Рабы Тьмы

Железный Воин выглядел так, будто хотел возразить.

— Флот авангарда, – произнес Аргонис, выпрямляясь. Воспоминания о холодных и спокойных глазах Волька вспыхнули у него в сознании. Он выдохнул. – Им не нужно побеждать нас, потому что позади них идет целый ударный флот Ультрамаринов.

Он посмотрел на Пертурабо. Примарх устремил свой взгляд через голо–проекцию.

— Мы знаем, где Ангрон, – сказал Аргонис. – Оставаться здесь и сражаться не было волею Магистра Войны. Нам нужно бежать.

Орудийные установки Пертурабо застрекотали. Его глаза выглядели, словно чёрные сферы, отражавшие потоки исходных данных, мелькавших перед ним.

Аргонис вспомнил вспышку отраженных молний в глаза Волька.

— Ты выбрал это, брат?

— Я то, что делает твою кровь красной, и я острие твоего клинка, Повелитель Железа, – прозвучал из памяти голос демона.

Пертурабо застыл на мгновенье, но потом будто вздрогнул.

— Мы бежим, — сказал он.

XIII

Экаддон

«Мстительный Дух» неспешно плыл по морю огня. Пальба орудий и дульные вспышки скрывали его громадный корпус вместе с рябью рухнувших пустотных щитов, разбитых ответными залпами противника, пока команда поспешно восстанавливала внутренние слои. Вокруг него проходили сестры войны, окружавшие флагман, словно монарха. Их батареи непрерывно стреляли в пустоту, наполненную окружавшими их врагами; эскадры лёгких кораблей противника стремились разделить строй темных кораблей, рассеяв его в межзвездной пустоте.

Линия оборонительных платформ, висящих в пустоте, пульсировала огнем на расстоянии; за ней своего часа ожидали пять звездных крепостей, чтобы превратить пространство перед собою в поле смерти. Каждая из них вращалась на месте, словно зубчатая вертушка, установленная неведомым дитем среди звезд; мощь их лафетов соответствовала вооружению линейного корабля – вместе им под силу было уничтожить весь флот.

Самая близкая к внешнему краю крепость уже стреляла, сотрясаясь от залпов пушечных батарей и торпедных аппаратов.

«Мстительный Дух» и его сестры стремительно погружались в котел огня между крепостями – для стороннего наблюдателя это выглядело как бессмысленное безрассудство, и все же это был тщательно продуманный акт агрессии. По мере наступления он буквально тянул за собой вражеские суда в крепких объятиях близкого боя: для наводчиков орудийных бастионов все мишени сливались в сплошное пятно радиации, вспышек плазмы и космического мусора, затрудняя прицельный огонь. Разбросанные корабли обеих сторон слились воедино, рассчитывая на артиллерийские системы и мощь своих когитаторов. Сыны Гора продолжали свой отчаянный натиск, разгоняясь все больше и буквально разрубая корабли, что осмелились бросить им вызов, стремительно приближаясь к ближайшей крепости, подобно острию ножа убийцы, пробившего плоть защищающихся рук жертвы, что пытается отсрочить неизбежный конец.

Пустотные битвы могут проходить и на сверхдальних дистанциях, основанные на расчетах и маневрах, что разыгрываются, словно ход часового механизма. Эта битва… Эта битва была совсем иного толка - скорее драка, настоящая свалка: каждый корабль в строю принимал и выпускал океаны огня. Корпуса были расколоты. Газ вырывался из ран в метровых толщах железа и камня. Пламя ревело во тьму, жадно поглощая питавший его воздух. Боеприпасы детонировали, издали напоминая собой неестественно яркие голубые и красные цветы, рассыпанные во тьме. Каждое судно, разорванное на части взрывом реактора, каждый удар по идущему на прорыв кораблю, пронзивший пластины адамантия, был подобен вспышкам тихого цвета в безмолвной темноте ночи.

Внутренности «Мстительного Духа» были наполнены звуками, и Экаддон чутко внимал вибрациям орудийных установок и двигателей, спускаясь по трапу. Большая часть его жизни прошла в пустоте, и значительная масса этого времени – на флагмане Магистра Войны; он мог читать эти звуки, словно голос корабля. Теперь же он слышал его вопль: корабль получил серьезный урон, работа его реакторов приблизилась к критической отметке, щиты падали так же быстро, как их успевали подключать к сети – и всё же он ликовал. Ликовал, рыча от неповиновения, радуясь убийству и приветствуя жизни, унесенные залпами его батарей.

— Абордажная команда проникла на корабль одной палубой ниже, – поспешно произнес Кобарак, глядя на пульсирующий световой сигнал. Экаддон оглянулся на офицера службы связи, и красные глаза Кобарака вернули ему взгляд из–под шипованных надбровных дуг его шлема.

— Численность?

— Приблизительно пятьдесят бойцов. Девятый Легион. Семнадцатая рота начала контратаку.

Экаддон почувствовал, как дернулись мускулы на его лице.

— Хорошая будет схватка, – медленно протянул он. – Но не наша.

Кобарак ничего не ответил. Как и остальная часть его отделения, специалист по связи знал своё место. Всех девятерых он выбирал с тщательной осторожностью: они были чистокровными воинами Стервятников и носили монету этого братства на своих мечах, будучи обязанными ему честью принадлежать к Налетчикам Первой роты. Каждый из них сражал братьев из других Легионов, и амбиции въелись в их кровь так же сильно, как и в кровь их отца. Они были убийцами, мечтающими о лаврах военачальников, без колебаний следовавших за Экаддоном по его пути.

Коридор вновь задрожал, и звук взрыва затмил рев сирен и грохот сабатонов, стучащих по палубе.

— Здесь, – сказал Экаддон, останавливаясь и дергая широкий люк рядом с полом, с которого осыпалась пыль и ржавчина. Отряд занял позиции вдоль стен коридора, выставив оружие в направлениях возможных атак, и Каллус приготовился нырнуть в люк.

— Стоять! Назовись! – раздался резкий оклик позади них и в воксе. Шесть бронированных фигур двигались по коридору в свободном боевом порядке, тусклый желтый свет мерцал от золотого Ока на их наплечниках.

— Назовитесь! – вновь прогремел голос. Капитану он был знаком: Хегрон, лейтенант 17-й роты, способный и прямолинейный воин.

— Отбой, лейтенант.

Воины остановись, но не опустили оружия.

— Мне не сообщили о вашем присутствии в этом районе корабля, капитан. Все посты в состоянии полной боевой готовности, – отчеканил Хегрон, слегка покачивая головой при виде только что открытого люка. – Более того, в данном районе судна объявлена тревога.

— Это дела Первой роты, – прорычал Экаддон.