Радиус взрыва неизвестен

— Нет. Сначала надо проделать рентгеновский анализ и созвать экспертов. Все это сделают в Москве.

— Что же я скажу моему доверителю?

Я резко ответил:

— Так и скажите, что картина краденая… До выяснения обстоятельств дела будет храниться как вещественное доказательство!

Мне уже хотелось отождествить адвоката с мистером Адамсом, со всеми, кто украл и прятал эту картину. Но адвокат вдруг усмехнулся, подмигнул нам.

— Бедный мистер Адамс, не повезло ему с большевиками! Вы не можете хоть примерно определить стоимость этой картины? — Он спрашивал Гордеева.

— Если моя догадка подтвердится, то она может стоить примерно двести-триста тысяч долларов. Количество работ Эль Греко не увеличивается, а уменьшается. Часть приписанных ему раньше картин принадлежит, как оказалось, его сыну.

— Согласен и на сына! — засмеялся адвокат. — Мне, признаться, картинка очень понравилась, и я не хотел бы, чтобы она висела в спальне у мистера Адамса. Он мне говорил, что предполагает поместить ее в спальне. Пусть картина лучше вернется в музей. Может, я с ней там еще увижусь! Пойду утешать моего доверителя.

Он отдал галантный поклон картине, потом помахал нам ручкой, сунул папку под мышку и пошел к двери. И я вдруг понял: совсем ни к чему было злиться на этого человека, он просто исполнял порученное ему малоприятное дело и теперь рад не меньше, чем мы сами.

— О наших догадках Адамсу не говорите! — окликнул его на пороге Гордеев.

— Что я, маленький? — обидчиво сказал адвокат. Он снова сделал свой смешной жест ручкой и исчез.

— Как поступить с картиной? — спросил таможенник, почтительно поглядывая на Гордеева, который, как видно, пробудил и в его черствой душе уважение к художеству.

— Вызовите хранителя местного музея и упакуйте ее под его наблюдением. Рассказывать о наших предположениях ему не стоит. Отправьте в Москву. Там мы произведем проверку и решим, как поступить с нею.

— А если этот Адамс не отступится?

— Он и сам, наверно, сообразил, что картина краденая. Просто верните затраченные им деньги. Не думаю, чтобы он стал протестовать. Эти «люди дела» понимают в искусстве меньше, чем в биржевых операциях. А в свою спальню он может повесить какого-нибудь модерниста… И позвоните, пожалуйста, на аэродром. Нам нужен ближайший самолет на Москву…

Самолет уходил утром. У нас был впереди целый день прогулок по городу, веселой болтовни, случайных наблюдений.

Я и Марта Кришьяновна провели этот день очень весело. Но Гордеев что-то притих. После обеда он часа на два покинул нас, а вернулся совсем сумрачным. Но мне не хотелось омрачать эти часы случайно выпавшего отдыха, тем более что в конце-то концов мы сделали отличное дело, и я не стал расспрашивать его.

Я сидел в номере Гордеевых, ожидая, когда Марта Кришьяновна соберется к ужину, как зазвонил телефон. Спрашивали меня.

Гордеев передал мне трубку. Слышался извиняющийся голос нашего знакомого адвоката. Он просил о встрече.

Мы с Гордеевым прошли ко мне. Адвокат уже топтался возле двери.

На этот раз он выглядел растерянным. Тщательно закрыв за собой двери, он прошел к окну, задернул штору и только тогда сказал:

— Ну, мой клиент, товарищи, танцует ковбойский танец с пистолетом! Он потребовал от меня предъявить иск вашему почтенному учреждению на двадцать тысяч рублей, которые заплатил за картину ее подлинному владельцу. Купчая на картину, нотариально оформленная, у него. Я снял с нее копию.

Адвокат вынул из портфеля бумагу и протянул мне. Это была оформленная и заверенная копия запродажной расписки на двадцать тысяч рублей, внесенных господином Адамсом гражданке Ивановой. И. Н., «паспорт… серия… номер… прописка…» — словом, ничего не было забыто. И картина называлась так же, как и в квитанции комиссионного магазина: «Копия с картины неизвестного итальянского художника — портрет женщины в красном…»

— Что же означала тогда эта комедия с комиссионным магазином? — раздраженно спросил я.

— Адамс объяснил, что картина была передана на комиссию в магазин по совету гражданки Ивановой. Иванова предупредила покупателя, что вывоз неизвестно где приобретенной картины будет затруднен. И Адамс согласился на эти условия.

— Но он уяснил, что купил краденое имущество?

— А он настаивает только на возврате мошеннически полученной с него суммы. Взыщете ли вы ее с этой «гражданки Ивановой», или оплатите за счет государства, ему все равно. Но, как я понял, судьба картины ему далеко не безразлична. В своем гневе он не удержался, буркнул, что сорвалось «выгодное дельце». Так что я посоветовал бы вам хранить ее получше! Как бы она снова не исчезла.

— Ну что ж, передайте ему, чтобы он действовал по закону, предъявил иск к «гражданке Ивановой», а уж мы его удовлетворим… когда поймаем эту торговку краденым…

— Значит, иск оформлять?

— Не только оформлять, но и тщательно защищать интересы вашего клиента. Ведь он-то потерял не только девятьсот двадцать рублей, что уплатил в магазине — уж там-то мы разберемся, как они «проводят» краденые картины, — и не только двадцать тысяч, которые дал Ивановой, но и те сто или двести тысяч долларов, которые надеялся получить со своего заказчика. Так что господина Адамса тоже надо пожалеть…

К адвокату вернулась его ехидная усмешечка. Уже спокойно собрал он свои документы и попрощался. Проводив его, я взглянул на молчаливого свидетеля этого разговора — Гордеева. Он выглядел так, как может выглядеть только дурное известие. С усилием сделав какое-то странное движение плечами, будто сбрасывая или, наоборот, принимая на себя тяжесть, он сказал:

— Какой-то коллекционер за рубежом усиленно собирает работы Эль Греко. А нам придется удвоить охрану наших сокровищ. Я звонил в Москву. Пропала «Мадонна Благородная»…

— Не принимайте этого близко к сердцу. Я привез вас сюда, надеясь обнаружить именно эту картину. А мы нашли другую…

— Я это понял, когда вспомнил ваше разочарование при взгляде на «Женщину в красном»… Но от этого нам не легче. Значит, этот «коллекционер» лучше нас знает наши хранилища! Ведь о пропаже «Женщины в красном» никто ничего не заявлял. А она, несомненно, выкрадена из какого-то музея! Как же это случилось?

— Я сообщил в управление. Там сейчас занимаются этим вопросом. Они найдут и «гражданку Иванову» и того болвана, который допустил потерю картины. Для него она, вероятно, до сих пор остается малоценной «копией»…