодарен ей за это!

Он тоже должен вести себя достойно. Надо взять себя в руки!

– Да, – сказал он, продолжая свою мысль. – Да, ты помнишь, что говорил мой отец? «Первая заповедь – ищи всегда номер один!» В нашем случае, номер один – это мы втроем, единое целое, все, как один.

– Все очень просто.

– Не знаю, наверное, не этому учат в воскресных школах. Все, дорогая, прямо с понедельника принимаюсь за дела! Предстоит так много наверстывать из-за того потерянного урожая! Мисс Мейган нужны новые туфельки.

Марджори засмеялась.

– Она такая хорошенькая. Правда, Фрэнсис?

– Я думаю, что у нее нос Фрэнсисов.

– Ну и славно! – Марджори зевнула и потянулась.

Фрэнсис давно уже не видел ее такой счастливой, открытой, такой нежной и ласковой. Может быть, теперь в их жизни все будет по-другому. Свершится чудо, и вновь молодость, влюбленность, радость познания войдут в их семью? А другая женщина и связь с ней, может быть, это было какое-то наваждение, умопомрачение? Бог его знает! В жизни так часто бывает. Считается, что мужчина не испытывавший подобного – не от мира сего.

– Ох, я так хочу спать, – томно сказала Марджори.

– Да, вздремни немного. Принести тебе чего-нибудь? Может быть, ты хочешь холодный напиток?

– Спасибо, попозже. Принеси мне лимонад где-нибудь через час. Ты так добр ко мне, Фрэнсис.

– Женщина, способная родить такого ребенка, как наш, заслуживает большего, – ответил он беспечно.

Он вышел и мягко прикрыл дверь. Он был доволен и умиротворен. Уже спускаясь по лестнице, он вдруг подумал: они ведь ни разу и не поцеловались с тех пор, как он привез Марджори из больницы!

Малышка лежала в кроватке на веранде. Фрэнсис присматривал за нею, пока отлучилась сестра. Внезапно подъехала машина, остановилась, из нее вышел Патрик Курсон.

– Я приехал сразу же, как освободился, – начал он. – Кэт мне все рассказала. Мне надо поговорить с тобой.

Фрэнсис не предложил ему сесть. Более того, он встал сам, так он и стоял на протяжении всего разговора, прислонившись к колонне.

– Мне не о чем говорить с тобой, – сказал он.

– Фрэнсис, я был потрясен, когда узнал о том, что случилось.

– Правда? – сухо заметил Фрэнсис.

– Кэт говорит, что ты считаешь, что во всем виноват я. Ты упрекаешь и ее из-за меня. Она говорит…

– Я не хочу знать ее мнение.

– Ты несправедлив ко мне. Выслушай меня!

– Уж кому-кому, но не тебе говорить о справедливости!

Как он покраснел! Можно только пожалеть бедного ублюдка! Ну уж нет, кто угодно, а он жалеть не будет! Фрэнсис посмотрел на малышку, она тихонько вскрикнула в своей колыбельке. Если бы она родилась неделей раньше, она бы тоже погибла в этом страшном пожаре, задохнулась бы в дыму. Он снова почувствовал знакомое ему чувство отвращения, граничащее с омерзением, и как его постепенно охватывает ярость. Он был оскорблен до глубины души!

– Не стоит рвать отношения… – начал Курсон.

– Не смей говорить мне, что следует делать, а чего не следует делать!

– Я только прошу тебя, дай мне возможность объясниться с тобой. Ты глубоко заблуждаешься.

Удивительная самонадеянность! До чего же дерзок этот человек! Он уже сумел показать себя во всей своей красе, а Кэт, и она приняла его сторону! Этого мерзавца, из-за которого он чуть было не остался без крыши над головой! И он еще смеет говорить о том, что Фрэнсис заблуждается! Да как он смеет!

– Я уже сказал тебе, что мне не о чем с тобой говорить. Скажи спасибо, что я не даю волю чувствам. Оставь меня, прошу тебя!

– Мне больно слышать это, Фрэнсис. Жаль, что все так получилось!

– Да. Тебе лучше уйти отсюда. Ты никогда не будешь желанным гостем в этом доме!

Некоторое время он сидел и смотрел на облако пыли, поднявшееся из-под колес машины Патрика, когда тот дал полный газ. Сидел и смотрел до тех пор, пока оно не рассеялось. Он окинул взглядом поля, на которых в полуденной тишине отдыхали откормленные животные брахмановской породы. Левее, внизу, так далеко, что виден был лишь кусочек, сверкало, серебрилось побережье в том месте, где солнце встречается с морем. За домом поднимались, наслаиваясь зелеными пластами, банановые, пальмовые рощи. Они тянулись до вершины Морн Блю, окутанной облаком хлопчатника. Его королевство, маленькое славное государство! Пусть обойдут его стороной все бури и невзгоды, социальные потрясения и интриги политиков! Пока он жив, он будет охранять покой и обеспеченное существование в этом благословенном уголке!

Непроизвольно он вытянул правую руку, напрягая мускулы. Он снова посмотрел на спящего ребенка. Никто, никто, ей богу, не посмеет нарушить твой покой!

– Мерзавец! Подлец! – он закричал так громко, что чуть дрогнули веки младенца.

Словно пытаясь искупить свою вину перед этим маленьким родным комочком, он наклонился и осторожно поправил мягкое белое одеяло.

Глава 17

За три месяца Мейган превратилась в прелестного ребенка. У нее были красивые голубые глаза. И Фрэнсис, и Марджори не чаяли в ней души. Безграничная родительская любовь! Но так оно и должно быть, с улыбкой отмечали окружающие, – они так долго ждали, в их жизни было столько испытаний, пока они получили этот чудный подарок судьбы!

Фрэнсис неустанно повторял, что у Мейган семейный нос – он находил в этом определенное удовольствие, более того, это было предметом его отцовской гордости.

Платья для Мейган Марджори заказывали во Франции через магазин Да Куньи. Из дорогого нью-йоркского магазина по каталогу были доставлены чудесные игрушки: пегий конь-качалка, размером с маленького пони, качели, кукольный домик и много-много всяких книг. Всего этого хватило бы на десять лет вперед! Да, они были сумасшедшие родители! Оба прекрасно понимали это. И им доставляло огромное удовольствие так баловать своего ребенка.

Прошли почти два года. Теперь Фрэнсис и Марджори все более убеждались в том, что Мейган – умственно отсталый ребенок. Они и мысли не могли допустить, что это может произойти с их ребенком, пытались оттянуть момент прозрения! Так бывает, когда незваный гость стучит в твою дверь, и ты не открываешь ему; но гость стучит все настойчивей и не желает уходить, и, наконец, ты не выдерживаешь и открываешь дверь! Вот также и у них!

В шесть месяцев ребенок не переворачивался. В девять месяцев она не могла сидеть и даже не пыталась ползать, не говорила «мама» и не смеялась. А в год она и не пробовала встать.