Пытка любовью

– И эти "святые" хотят, чтобы все были "рабами божьими", - соглашался с ним Игорь, - А по их священным писаниям, бог создал человека по образу и подобию своему. А бог не раб. Значит, он создал людей богами, как и он сам, а не рабами. А рабами всех хотят сделать эти самые "отцы" "святые", работающие в церковных организациях. А с рабов они уже легко "стригут капусту". Все эти храмы, - это ведь их церковные офисы.
–

– А мне бабушка говорила, что крещение - это окунание три раза в воду, - вставлял Саня, - А эти падлы всё время крестят людей крестом. А кресты во всём мире ставят мёртвым на могилы. Это же символ смерти.
–

– А как мусульмане молятся?
– говорил Игорь, - Это же, по здравому смыслу, просто грех на душу берут. Кланяются на коленях, голову - к самой земле. А ведь там, под землёй дьявол в своей "геенне огненной". Получается, что ему и кланяются. А своей жопой - в небо. А там их бог. Такая ему от них, "рабов божьих", "благодарность".

И все они молят бога о счастье. Уже тысячи лет всё молят и молят. А счастья-то всё нет и нет. Правильно Высоцкий поёт, что рай чертей в аду давно построен. А эти верующие придурки строят рай на Земле лишь для богатых пидоров. Да и неверующие тут такие же рабы. Они думают, что раз они нанимаются на работу, значит они не рабы. Да такие же рабы, только наёмные. Правильно начальство на стройке говорит "ты раб, а я прораб".
–

Когда Саня с Игорем начинали такие разговоры, все зэки, как правило, уходили из их палаты. Запретить говорить Сане Галочкину они не могли, потому что он был авторитет в зоне, а слушать самим что-то "против бога и церкви" сами не решались. Мало ли что? А вдруг он есть? Так, в основном, поступают все невежественные рабы.

С религиозных тем, разговоры у Сани с Игорем перетекали на оккультные темы.

Игорь рассказывал, что его бабушка лечила людей наговорами, поила заговорённой водой, водила руками над телом больного человека. Она вылечивала от болезней всех тех, кого уже врачи в больницах отказывались лечить, и кого они называли неизлечимыми.

А о колдунах Игорь знал по рассказу своей матери, как её в молодости чуть не лишил жизни один деревенский колдун. Это было на свадьбе её старшего брата. Все трое её братьев потом погибли за границей во время Великой отечественной войны. На свадьбу пригласили много гостей, но не пригласили деревенского колдуна. Этого колдуна боялись многие в деревне. Говорили, что он делал тем, кого он невзлюбил, "падучую" для их коров или лошадей. Но отец матери Игоря, его дед Ефим, который объездил чуть ли не полмира, не верил в такие сказки. Он знал, что сын этого колдуна был влюблён в его дочь. А та просто ненавидела этого маленького рыжего сынка колдуна, и ненавидела до дрожи от брезгливости, даже при упоминании о нём. Поэтому колдун и не был приглашён на эту свадьбу, иначе он привёл бы с собой и своего сынка.

Однако во время свадьбы колдун сам заявился. Естественно, что по законам гостеприимства его усадили за стол, налили ему стопку самогона. Колдун протянул через стол руку со своей стопкой к матери Игоря, видя, что перед ней стоит стопка со сладкой наливкой, и говорит ей: "Выпей со мной, сношенька. Только не пригубляй, а хоть глоток, да сделай". Мать Игоря подняла свою стопку, колдун чокнулся своей стопкой с её стопкой, она сделала маленький глоток и больше ничего не помнит. Как ей потом рассказывали, она сразу же упала без чувств.

Её положили на лавку у стены и пытались привести в чувство, но этого не получалось. Тогда все увидели, что колдун сидит за столом и улыбается. Дед Ефим, а он тогда был уважаемым в деревне мужиком зрелого возраста, строго сказал ему, чтобы он сейчас же оживил его дочь. А колдун ему ответил, что оживит её лишь тогда, когда тот даст своё согласие на женитьбу своей дочери с его сыном. На это дед Ефим твёрдо сказал, что никогда не даст на это своего согласия, и его сыновья начали бить колдуна, требуя, чтобы он оживил их сестру. Колдун кричал при этом, что не будет делать этого просто так, и требовал согласия на женитьбу своего сына с их сестрой. Тогда один из братьев матери Игоря сказал: "Давайте добьём его сейчас, а потом пойдём и добьём его рыжего сынка". Услышав это, колдун испугался и сказал, что сейчас всё сделает. Его отпустили, он встал с пола, подошёл к матери Игоря, которая лежала без движения на лавке, и взял её за мизинец правой руки.

