Рантье

– Хорошо.

– И самая красивая!

– Очень хорошо.

– Любимая.

– А вот это ещё под вопросом.

Они переглянулись и хихикнули, словно им обоим стало неловко.

Двухкомнатная малогабаритная квартирка Анастасии оказалась на втором этаже блочной хрущёвки. Буряков поставил чемоданы, и пока Анастасия раздевалась в тесной прихожей, осмотрелся. Чистенько, мебель старомодная, в небольшой спальне у окна на письменном столе компьютер и стопки тетрадей. Настя помыла руки, вышла из ванной и выжидательно посмотрела на Бурякова.

– Лев Михайлович, вы чай в прихожей будете пить?

– Так я могу раздеться?

– И даже пройти на кухню. Тапочки одевайте, рядом с вами стоят.

Буряков ревниво обследовал предложенные тапки и облегчённо вздохнул: почти новые и пыльные, видно было, что ими пользовались очень давно. Он зашёл в ванную. Скромно, но с плиткой, полотенца свежие, не затасканные, советский кран с длинным носом матово блестит. Видно, что хозяйка за порядком следит. Он вымыл руки и, пройдя на кухню, сел за маленький столик у окна, с наслаждением наблюдая за Настей. Ему нравилось, как она двигалась, как ловко резала луковицу. Буряков не сразу сообразил, что начнут они не с чая. Анастасия засыпала кольцами лука селёдку и поставила её на стол. Через некоторое время рядом появилась тарелочка с тонкими ломтиками сыра, большая миска с домашними солениями и початая пачка хлебцев.

– Извините, Лев Михайлович, хлеба у меня нет, хотите, можете сбегать, тут рядом магазин.

– Ну, уж нет!

– Почему же?

– Вдруг обратно не пустите?

– Логично.

Настя лукаво посмотрела на него и вытащила из холодильника бутылку водки, Буряков радостно потёр руки.

– Анастасия Сергеевна, вы пьёте водку?!

– К новому году куплена, - обиделась Анастасия.

– Пардон, был неправ. Рюмочки в этом доме есть?

– Есть, - Настя поставила рядом с бутылкой две рюмки.

Буряков взял бутылку, открыл, разлил водку.

– И за что же будем пить, Лев Михайлович?
– улыбнулась Анастасия с необъяснимой грустью в глазах. Буряков это заметил, улыбка сбежала с его лица.

– За наше венчание, Настя.

Анастасия изумлённо посмотрела на него, её синие зрачки увеличились. Буряков достал из кармана синюю коробочку, открыл, в ней лежали два золотых кольца.

– Вот наши кольца.

– Лев Михайлович, вы сошли с ума.

– Возможно, но отец Сергий благословил меня на то, чтобы я без вас, Настенька, в Москву не возвращался.

– То есть, если я вам откажу, вы останетесь в Омске?!

– Точно.

– И что будете делать?

– В театры буду ходить. У вас в городе есть театры?

– О, и театры, и филармония, и даже цирк!

– Вот, займусь культурным самопросвещением.

– А потом?

– Потом не знаю, так далеко я не заглядывал. Но, судя по вашему, Настя, жестокосердию, мне придётся состариться и умереть в этом городе, на пороге вашего жилища.

Они коротко посмеялись и замолчали, шутить больше не хотелось.

– Лев Михайлович, - едва слышно спросила Анастасия, - но почему вы решили, что я люблю вас?

– А вы не любите?

Над столом повисло молчание. Настя так пристально смотрела в глаза Бурякову, будто пыталась заглянуть через них в его душу. Не отводя своего взгляда, он нежно взял её ладонь и поднёс к губам, у Насти в глазах блеснули слёзы.

– Настя, если не любите, я уйду из вашей жизни немедленно.

– И что же будете делать?
– спросила Анастасия, тщётно пытаясь улыбнуться.

– Можно, я не буду об этом говорить?

– Можно, - Настя, наконец, улыбнулась и, осторожно освободив свою руку, взялась за рюмку.
– Давайте, Лев Михайлович, выпьем.

– За что?
– без тени улыбки спросил Буряков.

– Вы же сказали?

– Значит, вы согласны?!
– Буряков резко вскочил, едва не опрокинув стол, и рухнул перед нею на колени, Анастасия обняла его и закрыла глаза.

Они надолго слились в поцелуе. Переведя дыхание, вновь потянулись друг к другу.

– Так значит, да?
– шепотом спросил её Буряков.

– Я боюсь, - дрожащим голосом ответила Настя.

– Чего, меня или себя?

– Не знаю, - покачала она головой, - я боюсь, что пробьют куранты, сказка кончится, и ты исчезнешь.

– Никогда! Хочешь, я перееду сюда? Купим дом в Долине нищих.

– Ты серьёзно?!

– Более чем.

Анастасия задумалась.

– Нет, я не хочу в Долину нищих, я хочу в Малый театр.

– Родная, как я тебя люблю!
– выдохнул Буряков.
– Ни минуты не хочу быть без тебя. Завтра же мы идём в ЗАГС и расписываемся!

– Это невозможно!
– счастливо заулыбалась Настя.

– Посмотрим!
– Буряков встал и сел за стол.
– Хозяюшка, так мы выпьем или нет?

– Нет!
– Настя вдруг решительно переставила бутылку и обе наполненные рюмки на подоконник и строго посмотрела на Бурякова.
– Вам, Лев Михайлович, в связи с большой разницей в возрасте, теперь придётся беречь здоровье!

– Слушаю и повинуюсь, царица моя!
– Анастасия царственно протянула ему руку, и он прильнул к ней, встав на одно колено, потом вдруг слегка укусил.

– Ай!
– вскрикнула Настя.

– Есть хочу!

– Дикарь!

Они с аппетитом принялись подъедать нехитрую закуску, Буряков иногда с тоской смотрел на подоконник и вздыхал, а Настя строго качала пальчиком перед его носом. Они весело смеялись, им было хорошо и счастливо. Когда дело дошло до чая, Настя вдруг помрачнела.

– Настюша, что с тобой?

– Ты меня увезёшь к себе?

– Конечно!

– Но у тебя взрослые дети, внучки, я знаю.

– И что это меняет?

– Мне немного страшно, как всё будет?

– Будет всё замечательно! Варвара и Серафим будут тебе рады?

– Ещё как! Они мне как родители.

– Вот, мы все вместе и встретим Новый год!

– А потом?
– Насте нравилось то, что говорил Буряков, ей хотелось ещё.

– Потом мы поедем к моему другу в Рязань и закатим там вселенский пир.

– А потом?

– А потом ты будешь сидеть дома и под моим присмотром гулять по участку.

– Это ещё почему?
– надула губки Анастасия.

– Потому что ты родишь мне сына!