Радуга жизни

Теперь наступила очередь бабки Татьяны разразиться матом. Тут досталось всем: и правительству, и ветслужбе, и и паспортному столу. Для Григория слова не подбирались и "козлина", "чурбак" были самыми мягкими.

На том и разошлись. Но только на неделю. Через неделю до бабки дошло, что синица в руке лучше, чем журавль в небе. Она согласилась отдать козу за пятьдесят гривен и мечта Григория сбылась. Село ещё месяц перешептывалось, обсуждая такую долгую сделку. Потом история забылась, а поговорка "первое слово дороже второго " прочно укрепилась в головах.

Кто кому дура.

На остановке сидела старушка и тихо плакала. Лишь иногда она шепотом говорила: "Чем так жить, лучше не жить". И все проходящие мимо понимали что у старушки горе. Каждый сам себе в уме рисовал это горе. Одни думали, что у бабушки украли деньги, другие, что у бабушки умер кто-то из близких, а дети считали, что у бабушки что-то болит. Подойти и спросить никто, правда, не решался. И вскоре плач старушки стал переходить в вой: "у-у-у-у. Чего я такая несчастная? У-у-у-у". Казалось ещё немного и её хватит удар и она начнет биться в припадке. Но тут подошли ещё несколько старушек и, судя по их реакции, знакомых нашей плачущей.

– Васильевна, ты чего рыдаешь?
– Воскликнули подошедшие в разнобой.

– Не везучая я.
– Ответила сквозь рыдания Васильевна.

– Как так?

– Да вот так!
– Уже рявкнула, успокоившаяся Васильевна. Потом, сообразив, что можно излить свою душу, продолжила:

– Ну разве это жизнь? Вчера оборвала вишню и продала по цене три гривны за литровую баночку, а сегодня баночка вишни стоит уже десять гривен. Сегодня утром продавала яйца и продала их по восемнадцать за десяток. К обеду подошла Алька и продала яйца по двадцать. Ну где эта справедливость? Ну почему этой подлой Альке везёт, а я как последняя дура?

Наступила тишина. Наша старушка посмотрела на одну подругу, потом на другую. Те, молча, качали головами. Даже не было понятно: сочувствуют они ей или нет? А тут ещё к остановке подошла молодая девушка в шортиках. Васильевна, глянув на девицу и вспомнив, что ей уже пошел седьмой десяток, вновь завыла: 'у-у-у". Подруги тут же кинулись её успокаивать.

– Ну ладно тебе. С кем не бывает?

Одна из них решила взять удар на себя.

– Разве это невезение? Вот я дура, так дура. Вчера купила на рынке килограмм огурцов за семнадцать гривен, а вечером зашла в супермаркет, а там огурцы по десять. Вот это я сдурила на полную.

Васильевна, услышав, что она не единственная дура на сегодняшний день, успокоилась. В голове понеслись мысли теперь по отношению к своей подруги: "Действительно дурочка. Только такая дура могла купить огурцы по семнадцать, когда в супермаркете они сегодня по восемь". Мысли прервались при виде ещё одной старушки, которая проходила мимо остановки. Это была та самая подлая Алька.

– Посмотрите на неё, - прошипела Васильевна своим подругам.
– Вырядилась как чучело и ходит, виляя задницей , как будто ей шестнадцать.

– А куда это она?
– Поинтересовалась одна из подруг.

– В супермаркет.
– Ответила другая и стала разъяснять:

– У Альки теперь бизнес. Вот она сегодня привезла три десятка яиц на рынок и продала по двадцать. Теперь же она идёт в супермаркет и покупает яйца по двенадцать за десяток. Продаст, не продаст, а выгода есть. В худшем случае и яйца целы, и прибыли двадцать четыре гривны. А как войдёт в оборот, так и все сто заработает.

У Васильевны к горлу подошёл ком, и стало трудно дышать, но она, хоть и с трудом, выдавила из себя: "Вот сволочь!" Ей казалось, что весь мир рушится вокруг нее. Но тут к остановке подошла женщина средних лет и внимание присутствующих приковалось к ней.

– Галя, ты скупилась?
– Поинтересовались Васильевна и ее подруги.

– Какой там! Привезла кабачки на продажу и не одного не продала. Последние пять гривен потратила на проезд сюда, а теперь буду ждать льготного, чтобы уехать назад.

У старушек вытянулись улыбки. "Ну и дура, - думали они.
– Припхалась со своими кабачками когда они уже всем приелись". Несчастье Гали окончательно успокоило Васильевну, убедив её в том, что она хоть и дура, но не дурнее Гальки.

Никто, правда, в этот момент не обратил внимание на девушку в шортах. А у той стали опухать глаза и вот -вот должна была скатиться слеза. "Если кто и дура, так это я.
– Думалось в этот момент милому созданию.
– Это я, как дура, купила яйца по двадцать, вишню по десять, а также огурцы по семнадцать".

Кафе у дороги.

На закате социализма, где-то в глубинах Средней Азии случилось языковое недопонимание.

Главный инспектор по технике безопасности Иван Васильевич Сурков со своим помощником Керезом Болотовичем Усенбаевым ехали на новую стройку с инспекцией. День был жаркий, дорога пыльная, а желудок пустой. Решили подзакусить. Ближайшее же кафе находилось у села когда-то основанного украинцами. Туда и заглянули инспекторы. Их встретила пышная и улыбающаяся женщина.

– Проходите, проходите, гости дорогие!

Такой прием Ивану Васильевичу очень понравился. А Керез Болотович, глядя на грудь официантки, забыл все на свете и ничего не видел и не слышал. Но вот они сели за столик и им дали меню для ознакомления с ассортиментом. В том меню, правда, значилось всего пять блюд, но правило есть правило. Не успели Иван Васильевич и Керез Болотович открыть меню, как в кафе зашёл упитанный и лысоватый мужчина.

– Доброго дня, пани Ганна!
– прогремел громкий, но мелодичный голос новоприбывшего.

– Заходьте, пане Григорию!
– ответила официантка.

– Вот, завитал до вас с бажаньецем покоштуваты вашего борщеца, - продолжил, садясь за столик, пане Григорий.

Не давая опомниться Ганне, у которой улыбка ещё больше растянулась, он залился соловьём.

– Ох, уж цей борщ! Де б я не був, то не зустричав такого смачного, як у тебэ, дорогенька моя пани Ганна! Вин мэни так подобаеться, так подобаеться, ще я не могу навить знайты пидходяще речення щоб выказать те, що у менэ на души вид такои смакоты.

– Ой, пане Григорию! Не вводьте менэ в червону фарбу. Я то знаю, що вам бильше подобаеться моя дупа.

– Та хиба ж тильки одна дупа!

В это время наши инспекторы, раскрыв рты и ничего не понимая, слушали всю эту соловьиную трель.

– А что такое дупа?
– Спросил Керез Болотович у Ивана Васильевича.

– Не знаю, никогда не пробовал, - ответил старший по должности.

Но тут пани Ганна вышла из кухни, неся поднос с миской борща и тарелкой с беляшами. Иван Васильевич и Керез Болотович облегчённо вздохнули: "вот как по украински называются беляши". Через миг пани Ганна была возле них.