Рабы Тьмы

Они не продержатся здесь достаточно долго - даже без трансцендентной силы Фулгрима им противостоял целый с городом, а то и вовсе мир. Все благословленные воины Семнадцатого умрут, и их души навсегда будут пленены во власти вечной агонии. Единственный шанс выжить - это произнести имя, что вырывалось из его разума. Лоргар осознавал это, подумалось Лайаку: потому он и взял с собою столь малое число воинов. Он усыпил внимание Фулгрима собственной уязвимостью, дезориентировал своего демонического родича, спрятав свое настоящее оружие за ликом маски Лайака, скрывающую пустоту внутри его души. Это действительно сработало, но у Зарду было достаточно возможностей умереть в те краткие мгновения, между которыми он с кровью выплевывал из себя истинное имя.

Болтерные очереди Несущих Слово. Взрывы разрывали плоть Фулгрима, а его тело истекало струями крови цвета индиго, что в мгновение ока превращалась в мерцающий дым. Телекинетическая сила волной сорвалась с конечности павшего примарха, сбив троих воинов Аврелиана с ног, и раздавила их, словно перезревший плод. Невидимая стена давления врезалась в следующего легионера, но её встретил купол золотого света, и противоборствующая психическая мощь столкнулась во вспышке ослепительного сияния. Лоргар шагнул вперед с поднятой левой рукой, опустив булаву; Фулгрим же с шипением молний стремительно атаковал, заставляя сам воздух вокруг него кричать от переизбытка божественных сил. Изогнутые мечи стали размытым ореолом, падающим вниз для удара; в ответ Уризен воздел палицу, и тени развернулись от него, распространяясь по земле и воздуху. Клинки Фулгрима опустились вниз, и сумрачные силуэты встретили их в движении.

Зрение Лайака потемнело, когда воздух разорвали новые осколки истинного имени. Его поры потели кровью, а тело тряслось, содрогаясь от удушья.

— Ты желал силы богов, – шипел в его голове напитанный злобой голос. – Познай же силу собственной алчности.

— Нет, – раздался твердый ответ, поднимающийся из пустоты, где изначальное имя было спрятано в его душе. –Я никогда не желал ничего от ложных богов. Я…

Багряный Апостол почувствовал, как его колени подогнулись; посох медленно выскользнул из пальцев. В этот миг он слышал рев потусторонних голосов и вой самой реальности.

Зарду моргнул, пытаясь сфокусироваться. Фулгрим вращался вокруг и над Лоргаром, скользя между воздухом и землей, высмеивая само существование гравитации, делая выпад за выпадом, заставляя Аврелиана отступать назад под ударами кривых мечей. Булава была подобна размытому вокруг примарха пятну и удары молний вспыхивали там, где палица сталкивалась с клинками змееподобного брата–демона, но даже нечеловеческая скоростью Лоргара не спасла бы его от неизбежного поражения, будь это лишь битвой оружия: воздух между ними корчился от теней и пронзительного сияния, удары мечей исчезали в складках света, и осколки психического льда падали во вспышках огня.

Н'кари медленно крался вперед, утягивая за собою толпу, окружающую его воющим потоком. Лайак видел, как группа людей, покрытых ранами, и укутанных в мягкие шелка, опасно приблизилась к шторму вокруг Фулгрима и Лоргара. Их души вырвались из тел и алым потоком света закручивались в воздухе, пока трупы падали, превращаясь в мягкую жижу под ногами и копытами следовавших за ними существ.

Высокие твари с бычьими головами и намасленными мускулами взревели, воздевая орудия с рифлеными стволами. Конусы оглушительного шума вырвались из их стволов и два Несущих Слово пали, смятые в груды изломанной плоти и керамита.

— Мой путь не окончится здесь, – закричала Актея. Она стояла, выпрямив спину, с высоко поднятой головой, а на лице её был написан вызов. Ее психическая мощь внезапно вспыхнула, пылая, словно раскаленный металл, и зрение Лайака потускнело от ослепляющей яркости. Монстры в толпе буквально валились на землю, их глаза кипели, стекая по обгоревшим лицам.

— Это не предначертано, – вновь возопила она. – Я не закончу здесь своих дней!

