Пытка любовью

Одним из "подарков" зэкам от "работы" этих козлов было запрещение, изданное самим Баранчиным, о том, что никому из зэков, кроме бугров, не разрешалось иметь на ЖБК собственных кильдымов. Всем зэкам, имевшим такие кильдыми, было приказано переселиться в общие бытовые помещения в течение одного дня. Тех зэков, кто проигнорирует данный приказ, ждали серьёзные наказания.

Игорь передал ключ от своего кильдыма Бузаю, и посоветовал ему сделать там типа склада, чтобы вольному мастеру не было возможности переселиться туда, потому что он и "на х..." не нужен был никому в сварочном цехе. Игорь снял со всех своих резаков грубо выстроганные деревянные самодельные ручки, и спрятал резаки в толстых голенищах своих валенок, чтобы увезти их в зону. Как дальше быть ему, он пока не решил, но по приезду в отряд его ждала ещё одна новость. С Михалыча сняли одну звезду с погон, и его сняли с должности начальника пятого отряда. После этого Игорь долго ещё не будет его видеть, потому что вскоре Михалыча поставят начальником отряда расконвоированных заключённых. Игоря же, единственного из пятого отряда, перевели в этот злосчастный день в семнадцатый отряд, выезжающий на работы по строительству кирпичного завода.

Конечно же, выезжать на этот объект, где зэки греются у костров, Игорь не стал. На следующий день после его переселения в новый отряд, он пошёл в санчасть, и сказал бабе-конь на приёме, что начал себя очень плохо чувствовать, что у него стало слишком много отхаркиваний, и что по утрам у него во рту начал появляться неприятный привкус какой-то гнили, чего раньше у него никогда не было. Услышав это, баба-конь даже не стала его прослушивать, и на просьбу Игоря об освобождении его от работы, сразу же дала своё согласие, чтобы он побыстрее ушёл из её кабинета.

На следующий день Игорь пришёл к Светлане и вкратце рассказал ей всё случившееся. Светлана, как это увидел Игорь, была рада тому, что он вновь стал освобождённым от работы, и спросила его, не хочет ли он, как и прежде приходить к ней работать её помощником. Игорь попросил у неё недельку для того, чтобы ему осмотреться на его новом месте и принять окончательное решение. По особенно нежному прощанию её с Игорем, ему стало понятно, что ей очень хочется, чтобы он опять стал приходить к ней каждый рабочий день.

Однако этого не произошло, потому что через неделю Игоря вдруг отправили на областную больничку в туберкулёзное отделение.

НА ОБЛАСТНОЙ БОЛЬНИЧКЕ

Туберкулёзное отделение располагалось на первом этаже областной больнички, которая в свою очередь находилась на окраине города в колонии строгого режима. Сама областная больничка располагалась в кирпичном двухэтажном здании с толстыми оштукатуренными стенами, выкрашенными водоэмульсионной краской розоватого цвета. Такие здания в народе называют "домами сталинской постройки".

За двойными входными дверями больнички, между которыми был небольшой тамбур в толщину стены, была довольно-таки большая прихожая. В прихожей, сразу же в левом ближнем её углу, была отгорожена хорошо остеклённая с двух сторон конторка дежурного прапорщика. Прямо по ходу прихожей была широкая двойная металлическая дверь, со смотровым глазком в правой её половине, за которой была лестница, ведущая на второй этаж, в терапевтическое отделение больнички. А справа и слева по центрам боковых стен прихожей были двойные деревянные двери, ведущие в два крыла туберкулёзного отделения. Они представляли собой довольно широкие коридоры, по разным сторонам которых были палаты для больных и прочие комнаты и подсобные помещения.

В каждом крыле была своя душевая на одну лейку, с прихожей для переодевания, и по одному туалету с одним унитазом, и с умывальником в прихожей перед туалетом. Мыться в душевой можно было в любое время от подъёма и до отбоя. В умывальниках, у одной боковой стены, были четыре металлических раковины со смесителями холодной и горячей воды и с зеркалами, вмонтированными в стену над раковинами.

Для больных туберкулёзного отделения был и свой прогулочный дворик, в котором зэки могли курить и прогуливаться в любое время от подъёма до отбоя. Для окурков там были четыре урны, установленные в разных местах. Но зэки и сами там не бросали мусор и окурки на землю. Выход в этот дворик был в конце коридора правого крыла больнички. Дворик был почти квадратным. Одной его стороной можно было считать правую сторону правого крыла больнички и его торец с выходом во дворик. Две других его стороны, которые находились слева и напротив окон больнички, были огорожены низким г-образным забором из колючей проволоки, за которым была вспаханная запретная полоса, а за ней - пятиметровый бетонный забор с нитями колючки по его верху. А справа дворик отделял сплошной трёхметровый деревянный забор из досок, идущий от забора из колючей проволоки до стены больнички. Под окнами больнички, метрах в двух от её стены была разбита клумба с различными цветами, которые хорошо цвели летом. Их высаживали санитарки, а рыхлили землю и пропалывали их зэки-санитары. Зимой зэки-санитары, которые убирали прогулочный дворик от снега, набрасывали на это место снежные кучи.

