Рабыня Рива, или Жена генерала

– Ты не прав, Шад!

Как он этого не видит.

– Ты такой же раб, как и я. Только меня угнали в рабство, а ты добровольно его принял! На смерть идешь ради своей страны. А с тобой ведь родина поступила так же, как и со мной!

Я думала, хоть теперь он начнет спорить.

Но и сейчас он молчал.

– Мы не этого ждали! – прокричала я. – Не этого! Я верила в тебя – зачем, чтобы меня оставил? Я не выживу одна!

– Ты останешься здесь. С моей семьей. О тебе позаботятся, не бойся.

– Нет! – проорала я. – Вы все без меня решили, как всегда! А меня ты спросил?

– Ты должна быть сильной, Рива. Выбора нет. С тобой все будет хорошо.

Он наклонился, схватив меня, и поцеловал в губы, как я его когда-то перед боем… Я ошеломленно замолчала. Мои слова, моя истерика и крики ни к чему не привели. Я не сдвинула его с решения ни на йоту. Желтые глаза смотрели так же спокойно.

О, нет. Такая уверенность, что меня не тронут…

Когда его казнят, не думаю, что оставят в покое меня. Он в одном случае может быть уверен в этом. Если попросит в последнем желании об этом. Ему не откажут – это закон. Шад потратит последнее желание на меня.

– Своим решением ты меня убиваешь, – откровенно призналась я. – Ради своей страны и генералов, которые тебя предали.

Словами я пыталась достучаться до сердца.

Было больно от мысли, что Шад меня бросает. Что уходит, хотя это он меня приручил – и делал это долго, пока я не привыкла к нему, его рукам, его правилам. С ним я обрела дом. Теперь меня снова его лишали. Последнего пристанища. Обители, которую он для меня построил, чтобы я спряталась.

– Мне жаль, Рива. Я совершил ошибку, я проиграл, и теперь должен за это ответить.

Я все аргументы сказала. Может, и солдаты за дверью это слышали – и пусть. Я готова выйти и повторить это на суде. Только без толку. Они все здесь такие и будут молча взирать птичьими глазами на то, как рушится моя жизнь.

Но он… Я надеялась, что Шад поймет мои чувства и их разделит.

Не оставит меня.

– Мне пора, – с сожалением сказал он, освобождаясь от моей хватки, и направился к двери.

– Услышь меня! – бессильно крикнула я в спину.

– Я услышал, – ответил он, прежде чем выйти.

Я упала на колени и расплакалась в холодные ладони. Без меня суд не начнут – я одна из сторон. И перерыв еще не окончен. Просто Шад не захотел продолжать разговор и бессмысленно рвать мне душу, пока я совсем не обезумела и в исступлении не начала цепляться за плащ, когда бы он уходил.

Сделает по-своему.

Я сразу успокоилась. Слезы на ладонях были холодными, горькими. Если они исполнят задуманное – я их прокляну. Остановить это не могу, но прокляну всех публично. Как и Шантара выкрашу пряди волос в черный…

– Эми-Шад?

Я подняла глаза: в дверях ждал григорианский солдат.

– Пора в зал.

Я с трудом встала, колени болели – ушибла об каменный пол. В зал вышла, не чувствуя ног, ни на Лиама не смотрела, ни на мужа. В пустоту. В другом зала затуманенным взглядом нашла его семью. Они все уже знали. Каменные лица родителей, сестры. Им и так тяжело. Быть осужденным – большой позор, а когда судят военного в таком чине – тем более. Испытание для всего рода.

– Прошу удалить из зала моих отца и мать, – сказал Шад.

Отец начал возражать, но судья был непреклонен.

Мы бы не продолжили без этого. Я поняла, что Шад пожалел их. Представила, как буду жить с ними после казни мужа… Нет, осуждать меня они не будут – поздно, и не моя вина это, а его командиров. Шантара осталась в зале. Григорианка надвинула капюшон на голову, чтобы никто не увидел лица – не хотела, чтобы видели ее чувства.

Лиам надменно смотрел на Шада.

За маской он прятал злость поражения и, думаю, страх. Мало кто мог бросить ему вызов, а Шад едва не убил его. И ничего не боялся – даже казни.

– Хочу кое-что сказать вам, генералы, – мрачно начал Шад.

Он не смотрел в мою сторону. Янтарный взгляд обратился к зрителям, которые, как и его семья, находились у стен зала. Там были и его командиры. Министры. Много кто пришел. Шад был героем, суд над ним – большое событие на Григе. Когда все закончится, вряд ли на планете найдется хоть кто-то, кто не слышал о нашей истории.

Его фигура, завернутая в плащ, нахохлилась – Шад припал на раненую ногу. Я узнала наклон головы, он подобрался, как в кольце врагов – как когда-то на «Стремительном» перед дракой.

– Я пошел на жертвы, жертвы мои оказались напрасны! – у него был низкий, но сильный голос. В него Шад вложил все эмоции, что остались после побед и поражений этой войны. – Я верой и правдой вам служил. Вот она, ваша благодарность! – голос Шада под сводом зала заседаний гремел от гнева. – Клятву принес, от себя отрекся, одной ошибки мне не простили!

Я впервые слышала в нем явные эмоции, которые он больше не скрывал. Горечь. Разочарование. Он разочарован в своей стране, как и я когда-то. Чувствует себя преданным.

Значит, не солгал – он услышал меня. И обращался сейчас не к Лиаму – к тем, кому верил когда-то.

– Ни прощения, ни пощады просить у вас не стану. У рабов не просят!

Я с надеждой взглянула на него. Даже если нас ждет расставание – навсегда, я этот миг запомню. И детям Шантары о нем расскажу.

– Я свое уважение в бою заслужил, – Шад заканчивал речь. – А запятнанную честь водой не отмоешь. Вину свою признаю. Но пусть Лиам ответит за обвинения, и встретится со мной на Арене. У меня есть такое право. Это же мое последнее желание! Пусть казнит меня сам!

Глава 37

Вокруг поднялся ропот.

Я оглядела хоровод лиц: григорианские, человеческие, но все были одинаково удивлены. Шад вызывал его на суде. Я и сама распахнула глаза от изумления.

Последнее желание, которое, как я думала, он на меня потратит, он потратил на то, чтобы встретиться с Лиамом в бою. Я поняла замысел: Шад не просто так согласился на казнь. Он попытается убить его. Заберет врага с собой, чтобы хоть просто так не судили.

И закрыла глаза, накрыв рот ладонью.