Еще одно звено в адской цепочке демонического имени Фулгрима вырвалось наружу; он вздрогнул и, пошатнувшись, замер на месте. Уризен мгновенно нанес удар, и ароматная кровь брызнула в стороны, смешиваясь с перламутровыми чешуйками, когда булава пробила броню.

Зарду видел всё меньше и меньше, перестав контролировать иссыхающую нить слогов, которую он едва ли мог удержать.

Существа с ногами, похожими на пружины, прыгали впереди, щелкая клешнями, и одаряя врагов оскаленными улыбками. Один из них ударил когтистой рукой по шее легионера, влетев в истощенный кордон Несущих Слово и приземлившись в шаге от Лайака, все еще замершего на коленях, поскольку нечестивое имя извергалось из его разума. Тварь смотрела на него изумительными, словно изумруды, сине–зелеными глазами, откидывая руки назад, чтобы нанести смертельный удар, когда рядом, казалось, возопил металл.

Размытая тень, движение, застывший воздух.

Второй крик. Плоть распыляется в пепел.

Кулнар стоял над ним. Раб Меча достал свой клинок, извлеченный близнецом из высушенного трупа существа в мир жажды и опустошения, смеялся, разбрызгивая кровь. Броня Раба треснула, когда он начал расти, посыпая землю красными углями и серым пеплом из светящихся трещин. Его рука слилась с рукоятью оружия, покрытой теперь обугленной плотью. Меч изгибаясь вытянулся, ухмыляясь черными железными зубами, всасывающими свет.

Хебек встал рядом со своим братом; керамит его доспехов был пробит шипами, а черная сажа хлопьями летела от него в беге, крушащем мраморные плиты подошвами сабатонов.

Даже движимая волей Н’кари, толпа буквально запнулась перед этой парой. Поток чудовищ разделился надвое, встретив клин, и Кулнар с Хебеком начали бойню. Тела разрывались, плоть горела, рассеченная на куски. Гигант с головой быка взревел и ударил Хебека мясницким крюком, сокрушившим броню и вонзившимся в его плечо; мутант с триумфом взревел и откинулся назад всем своим весом, и Раб Меча по инерции вонзил клинок ему в грудь, превращая триумфальный крик превратился в вопли ужаса. Лайак уже видел это раньше - то было первым знанием о проклятых мечах, стенавших от вечного голода. Зверя скрутило, мускулы и плоть впали внутрь, рассыпаясь и увядая.

Ропот страха пронзил орду. Даже сквозь рев истинного имени, наполняющего разум и уши, Багряный Апостол мог слышать их и понимать их.

— Анакатис! – раздался крик, эхом перекликаясь с реальностью и имматериумом. – Анакатис! Анакатис!

Даже здесь, в самом сердце Ока Ужаса, помнили эти мечи и то, какую кошмарную смерть приносило их присутствие.

Лайака вырвало новым потоком звуков. Фулгрим отступил назад, дрожа и сжимаясь под ударами Лоргара, наносящего удар за ударом. Зарду ощущал последний слог имени, сидящий в глубине его души, словно раскаленный уголь; он был так близко, что, казалось, можно было ощутить его вкус, отдающий нотками меда и сырого мяса, что было совершенно невозможным. Он видел серый доспех и чувствовал жар костра, что превращал в пепел вереницы ложных богов, улетавших в ночное небо на языках пламени.

«Мы сжигаем прошлое, дабы сотворить будущее», – произнес голос в голове, принесенный волной нарастающей боли; отголоски и образы липли к его разуму, словно слизь.

Он почувствовал, как последний слог комком рвоты выползает из его гортани, и картина битвы вновь пришла в движение. Лучи света проносились по воздуху, превращая скопище монстров в кровавые ошметки, лишенные жизни руками последних оставшихся сыновей Лоргара. Фулгрим с трудом поднимался с земли, сжимая мечи в многочисленных руках, волоча за спиной рваные одежды и окровавленные крылья. Телесные жидкости покрывали багряный доспех Уризена, и он шагнул вперед, сузив глаза и воздевая булаву для удара. Навершие пало на демонического примарха, словно комета, несущая за собою хвост пламени в ночном небе. Фулгрим встретил удар скрещенными мечами, отброшенный назад его сокрушающей силой, и темная пурпурная кровь потекла по земле.