Радужная пандемия

– Чёрт! – завопила я, подавляя рвотный рефлекс. – Я больше так не могу! Лучше трибунал, чем всё это! Я не могу! Не могу! Не могу!

Усталость, головная боль, жажда и желание опорожниться, удерживаемые силой воли, вырвались наружу. Я в ужасе смотрела на бурую зловонную лужу, и отчётливо понимала, что это предел.

Я уселась на пол и зарыдала. Плевать! Плевать на всё и на всех!

– Простите меня! – слышала я мужской голос сквозь собственный вой. Да, голос красивый, мягкий, тёплый, только какое мне до этого дело? Блевотина – есть блевотина, и убирать её придётся мне. А через несколько минут стошнит кого-то ещё, или кто-то обмочится, или начнёт харкать кровью. И не будет всему этому ни конца, ни края. Тяжёлый день, бессонная ночь, и так, пока я не сдохну.

А ведь дома попсовый концерт по телевизору, мягкая кровать, ванна и мамины щи, а ещё чай, ароматный, в фарфоровой чашке со старомодным золотистым ободком. Представив всё это, я взвыла.

– Простите, я не хотел вам доставлять ещё больше хлопот. У вас очень тяжёлая работа, Лиза. Просто так получилось.

От этой бархатной мягкости, от участия, стало ещё жальче себя, и рыдания рванулись из меня с большей силой.

Дверь резко распахнулась. В проёме возникла Ксения. В таком же костюме, как и у меня, но отчего-то, она мне показалась более свежей, более чистой. А может, так оно и было. Прямая осанка, пронзительный, сверлящий взгляд из-под очков.

– Что здесь происходит? – спросила она, пригвождая меня к месту своими глазами- буравчиками. Тон, как всегда властный, твёрдый, не терпящий возражений.

Почему я не такая? Как её воспитывали в детстве? Кем были её родители, сумевшие внушить дочери, что она- королева, в любом месте, в любой одежде, в любой ситуации? Такие, как Ксюша ни где не пропадут, они привыкли получать всё, что им понадобиться. Карьерный рост, уважение, мужчины, готовые пасть к ногам.

– Комарова, я к тебе обращаюсь, дорогуша, – нарочито ласково пропела Ксения. – Ты оглохла, моя милая?

Я смотрела на неё, стараясь уловить в холодном, надменном взгляде хоть толику снисхождения. А может, попросить, чтобы меня кто-то сменил, или хотя бы отпроситься на пол часика водички хлебнуть да что-нибудь зажевать? Ведь не зверь же она?

– Ксения, я очень устала. Можно, – проговорила я и поморщилась от сухости в горле. Сглотнула слюну, но не помогло. А по спине бежали противные струйки пота. Ох и воняет же от меня, наверное, как от лошади.

– Нет, – отрезала Ксюша, и её чёрные глаза блеснули торжеством. – Тем более, ты, как я посмотрю, не слишком-то рьяно выполняешь свои обязанности. Убери это немедленно!

Палец, обтянутый синей тканью перчатки, указал в сторону лужи.

– Здесь больные, им плохо, они страдают, а ты устраиваешь истерики. И не стыдно? Человек носящий белый халат не устаёт, не плачет, не жалуется. У него железные нервы и об салютное отсутствие всяких слабостей. Я напишу рапорт по поводу твоего поведения. Хотела пожалеть тебя и заменить Светой, чтобы ты ночью отдохнула, но нет. Ты, милая моя, не заслужила снисхождения.

Ксюша нервно дёрнула плечом, словно предлагая окружающим разделить её негодование.

Теперь мне стало холодно, несмотря на духоту в палате. Мысленно я ругала себя самыми последними словами. Дура! Ну сдержалась бы, убрала блевотину, и стояла бы сейчас в душевой, ловя ртом тёплые капли воды, а потом, лежала на скрипучей кровати, вспоминая горячую гальку под ногами, шум прибоя и загорелые плечи Вадима. Нет же, разревелась чистоплюйка, расклеилась. А Ксения не пощадит, как бы я не унижалась, не валялась в её ногах. Правильно сказала Лида, она- фанатичка. А фанатики- люди страшные, так как твёрдо уверены в своей правоте и в том, что все их действия совершаются во благо.

