Раннее утро

К р а й н о в. Правда, дело не к спеху, а может, и совсем не понадобится. Видишь ли, Вася, у меня был друг, погиб на фронте. Осталась семья. Мать, жена, две сестренки. Как думаешь, должен я им помогать? Должен! Верно?

В а с и л и й. Верно.

К р а й н о в. Я и помогаю. Чем могу. На работу устроил. Они все работают гардеробщицами. Словом — в раздевалках. Ну и бывает — теряются номерки. Сопрет кто или невзначай унесет, а на них — штраф. Зарплата и без того — горькие слезы. Вот я и подумал: если вдруг случится подобное — сделаешь втихаря номерок-другой? Труд, мне кажется, небольшой, а люди спасибо скажут.

В а с и л и й. Номерки я словно орехи щелкаю. Для такого случая я пожалуйста.

К р а й н о в. Парень ты, видно, настоящий. Это хорошо, Вася.

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Зима. Подгорск. Знакомая комната в общежитии. Е г о р играет на аккордеоне и поет грустную песню. Здесь Г о р я н о в, Б о р и с, К о л я, С е р г е й. Егор кончил петь, смущенно улыбается.

Е г о р. Все. (Садится.)

Б о р и с. Здорово у тебя получается!

Г о р я н о в. Хороший будет номер в концерте.

Е г о р. А мне кажется — вроде как чего-то недодаю.

С е р г е й. Это у тебя знаешь что? Мнительность. Не бойся!

К о л я. А я вам скажу, что Егор правильно улавливает. Мне, например, песня не понравилась.

Б о р и с. Чем же?

К о л я. У него так слезливо и тоскливо закручивается, хоть вой беги.

С е р г е й. Чудило, так песня-то вообще грустная.

К о л я. А я не хочу такого пения, и все. Я человек веселый.

Г о р я н о в. Кому что нравится. Ну-ка, давайте устроим антракт и потолкуем по другому вопросу.

Все усаживаются.

Вы знаете, что наша смена за декаду вышла на хорошее место. Так вот. Директор отметил это в приказе и как поощрение выдал несколько талонов на пошив одежды и обуви в ателье. Заказ оплатит дирекция. Из специального фонда. Вашей бригаде досталось три. Один — на обувь, этот — на пальто и один — костюм. Пожалуйста.

К о л я (обрадованно). Три талона?!

Г о р я н о в. Надо решить, кому что.

К о л я. Фантики потянем! На счастье!

Е г о р. А если одному все достанется?

К о л я. Ну и что? Значит — самый счастливый.

Е г о р. Это будет не по-товарищески.

К о л я. А как это «по-товарищески»?

Б о р и с. Кому нужнее.

К о л я. Каждый скажет — мне нужнее.

С е р г е й (насмешливо). Товарищ проявляется.

К о л я. А знаете что? По труду! Лучшим! Верно, Виктор Степанович?

Г о р я н о в. В принципе верно. Что ты скажешь, бригадир?

Б о р и с. Я? В принципе — да. Но в данном случае он не подходит. Все работали как звери. В бригаде у нас нет сейчас худших. Нет!

С е р г е й. Ну, правильно, Борька. Точно.

К о л я. Точно? Может, потому что мы все свои? А если со стороны глянуть? Вот вы, Виктор Степанович, и скажите. Вы партийный, мы комсомольцы — обиды не будет.

Г о р я н о в. Я бы сказал и без приглашения. Но ругать кого-то из вас — язык не поворачивается. Хвалить — директор в приказе на весь завод похвалил, уж куда больше. Я только могу добавить: если и дальше пойдут так дела — хорошие из вас мастера получатся. И скоро. Относительно талонов — увольте. Сами с усами, разберетесь…

К о л я (вдруг). Братцы, придумал! Предлагаю все отдать одному человеку. (Встал в позу, читает стихи.)

Подружка дней моих суровых, Старушка бедная моя.

Ольге! Пускай наша девчонка будет самая нарядная. Согласны, мужики? Кто за?

С е р г е й. Ты просто гений!

Все голосуют. Вбегает раскрасневшаяся с мороза О л я.

О л я (размахивая письмом). Сережка, письмишко! На! Читай!

С е р г е й (читает про себя, потом говорит). Ребята, это… ответ из Оренбурга. От Васькиной тетки.

Е г о р. И что там?

Б о р и с. Читай вслух!

С е р г е й (читает вслух). «Получила я от племянника Василия письмо, он пишет, что работает уже не в Копинске, а в Подгорске, на вашем машиностроительном заводе, и живет там же, где и вы. А сюда не приезжал». Дальше подпись. Вот и все.

Е г о р. Погодите, как же это получается?

Б о р и с (решительно). В Подгорске Василия нет. Я узнавал в адресном бюро.

О л я (садится). Я ничего не понимаю.

К о л я. А мне все ясно. Сбежал и следы путает. Ну и шут с ним! (Меняет тон.) Тут тебе, Ольга, даровщинка, талоны… талончики…

О л я (прерывает). Отстань ты со своими талонами.

К о л я. Глядите, ей как добренькой, а она нос воротит.

Входит Н а т а ш а.

Н а т а ш а. Я сейчас Ваську потеряла!..

О л я. Чего?!

К о л я. Как потеряла?

Б о р и с. Нашего, да?

Н а т а ш а. Ну конечно, нырнул в ворота, и все.

Б о р и с. В какие ворота?

К о л я. Слушай, Наташка, ты можешь по-человечески?

Н а т а ш а (Борису). Рядом с кинотеатром Пушкина. Домина стоит, конца-краю нет.

С е р г е й. Ну, расскажи ты все по порядку.

Н а т а ш а. Ездила я на толкучий рынок. Ладно, все скажу. Словом, хотела купить пуху, чтоб связать Сережке на день рождения перчатки. Вот. Народищу там — видимо-невидимо! И всего дополна! Только дорогое все, просто ужас берет. Так оно и понятно — спекулянты там.

К о л я (деланно мягко и нежно). Нат, покороче можно?

Н а т а ш а. Глядь — личность знакомая. Кто такой, думаю? А это он! Шапками торгует. Даже не поверила. Стала пробираться к нему, а он в толпу. Я следом, он в трамвай, я тоже, только в другой вагон. Прямо на ступеньке висела. Он соскочил возле кинотеатра, я за ним. Там сеанс, должно, кончился. Он меж людей, а тут буран, как назло. Совсем потеряла. Вижу — нырнул в ворота. Кинулась туда — никого.

Б о р и с. А не обозналась?