На втором этаже левого крыла больнички было её терапевтическое отделение, заведовала которым любимая всеми зэками Таисия Александровна или Тайка, как они её называли между собой. А на втором этаже правого крыла были складские помещения и рентгеновский кабинет. Своего рентгенолога в больничке не было, но его приглашали, когда это было нужно из какой-то городской больницы для вольных.

Туберкулёзным отделением руководил пожилой и грузный майор медслужбы по фамилии Тихонов. Все зэки называли его Тихоном, и все они считали, что Тихон просто ненавидит зэков. Обходы больных он не делал никогда. И многие зэки туберкулёзного отделения видели его лишь один раз, когда приходили этапом, и Тихон в своём кабинете распределял их по палатам. Его кабинет находился в конце левого крыла туберкулёзного отделения. Практически из своего кабинета Тихон выходил лишь на обед. Что он там делал в рабочее время, никто не знал. Тихон всегда одевался в гражданскую одежду, ходил он, как правило, при галстуке и в тёмном костюме.

В туберкулёзном отделении лежали зэки всех мастей и всех тюремных режимов. Здесь были зэки мужского пола, от малолеток до "полосатых" особо строгого режима, срок которых проходил в тюрьмах, в помещениях камерного типа.

Все палаты для больных зэков были четырёхместные с одним окном. В них стояли по четыре металлических шконки, без верхних ярусов, застеленные ватными матрацами, ватными подушками и тонкими байковыми одеялами. Из постельного белья на каждого больного были две белые хлопчатобумажные простыни и такая же наволочка для подушки. Выдавали ещё и по одному небольшому вафельному полотенцу. Бельё и полотенца меняли раз в месяц.

Зимой в больничке было тепло от водяного отопления. В каждой палате, в конце прохода, между двумя дальними шконками, у окна, стояли две зэковских тумбочки, которые были для тех, кто лежит на этих шконках. А две другие такие же тумбочки стояли между ближними и дальними шконками, у стен, с двух сторон палаты. Вещевой каптёрки в областной больничке не было. Свои сидоры со своими вещами каждый зэк, как правило, вешал за спинкой своей шконки так, чтобы его не было видно или же хранил его просто на полу, под своей шконкой.

Больным зэкам выдавали старые больничные халаты из чёрного или тёмно-синего материала с небольшим ворсом с лицевой стороны, и с поясом для завязывания из такого же материала, а также солдатское нижнее бельё из рубахи с кальсонами и тапочки-шлёпки. Но больным можно было носить вместо выдаваемого нижнего белья и свои теннисные майки или футболки, и спортивное трико вместо кальсон, и свои домашние тапочки. На кроватях больным разрешалось сидеть, лежать или спать в любое время суток. Общей столовой не было, и каждый принимал пищу сидя на своей шконке, за своей тумбочкой. Завтрак, обед и ужин привозили на специальной самодельной тележке два зэка санитара и развозили еду по палатам, раздавая её в алюминиевых шлюмках, а после приёма пищи зэками, собирали шлюмки и увозили их в зоновскую столовую.

По приезду, Игоря поселили в палату, расположенную в правом крыле туберкулёзного отделения, где-то в середине по левой стороне коридора. Ему досталась шконка по левую сторону от входа в палату. В его палате лежали один зэк из его зоны и два зэка с местного строгача. Одного из зэков со строгача, которого звали дед Пахней, знали все зэки туберкулёзного отделения.

Дед Пахней был зэком-ветераном. Он отсидел по тюрьмам и зонам в общей сложности тридцать девять лет своей жизни. Он был худым пожилым человеком лет под семьдесят, выше среднего роста. Во рту его было много мостов с металлическими зубами из нержавейки, но по его худому бритому лицу и по его разговору никто бы даже и не подумал про то, что этот человек отсидел "в местах не столь отдалённых" больше половины своей жизни. Когда-то он был игровым зэком, то есть играл в карты на деньги и под интерес. Но потом он бросил этим заниматься после того, как у него на глазах убили его кента, который, проигравшись, как говорят "до нитки", поставил на кон и свою жизнь. Но страсть к игре не оставила деда Пахнея. Правда, сейчас он пылал страстью к игре в шахматы. Он мог играть в шахматы днём и ночью, но из зэков туб-отделения мало кто вообще умел играть в шахматы, а те, кто и умел, играли очень посредственно. Поэтому Игорь, который по бытовым понятиям неплохо играл в шахматы, был для Пахнея желанной находкой.