– Вы абсолютно правы, – неожиданно вмешался зеленоглазый. – В вашей профессии не должно быть слабостей и пороков, иначе она не имеет смысла. Брезгливость, трусость, эгоизм – не для вас. Вы согласны со мной, Ксения Витальевна?

А этот-то куда лезет? Вот козёл! Наблевал мне на пол, довёл до истерики, а теперь к Ксюшке клеится. Все мужики- кобели. Одной ногой в могиле, а туда же.

– Согласна. Особенно сейчас, перед лицом опасности, в борьбе с общим врагом.

Теперь Ксюша напоминала натянутую струну, того и гляди оборвётся. Глаза сверкают диким огнём, в них и радость, и восторг, и вожделение. Фанатизм- фанатизмом, а всё же она- женщина, и весь этот спектакль для одного -единственного зрителя – зеленоглазого кобеля. Небось, надеется, что этот красавчик выкарабкается и оценит её боевые заслуги.

Красавчик одарил Ксюшу белозубой улыбкой, больше похожей на оскал хищника, взгляд зелёных глаз стал твёрдым и острым, как битое бутылочное стекло.

– Поэтому, я попрошу вас сменить Лизу на её рабочем посту. Надеюсь, что завтрашний день она проведёт на девятом этаже. И пожалуйста, уберите это прямо сейчас, Ксения.

Красавчик небрежным жестом указал на пол.

– Я старшая сестра, не рядовая, – напомнила Ксения, хотя голос дрогнул.

– Я прочёл это на вашем бейдже, – усмехнулся пациент. – По сему уверен в том, что вы отлично справитесь с поставленной перед вами задачей. Идите, Лиза, отдыхайте. Ксюша вас сменит. Спокойной ночи вам.

– Вы – большая шишка, – голос Ксении дрожал от напряжения. – Но к медицине не имеете никакого отношения. У вас нет права здесь распоряжаться.

– Вы ошибаетесь, уважаемая Ксения Витальевна. Пока не поймана ведьма, создавшая радужную лихорадку, и медики, и полицейские безоговорочно подчиняются нашему ведомству.

Последние его фразу я услышала уже в коридоре. Кто он? Его внешность мне была смутно знакома, но хорошей памятью на лица я никогда не обладала, не запоминала ни актёров, ни артистов эстрады. Мне, конечно, выдали карточки больных, и фамилию этого зеленоглазика я прочла. Вот, только Новиковых в городе пруд пруди. А имя? Кому вообще придёт в голову заострять внимание на именах при такой-то запарке? Тут бы назначение врача прочитать и ничего не перепутать. Но голос, мягкий, обволакивающий, пугающий… Чёрт! Да это же он! Тот самый инквизитор из ресторана!

Он здесь, в Радужной зоне!

Почему я не узнала его сразу? Хотя, разве узнаешь тут? В тот день Архип был в дорогом костюме, причёсанный и холёный, гладковыбритый. Его тело излучало силу и здоровье. А сейчас? Чёрные тени под глазами, радужные пятна на щеках, землистый цвет лица, многодневная густая щетина.

Да и как-то не укладывалось в голове, что инквизиторы, тем более такого высокого ранга, тоже болеют, лежат в больницах и блюют на пол. Что они – тоже люди. Чёрт! Ох, Лизка, шагу не можешь ступить, чтобы в дерьмо не вляпаться. А с другой стороны, чего мне бояться? Узнать меня он никак не может, спасибо противочумной экипировке. А Лиза – имя распространённое. Мало ли в городе Лиз? И беспомощен, на данный момент, этот красавчик, словно младенец, самостоятельно ложку в руках держать не может, не то, чтобы за ведьмами гоняться. Почему он за меня заступился? Пожалел? Или решил таким образом искупить свою вину за доставленные неудобства?

Обо всём этом я думала, стягивая с себя ненавистный противочумный костюм и мечтая о душе и чашке чая. Как же немного нужно человеку для счастья!

Глава 8. Зеленоглазый враг

Кожа на руках покрылась пузырьками, которые с начала зудели, потом лопались и кровоточили. А всему виной перчатки, не пропускающие ни воздух, ни влагу. Текло по спине, по ногам, по животу. Я словно находилась в жарко-натопленной бане. Ну и, разумеется, жажда – моя вечная спутница не давала о себе забыть. Пить хотелось всегда.