Рагнар Чёрная Грива

– Бежать?
– глаза Хрольфа сузились.
– Это не бегство. Мы уже победили. Ярл призывает нас к себе, он рядом с боевым кораблём Расчленителей. Лучше ответить Громовому Кулаку и вернуться к продолжению военной кампании, чем продолжать тянуть волка за хвост и играть здесь в игры чести с Тёмными Ангелами. Мы ждали достаточно долго!

– Ты мудрее своих слов, Длинное Копьё. Это не просто какой-то там ритуал, исполняемый безымянным и незначительным Орденом без истории. Это же Сыновья Льва! Как ты думаешь, что такое Священная Дуэль? Она сплетена из нашего чувства чести и такого же ощущения Тёмных Ангелов, как традиция, предохраняющая два наших Ордена от взаимной войны на уничтожение. Это - освобождение. Кровопускание, сбрасывающее напряжение. Каждые несколько лет она спускает накопившийся пар и вымывает яд вражды.

– И Чёрная Грива победил, - с нажимом произнёс Хрольф.
– Тёмный Ангел погиб, да? Воины умирают в дуэлях. Кровь Всеотца, Чёрная Грива даже извинился!

При этих словах среди волков пронёсся недовольный ропот. Рагнар сжал челюсти. Извинения, согласно традиции Фенриса, приносились крайне редко, и считались среди племён чем-то непристойным и ненужным. Только слабаки решали словами то, что следовало разрешать окровавленными топорами на красном снегу. Все воины Адептус Астартес старались быть выше таких примитивных отношений, особенно на театре войны, но Фенрис навсегда оставил свой холодный след в крови Космических Волков. Культура всегда накладывает свой отпечаток на всех мужчин, женщин и детей в пределах своих границ, и влияет даже на пост-людей, оставивших свои родные миры далеко позади.

– Довольно твоих трусливых шептаний, - огрызнулся Нальфир.
– Снаружи корпуса корабля пылает Мальстрим. Тёмные Ангелы и Волки одинаково лили кровь, очищая границы вращения этой бури. Пять месяцев сражений! Теперь же вы хотите испортить сагу, испугавшись ярости Темных Ангелов?

– Острый Язык, - предупредил его Рагнар.

– Что, родич? Тебе не нравится мой нрав?

– Переведи дыхание, брат. Твоя кровь кипит, и это отравляет твои слова.

Улыбка Нальфира походила на медленно обнажаемый клинок.

– Моя кровь кипит? Но я ведь не стал одним из тех, кто зарезал Рыцаря Льва, поскольку не смог контролировать себя в почётной дуэли.

Нальфир заметил, как по лицу Рагнара разлилось напряжение, искажая черты молодого ярла. Остальные воины схватились за рукояти оружия, но бард лишь засмеялся.

– Так что, и впрямь полыхнуло? Ну, что же, у правды всегда найдётся жало в хвосте.

– Следи. За. Своим. Языком.

– Ярл Громовой Кулак ценит меня за мою честность. Он послал меня с тобой, чтобы и ты научился. И я не писаюсь от радости, когда моя правда тебя ранит, или когда не ранит. Старшие Великой Роты предупреждали об опасности твоего характера, и не раз. Теперь мы все видим, почему.

Он с отвращением указал на остальных.

– Взгляните на себя. Вы, подбивавшие своего лорда на то, чтобы он убил этого дурацкого рыцаря. Как будто то, что Чёрная Грива вышел из себя и нарушил один из старейших кодексов чести Ордена - повод для праздника! Мы теперь почитаем убийство и поклоняемся ему? Ты проиграл, Чёрная Грива! Твою кровь пустили первой. Мы все это видели. Почему ты поверг Тёмного Ангела?

Рагнар заговорил сквозь стиснутые зубы.

– Ты хочешь правды? Я не знаю. У меня нет ответа, чтобы разгладить твоё смеющееся лицо. Он ударил меня. Пришла боль... и краснота. Я помню только ярость, и ничего больше. Когда помутнение прошло, Чемпион мёртвым лежал у моих ног, - он сплюнул на палубу, по фенрисийскому обычаю отгоняя неудачу.
– Это утолило твой голод к ответам, Осуждающий?

– О, к сожалению, да. И ты оказался не более чем неконтролируемым Кровавым Когтём, продвинувшимся намного выше, чем должен был.

