Рабство. Маги. Суета

Я поднял взгляд и только тогда понял, что толпа на арене аплодирует мне. Было странно видеть это, ведь я только что убил их сородича. Но у них это считалось нормальным. Пока орк-мальчик не пройдёт обряд посвящения, он не считался полноценным орком и смерть его не считалась трагедией. На численности орков подобные мероприятия не особо сказывались. Даже наоборот, такие события служили этаким регулятором численности населения в мирное время. Обычно у орков было не менее трёх жён, у каждой из которых за всю жизнь рождалось двадцать-тридцать детей. Половина из них умирала от болезней, не достигнув совершеннолетия. Выживал после ритуала примерно один из пяти юношей. Таким образом, на одного возмужавшего орка приходилось примерно по пять девочек. Поэтому численность орков от такой жестокости не уменьшалась. А смерть здесь считалась обыденностью, и никто не плакал над умершими детьми. Горевали родители лишь тогда, когда их чада боялись праздника Светила, плакали, сбегали из дома, чтобы не сражаться. Если в семье был такой ребёнок, то такую семью высмеивали. Это был огромный позор.

Зачастую рабов на праздниках не хватало, поэтому родители старались найти соперника старшим сыновьям, а младшим приходилось дожидаться следующего праздника, который проходил лишь через четыре-пять лет. Некоторым оркам из числа бедных и вовсе никогда не удавалось получить звание взрослого орка даже в преклонном возрасте из-за отсутствия возможности сразиться с соперником.

Я ушёл обратно в помещение под ареной для гладиаторов. Другие рабы меня поздравляли с безупречным боем, хлопали по плечу. Но я не слышал их слов. Нет, я не переживал по поводу убитого орка, по нему я вообще не испытывал никаких эмоций. Мне было страшно от того, что сегодня нужно провести ещё три боя. Когда я сказал об этом другим гладиаторам, раздался дружный хохот. Даже ящер, обычно не проявляющий никаких эмоций, оскалил свои острые зубы в улыбке. Это немного успокоило меня. Я решил устроиться поудобнее на расположенном здесь диване и наслаждаться жизнью, возможно, последними её часами. Я хотел съесть виноград, лежащий на столе, но ящер больно ударил меня по руке и сказал, что нельзя сражаться с набитым желудком. От этого я стану более медлительным и ленивым, и меня будет легче убить. А ещё любое ранение в живот будет в этом случае смертельным. Пришлось послушаться, хотя некоторые гладиаторы за обе щёки уплетали яства, которые были здесь.

Второй и третий бои прошли, словно в тумане. Я действовал на автопилоте, не осознавая того, что делал. Но, тем не менее, я убил ещё двоих орчат, а сам при этом остался невредимым.

Но везло не всем. Многие гладиаторы не возвращались с арены, а у многих были страшные раны, от которых они вскоре должны были умереть. Таким смертельно раненым давали выпить какую-то настойку с неприятным рыбным запахом и опять выпускали на арену. Это была настойка берсерка. По крайней мере, так я смог перевести её название. Для юношей-орков считалось почётным сразиться с воином, выпившим эту настойку, даже если у того не было половины конечностей, а он истекал кровью. От неё человек переставал чувствовать страх и боль и наполнялся звериной яростью. Правда, после того, как человек выпивал эту дрянь, жить ему оставалось не больше получаса, но этого хватало для одного боя. Пить её насильно никого не заставляли, но все соглашались добровольно, чтобы, умирая попытаться убить хотя бы ещё одного орка. Отлежаться до конца праздника всё равно никому бы не дали. У таких, как мы, было два пути: либо сгинуть, либо одержать победу над двадцатью четырьмя соперниками и получить свободу. Другого не дано.

Наступил вечер. Толпа на трибунах была пьяна от крепкого вина и пролившейся крови. Простые поединки один на один наскучили. Тогда распорядитель объявил, что сейчас будет бой десять на десять. Толпа орков на толпу гладиаторов.

Бой был последним на сегодня.

Поскольку праздник Светила происходил раз в несколько лет, возраст юношей орков, желающих стать полноценными взрослыми, немного отличался. Вот и сейчас против нас вышли не такие дети, как во время предыдущих боёв, а уже почти взрослые. Выглядели они более серьёзными соперниками. Кроме того, бой нескольких воинов против нескольких орков и так должен был быть более сложным. Ведь орков с самого детства учат не только сражаться мечом, но ещё и учат биться в строю, командной работе. У орков вообще, наверное, была одна из самых передовых армий этого мира. Учитывая скорость, с которой они размножаются, удивительно, что они ещё не захватили всю планету. Кто знает, может, когда-нибудь так и будет. Ну а пока мы планировали сократить поголовье зелёномордых хотя бы на десяток.

— К бою! — уже уставшим голосом крикнул распорядитель.

