Работа легкой не бывает

– Значит, вы решили отдохнуть до конца года? – спросила госпожа Эригути, и я кивнула.

С работы в парке я ушла на прошлой неделе. Господин Хакота и остальные не слишком настойчиво пытались убедить меня остаться, но когда я рассказала про аллергию и предложила нанять вместо меня господина Сугаи, они согласились. На прощание мне дали дружеский совет с приближением весны следить за направлением ветра, а также целую коробку чипсов из плодов хлебного дерева. Несмотря на некоторое расхождение во взглядах с господином Хакота, я по-прежнему считала его и всю его команду хорошими людьми.

Господин Сугаи стал моим преемником в хижине, как я и предлагала. Благодаря более чем полугодовому опыту дикой жизни в парке он был незаменим как проводник и по всем меркам водил багги лучше, чем я. От госпожи Кудо я слышала, как господин Хакота рассуждал: если господину Сугаи будет трудно выжить на низкую почасовую ставку до заключения постоянного контракта, он, наверное, вернется на прежнее место. Господину Хакота и господину Сугаи ехать домой было по пути, несколько раз после работы они ходили выпить вместе.

– Думаю, ему было бы неплохо вернуться, – якобы твердил господин Хакота. – Сотрудница, которая занимала его место до него, тоже пришла к нам потому, что у нее на прежнем рабочем месте что-то стряслось. Если работа у нас дает людям возможность осознать, что они могут вновь заняться прежним делом, мало того, готовы на это, это нас устраивает.

Я сходила к госпоже Масакадо, известила ее, что уволилась, и объяснила, в чем заключалась «легкая работа за письменным столом в хижине в большом лесу».

– Как интересно! – воскликнула она. – Сколько же на свете существует работ, о которых я еще ничего не знаю.

Она предложила мне другое место, но я отказалась, объяснив, что намерена отдохнуть до конца года.

– Значит, вот как? – Она кивнула. – В таком случае, если мне покажется, что в последней партии вакансий за этот год что-нибудь подойдет вам, я выберу их и пришлю вам.

И вот теперь, обсуждая работу в парке с госпожой Эригути, я упомянула, что немного сочувствую своему бывшему начальнику, потому что больная спина мешает ему передвигаться так свободно, как прежде, а госпожа Эригути ответила, что и ее мать мучается болями в спине.

– Она родила меня, когда ей было сорок лет, так что ей нелегко пришлось, хотя, по-моему, дело было не столько в работе, сколько в езде до нее и обратно.

– А, вот оно что.

Прибавив сорок к предполагаемому возрасту госпожи Эригути, я получила цифру, примерно соответствующую возрасту моей мамы. Возможно, потому, что до работы она добиралась на машине, мама обычно не жаловалась на спину – ее больше донимали колени.

– По всем меркам путь от станции неблизкий, да еще вверх по длинному склону холма, хотя и не крутому. Вот она и решила уволиться к концу января. Возраст у нее уже давно пенсионный, так что вряд ли это кого-нибудь удивит.

– Значит, в январе… Непросто оставить работу в самом начале календарного года, верно? Впрочем, мне как-то удалось…

– Да, она говорила, что ей не нравится покидать рабочее место, не успел начаться новый год. Так или иначе, суть вот в чем… – Госпожа Эригути сделала паузу, отпила чая и продолжала: – У мамы на работе ищут кого-нибудь ей на замену, вот я и подумала: вы не хотите, чтобы я вас свела с ними? Помню, я видела в вашем резюме, что у вас есть сертификат социального работника, верно?

Этот неожиданный поворот в разговоре ошеломил меня. Сертификат социального работника у меня действительно был. В социально-медицинской службе больниц и других учреждений я проработала четырнадцать лет, и все это было подробно расписано в резюме, которое я представляла во все компании, где работала, в том числе в автобусную, но почему-то мне и в голову не приходило, что госпожа Эригути знает об этом, и если узнала некоторое время назад, то хранит эти сведения в памяти до сих пор.

– Когда господин Кадзетани сообщил мне, кто придет к нам работать, помню, я еще отметила, что вы трудились в той же сфере, что и моя мать, потому и запомнила.

Я кивала, слегка отвернувшись и вздыхая. Перед моим мысленным взглядом снова возникла книга, втиснутая между ветками дерева, и я вспомнила разговор с господином Сугаи, когда передавала ему дела.

– Я так благодарен за то, что ко мне отнеслись с полным пониманием, когда я сбежал с прежней работы, вместе с тем чувствую себя виноватым, и мне немного страшно, – сказал он.

И я тоже ему призналась: рассказала, что занималась такой же работой, что и он, но в какой-то момент поняла, что больше не выдержу, и уволилась, – по сути, сбежала. Рассказала, как после этого хваталась за любую временную работу, какую мне только предлагали, и все варианты были неплохи, но всегда оставалась вероятность, что я, подобно господину Сугаи, по пути домой забреду куда-то совсем в другое место, где и поселюсь.

Меня вдруг осенило, что это чувство типично не только для нашей общей с господином Сугаи профессии. Кем бы ты ни был, есть вероятность, что в конце концов захочешь сбежать с работы, в которую когда-то верил, свернешь с пути, по которому шел.

– Наверное, потому, что я получал от нее так много радости, ощущение беспомощности настолько мучило меня, понимаете? – сказал господин Сугаи. – Мне не нужно было даже слов благодарности, достаточно было видеть, как на лицах людей, еще недавно искаженных тревогой, перед уходом появляется улыбка. Именно из-за трудности работы мы ощущали такое единство и доверяли друг другу, но на меня навалилась настолько немыслимая усталость, что я просто не знал, что с собой делать. А потом в довершение всего клуб, за который я болел, перевели в низшую лигу. И такие ловушки повсюду, подстерегают и ждут, когда споткнешься. Чем больше чувств вкладываешь в свою работу или в дело, которому ты предан, тем больше ловушек на твоем пути. Знаете, жить одному в лесу месяцами, все время посвящая поискам еды и сну, было не так уж плохо, но в этой жизни чего-то недоставало.

Он поводил пальцами в воздухе и продолжал:

– Принимать и взлеты, и падения, браться за трудные задачи – это и значит жить. К такому выводу я пришел.

У него это явно вошло в привычку – изображать неровность жизненного пути волнообразными движениями.

– И все же я не находил в себе смелости уйти, поэтому рад, что вы меня нашли. Обещаю, я в долгу не останусь, – сказал он.

Я понятия не имела, продолжит ли господин Сугаи работать в хижине или вернется на прежнюю работу, но рассудила, что мне и незачем это знать.

И вот теперь, отпив большой глоток из чашки, в которой осталась лишь четверть содержимого, я сказала госпоже Эригути:

– Если вы скажете, как называется то место, где работает ваша мать, я поищу его сайт. Да, и если вам известны конкретные подробности этой работы, вы не могли бы прислать их мне?

– Хорошо, – согласилась она и сказала мне название больницы.

Я притворялась спокойной, хотя все сжалось у меня внутри. Вообще-то мне хотелось тяжело вздохнуть, но я удержалась.