Радуга жизни

Квартирант, услышав за доллары, вскипел.

– Четыре тысячи херов тебе, а не долларов. Ты мне что каждые два дня договор менять будешь. То ему тысячу дайте, то две, теперь четыре. А чего не двадцать четыре? Договор у нас на год, вот и будешь получать по две тысячи в месяц этот год.

С двойным ускорением бежал Василий домой и преодолел дистанцию за семь минут. А дальше были громкие причитания у ног супруги.

– Дорогая, если бы ты видела, если бы ты слышала, как они меня унизили. Сказали, что я жмот и хапуга , пустобрех, не державший своего слова и гнида подкоблучная.

На этот раз не стала жена его ругать и насмехаться. Погладив по голове Василия, она сквозь зубы процедила:

– Надо их выжить.

Вмиг прекратились слезы и причитания.

– А как?
– прошептал Василий.

– Договор - это бумага. А несносная жизнь - это давящая реальность. Вот и будем им капать на нервы. Значит так, дорогой, звони им каждый день по два раза, то есть утром и вечером, требуя дать показания счётчиков по газу, воде и электричеству. А я буду каждый день туда ходить будто бы на огород, а на самом деле буду докапываться до всякой ерунды.

– Ты думаешь поможет?

– Ещё как поможет. Но следующим квартирантам надо сразу ставить жёсткие условия.

– Да-да, моя дорогая. В следующий раз промаха не будет.

И началась травля, которая длилась три месяца. Все было как по расписанию. В семь часов утра Василий звонил своим квартирантам чтобы узнать сколько нагорело, накипело и насветило за ночь, а в девять часов вечера он звонил чтобы узнать тоже самое, но за день. Жена в семь тридцать утра уже бегала по огороду и считала огурцы с помидорами. Потом требовала от квартирантов объяснить разницу в овощах между сегодняшним утром и вчерашним вечером. Вечером история повторялась. Квартиранты в начале держались, а после и сами перешли в наступление. Теперь они, не дожидаясь звонка Жмени, звонили ему в шесть часов утра , в двенадцать часов дня, в пять часов вечера и в двенадцать часов ночи. Возле каждого огурца они поставили колышки с порядковым номером, каждому кусту помидоров присвоили код.

– Три месяца насмарку, - причитал, взявшись за голову Василий.
– Все в пустую. Я не сплю, я страдаю, а им все как с гуся вода.

– Прекрати ныть!
– Крикнула ему жена.
– Мы проиграли битву, а не войну.

Василий, сообразив, что у жены есть новый план, успокоился.

– Говори, дорогая.

– Дом наш?

– Наш.

– Сдавали мы пол, потолок и стены.

– Ну?

– Что ну? Свет, газ, вода на нас числятся, а значит мы можем их временно отключить.

– Дорогая, за это надо заплатить, а потом заплатить за подключение.

– Все дешевле выйдет. Тут дело принципа. Ни дня не хочу их терпеть в своем доме.

В глазах жены выразилась такая ненависть, что сам Василий испугался. "Как же она похожа на свою мамашу!
– подумалось ему.
– Такая своего не упустит".

После отключения света и газа квартиранты съехали. А через месяц, после подключения отключенных источников энергии, в дом въехали новые жильцы.

Получив первую оплату за квартиру, Василий Жменя шёл домой, насвистывая любимую с детства песенку "Какой хороший день". Но бес решил боднуть его ещё раз и подослал на встречу соседа.

– Здоров, Василий!
– Окликнул посыльный беса Жменю, когда тот подходил к дому.

– Здравствуй, здравствуй!
– Отозвался Василий, стараясь быстренько юркнуть во двор. Но, как на зло, в калитке заклинил замок.

– Значит, у тебя новые квартиранты.

– Ну да, новые.

– А старые чем не угодили?

– Так они мало платили, двор загадили, а ещё огурцы у меня воровали.

– А новые что?

Не хотелось Василию рассказывать соседу о том, сколько он берет с квартирантов оплаты. "Скажи, так сглазит, - думалось ему.
– Вечно после встречи с ним все идёт не так, как надо". Но сосед и не стал спрашивать, а рассказал о новом подходе к квартирному бизнесу Степана Прокопьевича Жмыха.

