Рагу из лосося

В голосе моей приятеля появились металлические нотки и я поняла, что в этот раз он не шутит. Я не сумею его уговорить. Что ж, мы пойдем другим путем. Я сделала большой глоток коктейля и сказала себе, что рано отчаиваться.

— Ладно. Допустим, ты не можешь дать мне ее адрес. Но ведь я могу прийти сюда, в клуб, дождаться, пока закончится ее выступление и…

— Не тешь себя иллюзиями! Здесь с тобой никто не будет говорить! Здесь, в этом клубе. Ри, оглянись вокруг, ты что, не понимаешь? Люди, которые держат клуб и собираются в нем, такие, что при их приближении все леденеет и немеет на десятки километров! Маша будет вести себя так, как будто ей отрезали язык. А поведи она себя иначе, ей действительно кое-что отрежут… Не только язык… Например, голову.

— Тьфу, придурок! Ладно, страха на меня ты уже нагнал. Но ты можешь хотя бы рассказать о ней? Какая она, эта Маша?

— Рассказать могу. Что тебя интересует?

— Почему ею так увлекся Сергей?

— Не знаю. Могу только предположить. Понимаешь, она простая добрая баба, и выступать ей осталось считанные дни. Ей 34 года и она начала полнеть. Постепенно она превратиться в добродушную толстушку, и с ночными клубами будет покончено. Она бы и не выступала здесь, если б не питон. Это придает некоторую пикантность ее номеру. Знаешь, Маша (или Клео, как мы ее иногда называем), добрая, немножко подвеянная, без всяких там претензий и комплексов. Простая такая баба, без налета интеллигентности — понимаешь, что я имею в виду? Такая будет ковыряться в носу и рыгать за едой, утверждать, что не читала книги Чайковского потому, что он скучно пишет, оденет белый лифик под черное платье, станет есть рыбу руками и вывесит трусы на окне на самом видном месте для всех, но при этом она не наплюет в душу (потому, что она не знает, что такое душа), не размажет по асфальту с той утонченной зверской жестокостью, которая свойственна более рафинированным, интеллигентным женщинам. С такой, как она, можно не притворяться, не соблюдать манер, быть таким, какой ты есть. Если тебе хочется плакать, она напечет пироги и поплачет вместе с тобой. Кстати, Машка всех тут кормила своими пирогами! Она потрясающе печет. Приносила целые корзины и кормила всех, представляешь? Пироги с картошкой, капустой, повидлом, абрикосами, клубникой… Жуткой вкусно! Но это немного шокировало — домашние пироги и ночной клуб. Вообщем, она простая и добрая. Я думаю, что именно это привлекало Сергея. И еще, между нами говоря, Сергей сам был порядочным хамом. Он никогда не отличался ни вкусом, ни манерами. Наверное, ему было с ней просто и легко, он стосковался по такому теплу. Кроме того, она ничего от него не требовала, никаких денег. Это была закрытая маленькая и домашняя иллюзия, о которой мало кто знал. Если б Сергея не убили, он бы на ней женился. Все к этому шло.

— Она тяжело пережила его смерть?

— Очень. Разом расплылась, обрюзгла… Превратилась в старое и жалкое, побитое жизнью существо. Думаю, через пару месяцев ее здесь уже не будет. Я слышал разговоры, что ее хотят заменить. Если честно, мне немного ее жаль.

— Но не настолько, чтобы ты дал мне ее адрес.

— Адрес я тебе не дам, но кое-что для тебя сделаю. Взгляни — ка туда!

Я глянула в указанном направлении. В зале ресторана, который немного просматривался из бара, за столиком возле стены сидел кое-кто, кого я хорошо знала. Он сидел довольно уныло, склонившись над бокалом пива и тарелкой, на которой вместе с поджаренной картошкой лежал огромный сочный бифштекс. Все это было нетронутым. Выглядел мой знакомый хуже некуда. Несмотря на дорогой шик его одежды, золотые часы и набитый бумажник, я знала, что к концу дня он будет истерически бегать по самым грязным притонам, выискивая только одно — Доминика. Мой знакомый был опустившимся наркоманом, давно сидевшим на игле, которого поддерживала лишь воля родителей, вложивших огромные деньги в его карьеру. Мой знакомый был знаменитостью — тот самый Алекс Назаров, который на сегодняшний день в эстрадном мире занимал планку гораздо выше, чем мой Дима. Алекс Назаров был более популярен и раскручен, и в эти дни именно он, а не Дима, был на гребне волны.

— Алекс? При чем тут он? — я удивленно уставилась на приятеля. Склонившись ко мне совсем низко (со стороны нас, наверное, можно было принять за влюбленную парочку), он прошептал:

— Дело в том, что Алекс Назаров всю последнюю неделю изо всех сил увивается за нашей Клео. Кажется, он в нее влюбился. Все время сюда ходит и лезет к ней в гримерку.

— Ты что, с ума сошел?! Алексу 23 года! И у него роман с этой моделькой…. На Тверской ее морда с сигаретами на всех рекламных щитах…. Как же ее имя, черт… Жанна или Виола… Не помню! Блондинка с наглым ртом…

— Возможно, он встречается и с моделькой. Но в последнее время он упадает за нашей старушкой Клеопатрой. Спроси здесь кого угодно! Это наш последний анекдот. От наркотиков у него совсем крыша поехала.

— И ты считаешь, что он знает ее адрес?

— Она рассказывала девчонкам, что он даже поджидал ее возле дома. Если ты сумеешь к нему подкатиться, считай, что я смог тебе помочь.

