Радиус взрыва неизвестен

Я пробыл за границей два года после окончания войны. И все эти годы для меня война не кончалась. Происходили перестрелки у тайных хранилищ с теми, кто оберегал для бежавших военных преступников награбленные ими во многих странах сокровища; случались нападения злоумышленников на только что открытые музеи: в мире, где все ценности рушились, ценности искусства оставались незыблемыми, их можно было немедленно перепродать и отправить в любую западную страну… Честное слово, я был рад, когда вышел из этой затяжной войны.

Но перейти к научной деятельности мне так и не удалось. Меня направили для работы в отдел по охране государственных ценностей.

Скажем прямо, на однообразие своей жизни я не жалуюсь.

Особенно трудно было в послевоенные годы. Чем суровее жизнь, тем чаще находятся люди, которые стремятся «обойти» трудности. Естественно, что всякий «обход» сопряжен с кривыми путями. Впрочем, любители «кривых дорог» не перевелись и теперь.

Месяц тому назад меня вызвал начальник и коротко спросил, что я знаю об Эль Греко…

В нашем отделе не привыкли удивляться вопросам, каковы бы они ни были. Об Эль Греко я, к сожалению, помнил не очень много. Однако добросовестно выложил все, что знал:

— Эль Греко — испанский художник второй половины шестнадцатого и начала семнадцатого века. По происхождению грек, Доменико Теотокопули, родился на Крите, позже переехал в Венецию, затем в Толедо, изучал Тициана и Тинторетто. Из его работ в наших музеях экспонированы портрет президента Кастильского совета Родриго Васкеса в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, портрет одного из испанских поэтов — в Эрмитаже, «Апостолы Петр и Павел» там же и женский портрет под названием «Мадонна Благородная» в Народном музее.

— В Эрмитаже находится портрет поэта Алонсо Суньига, — сказал начальник, потом вздохнул, потер левой рукой шею с таким видом, будто тащил на ней бог весть какой груз, и сердито добавил: — А вот «Мадонну Благородную» должны экспонировать вы. Снова экспонировать!.. — многозначительно подчеркнул он.

Слова начальника никак не укладывались в моем сознании, хотя я уже все понял. Дрожь пробирала меня от злости. Окажись здесь человек, покусившийся на «Мадонну Благородную», вероятно, я не сумел бы сдержать свои чувства.

Перед самой войной, к четырехсотлетию со дня рождения великого художника, в Москве была устроена выставка его работ. И посетители выставки, наверно, запомнили небольшую картину — размер ее примерно тридцать на сорок сантиметров — с пометкой: «СССР, Народный музей».

У нас мало полотен Эль Греко. Но это полотно стояло в первом ряду! Возле небольшой картины всегда толпились взволнованные зрители. Работа датируется первым периодом жизни художника в Толедо, когда он еще не был охвачен мистическими настроениями, только что влюбился в будущую подругу жизни Иерониму де Куэвас и из всех женщин писал ее единственную.

На картине, известной под названием «Мадонна Благородная», изображена головка женщины со взглядом, устремленным вдаль, мимо зрителя. Она как будто видит что-то за вашей спиной, и то, что она видит, вызывает в ней грусть, сожаление… Я стоял тогда часами перед этой картиной, силясь понять, что выражает ее взгляд. Сострадание к человеку? Сожаление о его судьбе? Впечатление было такое, словно изображенная на картине женщина знает все мои тяготы и заблуждения, а может, и мое будущее и огорчена за меня больше, нежели я сам, ибо ее знания выше и глубже…

И вот эта картина, это чудо искусства, подвиг художника, исчезла!

Мне стало трудно дышать, и я невольно оперся руками на стол начальника.

— Спокойствие! — сказал начальник. — Это еще не все! — И я выпрямился снова. Было в его голосе что-то такое, что обещало куда большие трудности. — Пропажа картины произошла три дня назад. Мы вас не беспокоили, я поручил расследование смежному отделу. Но сегодня обстоятельства изменились. Вот посмотрите!

Он подал мне несколько листков бумаги. Это была запись сообщения одной из западных радиостанций. Сообщение было озаглавлено:

«Тайна „Мадонны Благородной“! Сколько может стоить картина в двенадцать квадратных дециметров холста? Знатоки утверждают, что если покрыть ее стодолларовыми бумажками, толщина этого покрова будет равна десяти сантиметрам!»

Дальше следовал текст:

«Знатоки утверждают, что самой дорогой, но никогда не появлявшейся на свободном рынке картиной Эль Греко является „Мадонна Благородная“. Долгое время картина принадлежала русскому магнату князю Юсупову. Она украшала тот зал, в котором высокопоставленные лица Российской империи убили последнего временщика императорского двора Григория Распутина. В начале русской революции концерн нескольких фирм, занимавшихся перепродажей предметов искусства, предложил Юсупову двести двадцать тысяч долларов за эту картину. Юсупов отказался: он не верил в победу революции. Через несколько месяцев ему пришлось бежать из Петербурга в одном белье. „Мадонна Благородная“ долгое время считалась безвозвратно утраченной. О ней писали, что „свирепые большевики“ разрезали ее на портянки для своих юфтевых сапог. Газетчики не задумывались над тем, какие же портянки можно выкроить из куска старинного холста величиной в двенадцать квадратных дециметров. Однако в 1925 году эта картина была экспонирована в одной из картинных галерей России как „национальное достояние“. Концерн неоднократно обращался с предложениями к Советскому правительству о покупке этой картины, но тоже безуспешно. Во время войны картина вместе с другими ценностями была эвакуирована на Восток. После войны картина снова заняла постоянное место в галерее.

И вот эта картина пропала! Как сообщает наш корреспондент, распорядители галереи в панике. Томоженные пункты на границах работают с удвоенной строгостью и придирчивостью. Несомненно, опасения русских, что картина Эль Греко появится за рубежом страны, вполне оправданны: концерн промышленных фирм, торгующих предметами искусства, в своих бюллетенях неоднократно публиковал оценочную стоимость этой картины, и цена ее из года в год повышалась, хотя это делается только для предметов, истинный владелец которых неизвестен. В последнем бюллетене „Мадонна Благородная“ Эль Греко оценивалась в двести пятьдесят тысяч долларов! Появится ли она в списках концерна когда-нибудь под рубрикой „Продается“ или даже „Продана“? Где находится картина размером в двенадцать квадратных дециметров и стоимостью в четверть миллиона долларов?»

Я швырнул аккуратно сколотые листки на стол и сел, не спросив разрешения. Начальник молчал, искоса поглядывая на меня. Я знал: это приглашение к разговору…

— Ну что же, все ясно, — сказал я. — Кто-то из доброхотов информировал корреспондента радиокорпорации о том, что картина пропала. А им только это и надо.

— Все это так, но о пропаже картины пока знали только четыре человека: хранитель музея, служитель комнаты, в которой она висела, рабочий, обнаруживший пропажу, и сотрудник, расследующий это дело. Ну, и само собой разумеется, пятый человек — вор. Теперь же об этом знают все, кто слушает эту радиостанцию…

— Вы хотите сказать…

— Вот именно! Это сигнал! Не удивлюсь, если и сама передача заказана тем самым «концерном промышленных фирм»! А может быть, и само хищение картины подготовлено концерном. Теперь устами радиодиктора организаторы всего этого дела говорят своим сообщникам: «Держитесь! Ищите случая переслать картину к нам! Если сможете, являйтесь с нею и сами!»

3

Расследование показало, что определить время похищения картины можно только приблизительно. Кто бы ни был преступник, действовал он очень умно.