– Степан Прокопьевич большая голова! Как и ты выгнал своих жильцов. Взял же пять студентов и с каждого дерет по тысяче. В итоге пять тысяч, как с куста. Вот что значит расчет.

Василий, который еле-еле сторговался на оплату за дом в три с половиной тысячи, чуть не заплакал. Потом стал биться головой об калитку, приговаривая: "Это никогда не закончится! Это никогда не закончится!" На стук вышла жена. Василий уже стоял на коленях и смеялся, а сосед бежал так стремительно, что сквозь пыль были видны только пятки.

– Что с тобой?
– Бросилась она к своему мужу.

Василий перестал смеяться.

– Молчать, ведьма! Я все понял. Ты не жена. Да-да, ты тёща, переселившаяся в мою жену. Ты мне решила и после смерти жизнь портить?! Убью!.

Он схватил камень и бросился на свою благоверную. Та, подхватив полы халата, бросилась бежать в ту сторону, куда ранее бежал сосед. Даже по прыти она не уступала ему. Василий преследовал её не долго. Через минуту он опять стоял на коленях и бился головой об землю, приговаривая: "Это никогда не закончится! Это никогда не закончится!"

Везунчик.

Говорят, что дуракам везёт. Правда ли это не знаю. Но вот Николаю Васильевичу Марчуку повезло. Везение, правда, было своеобразным и заключалось в том, что в один год отошли в мир иной его бездетные тетушка и дядюшка. Везунчику в наследство достались дом и машина. Поплакав для соблюдения приличия на похоронах, уже на следующий день он решил обкатать, теперь уже, свой автомобиль. Обкатка была удачной. Особенно радовали Марчука кислые из-за зависти лица его друзей. Они крутились вокруг машины словно дети. То колеса потрогают, то руль, то сиденья. Гордость, словно мёд, наполняла душу Николая Васильевича, думавшего в это время следующее: "То-то же , чебуреки. О, как вас скрутило и сморщило! Вам, придуркам, во век не иметь такой тачки. Для этого надо быть удачником, вы слышите, неудачники, быть удачником, как я". Да, день обкатки мог стать счастливым днём для нашего героя, но вечером жена к бочке меда добавила целый черпак дегтя. А было так. Николай, полный счастья, явился домой поздно вечером. Там, прямо у входной двери, с криком и гаком, встретила его благоверная. То, что она была с зелёной косметической маской на лице и с распущенными после бигудей волосами, могло напугать любого, а если учесть, что в руках у нее была скалка, то можно понять состояние души, потерявшего дар речи, Николая Васильевича Марчука. Дар дневного умиления улетучился. Душевную же пустоту стало заполнять что-то тяжёлое и гнетущее. Что наполнило его, он и сам из-за крика не мог понять. Тогда он стал прислушиваться к словам жены. Из её уст несся следующий поток слов: "Чмо ты подзаборное! Кобелина! Захапал себе машину и вперёд по бабам. А ты, жена, кормящая его, обстирующая его, сиди, как дура, и выглядывай в окно".

– Солнышко моё!
– Взмолился Марчук.
– Какие бабы? Я дружков своих подразнить хотел. Ты бы видела, как они мне завидовали. Можно было со смеху лопнуть, глядя на их поганые рожи.

– А чего это ты на моей машине рисуешься?
– Упорно кричала жена.
– Рисовщик нашелся. Ты что же всё решил захапать себе? А я тебе кто? Жена или тетка с базара?

– Как же так, Солнышко? Машина - это достояние мужчины, а дом тетушка ещё до смерти переписала на меня.

– А вот тебе!
– Крикнуло Солнышко и сунуло кукиш под нос наследнику богатства.

Николай Васильевич захлопал глазами, а жена продолжила выплескивать наболевшее.

– Выбирай: или машина моя, или я подам на развод. Тогда и дом поделим пополам. Да какой поделим?! Я тебя в одних трусах оставлю. Нет. Я тебя со света сживу! За все те годы, которые я угробила в браке с тобой, за ту молодость, которую я растратила на тебя.

Николай Васильевич молитвенно сложил руки.

– Солнышко моё, все, что имею, имею же для твоего счастья. А на машине я тебя буду отвозить на работу, а потом привозить с работы, а в воскресенье будем ездить на рынок. Все будет как у нормальных людей.