Вздохнув, я допила свой «дайкири» и уверенно пошла в ресторан.

— Привет, Алекс!

Вблизи он выглядел совсем плохо. Синие вены вздулись на лбу, под глазами пролегли черно — фиолетовые круги, губы рассохлись и потрескались, а кожа была белой и мертвой, как застывший снег. Его лицо было похоже на ужасную маску какого-то дикого, полубезумного туземного идола. Смазливый молодой мальчик, сейчас он не выглядел ни молодым, ни красивым. Я удивилась: почему его родители, вбухивая такие суммы в раскрутку на поп — олимпе, не подумают его лечить. Стоило бы это дешевле. По сравнению с долларовым дождем за эфиры, клипы и хит — парады счет из наркотической клиники будет выглядеть как чаевые официанту в придорожном кафе. Впрочем, мне наплевать на жизнь Алекса Назарова. Пусть им интересуются другие, если хотят.

— А, Ри, привет… — его голос был бесчувственно — мертвым, как и лицо. Ни удивления, ни вопроса (зачем я здесь), ничего.

Я решительно подсела к его столику. Еда перед ним действительно была не тронутой. Мы обменялись парой общих, ничего не значащих фраз. Все это время глаза его неподвижно смотрели в одну точку. Мертвые черные озера со стоячей водой. О Димочке мы не говорили, игнорируя его так, как будто мистера Димы вообще не существует в природе. Для артистов это абсолютно нормальный процесс. После каждой «невинной фразы» Алекс хватал из кармана куртки роскошный суперсовременный мобильник и лихорадочно нажимал кнопку повтора номера. Чей-то телефон не отвечал. До меня доносились длинные гудки. С каждым длинным гудком лицо Алекса становилось все темнее, а под глазами все яснее и четче проступали черные круги. Так повторялось, наверное, раза три. Было видно, что невозможность дозвониться причиняет ему просто крестную муку! Я бы сказала, что и физическую боль тоже. Это было настолько отчетливо, что меня осенило. Бывают такие моменты, когда вдохновение приходит откуда-то свыше. Тем более, что оно подпитывается отчаянием.

— А ты зря стараешься, Алекс, — сказала я после очередной его плачевной попытки, — Доминик в отъезде.

Брякни я, что на Красной площади высадились марсиане, это произвело бы гораздо меньший эффект! Алекс дернулся и заметно ожил:

— Ну да… Ты наверняка знаешь… Что, Димка опять на игле?

— Не так, как ты!

— Конечно. Ты всегда умела кусаться. Но Доминик не мог уехать из Москвы.

— Если бы у тебя в голове осталась хоть капля мозгов, ты бы понял, что «отъезд» означает важную деловую встречу, когда Доминик просто не собирается отвечать на телефонные звонки!

— С кем у него встреча? С твоим ублюдком?

— Нет. Думаю, с другим человеком. Какая тебе разница? Главное, что ты не сможешь ему позвонить!

— Так, понятно, — ни с того ни с сего Алекс грохнул вдруг кулаком по столу, да так, что на шум обернулись и официанты, и все остальные немногочисленные посетители ресторана, — Ты пришла сюда за тем же, что и я, так? Ты еще одна дура? Или кто — твой Фалеев? Или кто-то из вашей группы, кого ты так сильно хочешь вытащить? Или спасти? Только ты не спасешь! Плюнь на это! Выбрось в помойку! Это же конец, настоящий конец! Разве ты ничего не поняла?

Я молчала, нутром чувствуя, что это единственно верное поведение в данный момент. Не имея ни малейшего представления о том, какая информация содержалась в истерических словах Алекса, я надеялась, что, разговорившись, он договорит до конца… Его слова настолько опережали мои самые смелые ожидания, что я немного опешила. Ведь если в его словах содержится хоть что-то для меня ценное, это огромнейший плюс на весь этот проклятый день!

— Не надейся, эта сука не будет говорить. Ты понимаешь, о чем я? Не надейся! Я не даром езжу сюда уже неделю. Я совсем выбился из сил. Она держит меня в своих грязных лапах гораздо крепче, чем тебя! Ведь ты появилась здесь впервые! Да я готов перерезать ей горло, если это единственный способ хотя бы чего-то добиться! Я на пределе… Окончательно схожу с ума…

— Успокойся! — я похлопала его по руке, если уж мы с тобой поехали в похожую ситуацию, может, попытаемся выпутаться из нее вместе?

— Чем похожую?

— Ну, тебе видней…

— Все понятно. Твой Фалеев был на ножах со Сваранжи. Немудрено, что кто-то из вас попал в этот капкан. Но ведь я — совсем другое дело! Я встречался со Сваранжи всего несколько раз! И, как видишь, этого хватило, чтобы мерзавец цапнул меня за горло. Я даже не представляю, кто ему рассказал…

— Но ведь Сергей мертв.

— Именно поэтому ситуация стала такой безысходной. Если б он был жив, я бы как-то откупился деньгами… А теперь… Ты знаешь, что хочет эта сука? Знаешь, зачем она выматывает из меня душу? Она требует, чтобы я нашел ей убийцу Сергея Сваранжи! Нанял детектива на свои большие деньги, подкупил ментов, выудил информацию у пьяных бригадных… Короче, любым способом доставил ей ублюдка, который грохнул Сваранжи, на блюдечке! Тогда она отдаст то, что хранит! И убийца будет ее платой за молчание! Ты можешь себе это представить? Можно ли придумать что-то более ненормальное?