В центре нашей шеренги стоял ящер, как самый сильный наш воин, и я, надеясь, что он меня прикроет в случае чего. Мы шли медленно, не торопясь. Орки тоже осторожничали. Спустя несколько мгновений наши шеренги сблизились, и мы застучали мечами о щиты друг друга. Обороне в этом сражении уделялось больше внимания, чем атаке. Все хотели победить в чистую, без потерь. Такое вялое столкновение могло бы продолжаться очень долго, если бы не Каварл. Он дождался, пока его оппонент завершит рубящий удар, затем щитом закрылся от соперника слева, мечом остановил атаку соперника справа, а шипастой ногой со всей силы врезал в щит соперника напротив, пока тот не успел поднять меч для новой атаки. Удар был такой силы, что щит впечатало в лицо орка, тот мгновенно погиб от такого удара и отлетел назад на несколько метров. В строю орков образовалась брешь, в которую с сумасшедшей скоростью проскочил ящер, зайдя противникам за спину, и сразу же нанёс удар такой силы, что отсёк руку по локоть орку справа. Затем закрылся щитом от удара орка, который до этого стоял слева от него, и колющим ударом пронзил ему шею.

Дальнейший исход боя был предрешён. Мы превосходили орков силой и поэтому теснили их, не рискуя и выжидая удобные моменты, чтобы перебить оставшихся. Бой закончился. Нам рукоплескали трибуны. Сегодня мы победили и заслуживали награды и отдыха. Завтра будут новые враги и многие из нас погибнут. Но нас это не волновало. Сегодня мы были победителями и желали это отпраздновать.

Вернувшись в гладиаторскую школу, мы могли расслабиться и делать всё что пожелаем, в пределах разумного, конечно. Можно было есть сколько угодно мяса и фруктов, пить вино, потребовать для себя рабынь. Большинство так и поступило. Да и я, если честно, планировал провести вечер в обнимку с бутылкой вина и парой рабынь. Меня остановил Каварл.

— Что ты делаешь, раб? Тебе нельзя тратить силы на такую ерунду. Можешь съесть сколько угодно мяса и фруктов, но помой перед этим руки с золой. Если у тебя случится несварение желудка, полноценно сражаться ты не сможешь. Затем отправляйся спать. Чтобы выжить завтра, нужно как следует отдохнуть. Но сперва ты сделаешь мне массаж. Я сегодня во время последнего боя потянул ногу. Если ничего не сделать, завтра буду словно хромой эйхо. Привыкай выполнять мои поручения, теплокровный. Скоро мы освободимся, и ты будешь постоянно мне прислуживать.

Если подумать, то ящер был прав. Действительно, вино лучше не пить, а ночь провести не с рабыней, а спокойно отдыхая на своём соломенном матрасе. Да и насчёт массажа он прав: если опять будет командный бой, Каварл нужен нам полноценным бойцом. Всё было хорошо в его речи, кроме одного. Мы все здесь были равны, никто никому ничего не должен. Но месяц назад я пообещал, что стану его рабом в обмен на его обучение бою на мечах. Он свою часть договора выполнил, а вот я от своей надеялся по-тихому уйти, пусть это и будет выглядеть не слишком красиво. Я дитя двадцать первого века и официально именоваться рабом не желаю ни при каких условиях. А кроме того, если сейчас я выполню его поручение, то другие гладиаторы засмеют, да и несолидно как-то… Но, поскольку я взял на себя кое-какие обязательства, то я их выполню. Хотя бы частично. Ибо свои ум, честь и совесть я пока не потерял. Обдумав это, я пошёл к кровати Каварла.

— Эй, парень, ты что, и впрямь собрался это сделать?

Ну вот. Наверное мне сейчас должно быть обидно или зазорно, но ничего такого я не чувствовал. Надо — значит надо. Но чтобы другие наши сотоварищи не слишком веселились я сказал:

— Да я ведь ради общего дела. Если завтра опять будем сражаться, нужно, чтобы он был в полной боеготовности. Если бы не он, то мы бы здесь, возможно, сегодня и не сидели.

Гладиатор задумчиво покачал головой в знак согласия, и зарождающийся конфликт, казалось бы, уже исчерпан, но здесь своё слово сказал ящер:

— Нет, гладиаторы. Он делает это не ради общего дела. Он этим занимается, потому что он мой раб отныне и до тех пор, пока я его не освобожу. У нас с ним уговор.

Тут уже загоготали все. Было всё-таки немного неприятно стать посмешищем. Но долг я считаю важнее, чем чьи-то издёвки.

Постепенно смех утих, рабы нашли другие развлечения. Кто-то совокуплялся с рабынями, кто-то ел, кто-то пил вино. А я делал массаж ящеру. Интересная у него кожа, рельефная, блестящая. Хорошие сапоги выйдут или ремень… Тьфу! Он ведь разумное существо, а не прямоходящий крокодил! Опять бред всякий в голову лезет. Буду думать, что дурные мысли сегодня у меня от переутомления — морального и физического, а не от врождённого идиотизма.

Наступило утро следующего дня. Вновь по гладиаторской школе ходили орки с детьми, выбирая подходящих бойцов. Сегодня меня уже выбирали почему-то более активно. Видимо, здесь были те, кто видел вчерашние мои победы, и теперь меня считали серьёзным воином, а значит, и достойным соперником. Хозяин школы радостно подсчитывал полученные деньги. Мне вновь предстояло четыре боя.

Все бои сегодня прошли на ура. Мне удалось победить четыре раза, а группового поединка не было. Я отделался всего лишь несколькими синяками на груди, полученными после колющих ударов по доспеху, и ссадинами на левой руке после неудачного падения, после которого я убил неосторожного противника.