Ради любви и чести

выедем с небольшой группой, но, если лорд Питт решит сжечь Сабину на

костре, нам придется напасть на них. Это было рискованно. Но это самый

лучший и разумный вариант, единственный шанс, который у нас был. Люди

были ослаблены и голодны, и мы были в меньшинстве, но все равно будем

сражаться. Я сам возглавлю атаку.

Решетку подняли, и я первым выехал из ворот. Я всмотрелся вдаль, в

дерево и клетку с вооруженными охранниками под ним. Сабина все еще

находилась там. Новая боль пронзила меня. Мысль о том, что она просидела, прислонившись к жестким металлическим прутьям, и дрожала всю ночь без

еды и воды, была пыткой для моей души. Что я сделал для ее освобождения?

Паника начала подниматься вместе с безумной мыслью, что я должен пойти

и забрать ее. Сейчас же.

– Не торопись, – сказал Олдрик. – Сначала мы должны попытаться

сделать это мирно.

Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить свой разбушевавшийся

пульс. Олдрик был прав. У нас будет больше шансов освободить ее, если мы

начнем переговоры первыми. Хотя я хорошо владел мечом, армия лорда

Питта была сильнее и многочисленнее. Теперь, когда у меня была ясная

голова, я понял, что бой против него, скорее всего, станет смертным

приговором для большинства людей Мейдстоуна. Неужели мне придется

просить их всех поставить на карту свою жизнь из-за моей глупой ошибки?

Но если я этого не сделаю, то потеряю Сабину.

Мы остановились в центре поля и ждали, пока наш гонец сообщит

лорду Питту, что мы просим переговоров. В утреннем воздухе еще стоял

тягучий запах ночи. Высокая трава была влажной от недавнего дождя. Но

солнце снова сияло, его утренние лучи обещали еще один теплый день. Я

надеялся, что скоро тепло окутает Сабину.

Мы ждали и наблюдали за лагерем: люди суетились, и я видел, что

несколько человек рубили мертвое дерево, которое они притащили в свой

лагерь. Они соорудили столб и теперь складывали вокруг него дрова. Когда я

понял, что они делают, у меня на затылке появились мурашки. Они

готовились сжечь Сабину.

– Мне кажется, они не собираются вести переговоры, – сказала я, крепко сжимая поводья в попытке сдержаться.

Олдрик прищурился, глядя на лагерь. Через мгновение он устало

вздохнул:

– Мы должны попытаться.

Я кивнул, но по смирению, отразившемуся на его лице, понял, что он

пришел к тому же выводу, что и я. Нам придется сражаться, чтобы

освободить Сабину, и, вероятно, мы умрем в этом бою.

Глава 18

Я вгляделась вдаль, в скопление лордов в центре поля. Какое-то время

люди скакали туда-сюда между двумя лагерями. Мрачный стук копыт

отражался на лицах, и у меня было чувство, что дела идут не очень хорошо

для обеих сторон.

Я видела прямую гордую осанку Беннета и коренастую фигуру

Олдрика рядом с ним. Они беседовали с лордом Питтом, но, видимо, еще не

могли договориться прекратить подготовку к моему испытанию огнем.

Несколько солдат рубили дрова с самого рассвета. Я понимала, что старый

вяз, который они притащили в лагерь, был влажным от недавних дождей, что

замедлит процесс горения. И моих мучений. Я зажмурилась, чтобы побороть

панику, которая начала нарастать внутри меня с самого первого удара

топора. Вчерашняя храбрость и решительность столкнулись с реальностью, я

не была уверена, что смогу пройти испытание.

Я заерзала в клетке, и она начала раскачиваться. Мое тело ныло, и я

уже знала, что смена позы не облегчит это. Мои пальцы на руках и ногах

онемели после долгой ночи, которую я провела, сжавшись в комок, чтобы не

замерзнуть. Мой желудок перестал урчать от голода и теперь просто грыз

меня изнутри. Сильнее всего я страдала от жажды. Мне не предложили ни

капли воды, и язык пересох.

Но когда я испытывала все эти неудобства, я понимала, что все это не

важно. Они бледнели в сравнении с тем, что меня ждет.

– Отче небесный, – молилась я, как молилась всю ночь. – Прости меня.

Я не должна была скрывать от Беннета свою кожу. Если бы я была честна с

ним, то он предусмотрел бы опасность и смог бы защитить меня.

Однако в глубине души я понимала, что настоящая проблема

заключается в моей неуверенности и нежелании принимать себя такой, какая

я есть. У меня была целая ночь, чтобы подумать о том, как долго я носила с

собой свою неуверенность. Когда я была маленькой девочкой, я не понимала, что я другая, не понимала свое уродство, пока мой отец не вернулся домой

после одного особенно долгого отсутствия. Я вспомнила, как бежала, чтобы

увидеть его, и бросилась на него, обнимая. Была поздняя ночь, и я закатала

рукава своей льняной рубашки, чтобы было не так жарко. Отец осторожно

оторвал мои руки от себя, не сводя глаз с моего пятна. Сначала ужас в его

глазах смутил меня. Потом я поняла, что вид моего пятна вызывает у него

отвращение. С тех пор я каждый раз, когда он приезжал домой, следила за

тем, чтобы пятно было скрыто, чтобы он больше никогда его не видел. Но

это не помогло, и он не смог полюбить меня. Возможно, если бы я

показывала это чаще, он бы смирился и принял меня.

Может и с Беннетом так же. Как бы то ни было, но за эту долгую ночь

я пришла к выводу, что в первую очередь я сама должна была принять себя

со всеми недостатками и всем остальным, и только потом я могла ожидать, что люди сделают то же. Если я постоянно скрывала свое истинное «Я», если

мне было стыдно за то, каким меня создал Бог, то вполне логично, что и

другие тоже стыдились меня. Но если я перестала бы скрываться, если я