Мать Игоря рассказывала, что помнит всё с того момента, как кто-то за мизинец поднял её с лавки. А потом к ней подбежали женщины и увели её в другую комнату. Там они уложили её в постель, и она уснула. А на следующий день её родная тётка рассказала ей всё, что было. Она также сказала ей, что если она когда-либо будет выпивать с кем-нибудь, то чтобы она всегда при этом держала свой мизинец на донышке своей стопки или рюмки. И тогда с ней ничего плохого не произойдёт, и никакая зараза к ней не пристанет. С тех пор мать Игоря всегда только так и делала, и детям своим это передала. А про колдуна она сказала, что тот вскоре уехал куда-то со своим сынком из их деревни совсем.

А Саня Галочкин, после этого рассказа, рассказал Игорю, что в этой зоне сидел один парень, который мог руками рвать напополам монеты.

– Я жил тогда в одном кильдыме со своим кентом Женькой Молотом. Он был силён как лось. Живота у него не было, а плечи были как наши с тобой, если их сложить. Ростом он был на полголовы выше меня. Щас он уже откинулся. И вот раз я сижу в кильдыме, а он забегает, хвать из тумбочки алюминиевую миску, поднатужился, согнул её почти пополам, а потом бросил на пол и говорит: "Но я же вижу, что я сильнее его. Но он может. А я не могу". И давай бегать по кильдыму, как придурочный. Потом он мне рассказал, что увидел, как один зэк на его глазах свернул такую же алюминиевую шлюмку в трубочку, как бумагу. Я сначала не поверил, а потом сам видел, как тот рвёт напополам монеты. Один раз при мне он порвал на две части кусок гладкой арматуры, толщиной миллиметров в десять.
–

– Да и мне что-то не верится, - ухмыльнулся Игорь, - Есть поговорка, что пятаки на Руси ломали. Но порвать... Это же нужна сила какой-то специальной машины или какого-то мощного станка.
–

– Вот и я сначала также думал, пока своими глазами не увидел, - как бы с удивлением говорил Саня, - А он обычный такой мужик. Коренастый, правда. Даже и не подумаешь. Говорил, что мать его этому научила, когда он взрослым стал. Возьмёт монету в руки перед грудью, чтобы её разрывать, перебирает её пальцами, перебирает, крутит, крутит, а потом напряжётся, так, аж лицо красным становится, бац, - и она разорвана на две половинки.

Говорят, один раз он подошёл к шофёру чаю заказать. Его машину зэки разгружали, а он вышел из кабины и стоял рядом. Тот подошёл к нему, привези, мол, чаю. А шофёр бздиловатый оказался, нет, говорит, нас тут всех проверяют. А тот стоит рядом, уговаривает шофёра, а сам рвёт потихоньку крыло у его машины, как бумагу. У шофёра от этого аж глаза на лоб полезли, как увидел. Привезу, привезу, говорит, давай деньги. Обоссался, наверно. Может, подумал, что и ему тот точно так же башку может оторвать.

Да он же и здесь монеты, говорят, рвал. Он года два или три назад лежал здесь с воспалением лёгких, кажется. Ты спроси у медсестры об этом. Только не у этой, которая здесь сегодня, молоденькая, она недавно работает, а у второй, пожилой. Она завтра будет.
–

На следующий день Игорь спросил об этом у пожилой медсестры в процедурном кабинете, когда пришёл туда за таблетками и уколами.

– Да, был такой, - ответила медсестра, и на лице её появилось выражение, как от воспоминания о чём-то очень удивительном, - Рвал монеты. Даже и не подумаешь, глядя на него, что у него такая силища. Перебирал, перебирал монетку в пальцах, а потом как напрягся, покраснел как рак, и разорвал её пополам. А потом бросил мне на ладонь одну половинку, а она горячая, даже руку жгла немного. Я о таком раньше даже и не слышала никогда. И представить даже не могла. Я хранила эту половинку у себя в кошельке, а потом она куда-то затерялась.
–