Работа над ошибками
Шрифт:
А задрипанная халупа, как ты выразился, и пыльный офис – это явление временное. Но это его жизнь, к которой он привык!
– В таком случае, мне очень жаль настоящего Эрика Хансена. А вам, Юрий Валентинович, не пора ли подумать об отдыхе? В вашем возрасте люди уже на пенсии давно телевизор смотрят или на даче в огороде ковыряются…
Кадык старика нервно дернулся, на скулах заиграли желваки, а в глазах за толстыми линзами очков сверкнули гневные искры. Видимо, я задел его за живое. Но он очень быстро взял себя в руки.
– Не волнуйся, уйду, как только придет
– И что это за дело?
– Не твоего ума дело… Много будешь знать – не дадут состариться!
– Не хотите – не говорите. Ваше право. Так вы сюда пришли только для того, чтобы спросить, зачем я назвался именем вашего агента?
– Нет.
– Тогда зачем же?
– Чтобы спросить, какого черта ты вчера делал на Бастугатан 31?
Ему удалось застать меня врасплох. Но я быстро собрался и ответил:
– Возвращался в отель и не смог удержаться… Захотелось посмотреть на этот дом и окна.
– Поностальгировал?
– Ага…
– Доволен?
Я пожал плечами, а потом сам спросил:
– Неужели, меня засекли, пока я там стоял?
– Да.
– Кто? Группа наблюдения?
– Эрик Хансен.
– Серьезно? Он сам?
– Да. А что тебя удивляет? Он опытный агент. Так что ты еще до своего отеля не дошел, как я уже знал о твоем визите на Бастугатан…
– И как вы узнали, что это был именно я?
– Эрик Хансен тебя опознал.
– В темноте? Разглядел из окна второго этажа? Смеетесь?
– Нет. Я же говорю тебе, что он очень хороший агент. Мало того, что обнаружил слежку, так еще и сам выследил тебя, проводив до отеля. Я думал было прямо ночью к тебе нагрянуть, но потом все-таки решил подождать до утра.
– И?
– И вот я здесь. Куда ты ездил сегодня утром, Володя?
– Навещал подругу. Мы с ней работали в Нигерии.
– Как зовут подругу?
– Кайса.
– Ее фамилия?
– Кайса Энгстрём.
Я подумал, что лучше выложить как можно больше правды. Пусть проверяет, если захочет. Ему не на чем будет меня подловить.
– Так. Я уже знаю, что ты прилетел вчера. Думаю, узнать, где ты был и что делал, не составит большого труда. Но ты мог бы сэкономить мне время и силы… Расскажешь?
И я снова решил, что будет лучше сказать правду. Поэтому тут же рассказал о том, как навещал своих шведских друзей Ивора и Анику Хэдлунд.
– А к этой своей подруге зачем ездил с утра пораньше?
– Извиниться хотел.
– За что?
– Это она для меня место в самолете выцарапала… А я ей уже в полете наговорил лишнего, пьяный был, и потом даже не попрощался.
– И что? Простила?
– Сказала, что да.
– А сам как думаешь?
– Не знаю, – я пожал плечами. – Не уверен…
– Покривляется и перестанет. Они всегда себя так ведут – женщины.
– А вы знаток женской психологии?
– Опыт есть…
– Не сомневаюсь.
– А если честно?
– Что?
– Зачем ты здесь? – Юрий Валентинович подозрительно прищурился
за толстыми линзами своих очков в роговой оправе. – Зачем приехал в Стокгольм?– Мне здесь нравится, – ответил я как можно более непринужденно.
– Надолго?
– Пока не надоест.
– Это как-то связано с прошлогодней историей и Эриком Хансеном?
– Нет, – возможно, слишком резко ответил я, а у самого сердце замерло при мысли, что во внутреннем кармане моей куртки лежала вырванная из газеты страница со статьей и фотографией Элис Бергман. – Я же сказал, что мне нравится этот город. Мне нравилось здесь жить и работать. И я бы не уехал отсюда, если б не ваша с Анатолием дурацкая затея, которая едва не стоила мне жизни.
– Тебя никто не просил помогать той девке! – парировал Юрий Валентинович, заставив меня на мгновение подумать, что он либо телепат, либо обладает рентгеновским зрением. – Сам виноват!
– Может быть. Но…
– Никаких НО. Слушай меня внимательно, Володя! Тогда ты был под защитой своего отца. И как бы я на тебя ни злился, я не имел права даже пальцем тебя тронуть. Сейчас ты – никто! И если будешь путаться у меня под ногами, я с тебя три шкуры спущу. Мало не покажется. Имей это в виду, пожалуйста.
Не посмотрю даже на то, что Анатолий – мой друг. Тогда, год назад, я действовал в его интересах. Помогал ему, спасал его шею от петли. Сейчас я действую в рамках своей основной работы и собственных интересов. И поэтому не потерплю, если какой-то сопляк вроде тебя будет мешаться под ногами и действовать мне на нервы.
– Что же мне делать-то, если одно мое присутствие в городе уже действует вам на нервы?
– Как можно быстрее насладиться местной атмосферой и свалить отсюда куда-нибудь подальше.
– Вам, я смотрю, не терпится вытурить меня из Стокгольма. Почему?
– Потому что мне так спокойнее. А тебе – безопаснее…
– Звучит, как угроза.
– Значит, я правильно выбрал слова и тон. Я искренне надеюсь, что ты меня услышал и правильно понял, Володя.
– Какую бы цель вы перед собой ни ставили, Юрий Валентинович, я хочу, чтобы вы тоже поняли, собирать сию же минуту чемодан я не побегу. И указывать мне, что я должен делать, вы не имеете права.
Юрий Валентинович неодобрительно скривил тонкие губы и усмехнулся. Потом с выражением крайнего разочарования покачал головой. Уперевшись руками в стол, медленно встал и выпрямился во весь свой небольшой рост. Посмотрел на меня, сидящего за столом, сверху вниз и сказал:
– Если не хочешь проблем, Володя, лучше покинь этот чертов город… В противном случае – пеняй на себя. У меня все. Очень надеюсь на твое благоразумие.
Я ничего ему не ответил. А Юрий Валентинович, словно и не ждал ответа, просто развернулся и пошел прочь. Жать мне на прощание руку он, видимо, не пожелал. Впрочем, уходя, он в принципе обошелся без какой-либо процедуры прощания. Я же проводил его взглядом, пока он не скрылся в дверях, ведущих в центральный холл, посидел еще немного, прокручивая в голове этот странный диалог, встал, взял пакет с продуктами и тоже покинул террасу.