После этих слов все словно онемели. Взгляд Валькиена быстро обежал собравшихся Волков, но встретил только их оглушённое молчание. Слова лились через его мысли, не встречая сопротивления языка.

Но Нальфир всё ещё не закончил говорить.

– Действия имеют последствия. Мы видели, как ты убиваешь, словно кровавый убийца. Теперь достань свой красивенький меч, и сражайся как воин. Если бы здесь был Ярл Громовой Кулак, таков был бы его приговор.

Бард отвесил Рагнару пощёчину тыльной стороной ладони, двигаясь быстрее, чем человеческий глаз мог бы заметить. Голова молодого командира мотнулась в сторону от резкого удара, и вожаки стай, как один, рванулись с мест - одни, чтобы схватить Нальфира за его преступление, а вторая половина - чтобы удержать своего военачальника от стремления вбить свой кулак в лицо Волчьего Стража.

Но взрыва ярости не последовало. Рагнар не двинулся с места. Он словно бы и не заметил братьев, удерживающих его за плечи и руки, также, как проигнорировал остальных, силой поставивших Нальфира на колени и с почтением ожидавших приговора. Глаза Рагнара оставались холодными и неподвижными. Когда он моргнул, это скорее показалось снисхождением, чем необходимостью.

Нальфир, продолжавший держаться гордо, словно его не держали за вывернутые руки братья, посмотрел прямо в глаза Рагнару.

– Осталось двадцать пять часов. Время не на твоей стороне.

Рагнар тяжело вдохнул сквозь сжатые зубы. Сражение между благоразумием и честью было отвратительно, и верных ответов не существовало. Остальные разделяли его напряжение, хотя и по различным причинам. Он видел дикий блеск в их глазах, и слышал тяжёлые удары их сердец. Слова Острого Языка взволновали их, разумеется. Они хотели этого. Фенрисийцы до мозга костей, воины хотели видеть, как один из них повергает в бою ненавистного союзника, возвеличив славу Великой Роты этой победой.

Правильное действие, но причина ошибочная.

Рагнар тоже хотел этого. Лёд Фенриса бежал по его венам так же, как и по венам его людей.

'Мы должны быть лучше этого, - подумал он.
– Выше. Возвести высшие идеалы над базовыми потребностями и инстинктами'.

Сейчас он находился в ловушке, запертый между честью и разумом. Честь призывала к бессмысленному кровопусканию, а разум предлагал трусливый выход из ситуации.

Его воины смотрели на вождя, ожидая его суда. Его первое настоящее испытание в роли командира, назначенного ярлом. И он стоял на самом краю обрыва, готовясь усугубить большую ошибку ещё сильнее. Отдавать приказы в разгар битвы - это одно. У него был дар к тому, и все происходило интуитивно, крайне редко приводя к необходимости размышлять или пересматривать своё решение. Но так? Волки и Тёмные Ангелы. Непоколебимое препятствие, встретившееся с неостановимой силой. И обе стороны вдобавок подпитывала нерушимая традиция.

Даже если Империум никогда не услышит об этой дуэли, и оба Ордена объявят себя в ней победителями, факт останется фактом. Рагнар хладнокровно убил своего кузена.

Он знал, что бы сделал лорд Берек на его месте. Берек бы принял вызов, рассмеявшись: 'Ещё один глупый воин', и вернулся в Клык со шлемом Тёмного Ангела на своём поясе и с историей о горькой чести на устах - для рассказа в пиршественной зале.

Но как бы поступил Высокий Король Гримнар? Сразился бы он, пусть и с тяжёлым сердцем, или отступил, вознеся предусмотрительность над пустой славой?

Истина была в том, что Рагнар не имел ни малейшего понятия, как бы вёл себя Гримнар. Его собственное возвышение было настолько быстрым и беспрецедентным... И в такие тихие моменты Рагнару иногда сильно не хватало примера старших, чтобы выбрать свой путь. Берек был далеко, и доверил Рагнару вести эту войну в одиночестве. Ульрик был духовным наставником, но не командиром. Великий Волк, любимый и уважаемый Орденом, был далёким королём, чей путь редко пересекался с младшими родичами.

Оставались инстинкты. Они хорошо служили Рагнару, но это был дар зверя, пылавший жаром или утихавший в крови. Чаще всего этот дар оказывался благословением, но иногда... Иногда он был проклятием.