Рапсодия в тумане

Он усаживается в одно из кресел, кивая мне на то, что рядом, и я, не желая ломать комедию, тоже сажусь, ожидая. Ну и? Какую такую истину ты мне можешь поведать?

— Ниррай, я доктор Уолмерт, и по просьбе вашего отца я занимаюсь вашим обследованием. Вас никто не хотел запирать, это вынужденная мера.

— Вынужденная? — хмыкаю я. Лечить кого-то силой — несомненно вынужденно, да.

— Да, именно так. На самом деле я не считаю, что это я должен вам рассказать, но… — Уолмерт вздыхает, отводя взгляд в сторону. Прям театральное представление для одного зрителя. — Вы в курсе, что ваша мать умерла от ДС. Заболевание это на девяносто девять процентов передается генетически, поэтому таким людям и не рекомендуется рожать. Да, есть один маленький процент, что оно не передастся ребенку, но он настолько ничтожен, что надеяться на него — глупость. К сожалению, вы в этот процент не попали.

— Глупость, — фыркаю я. Как мне надоела эта тема, кто бы знал. — Я неоднократно, на протяжении всей жизни, сдавал анализы, даже больше, чем оно требуется. Я здоров.

— Нет, — качает печально головой Уолмерт и вздыхает. — Когда вы только родились, у вас диагностировали врожденный ДС. Я лично проверял те пробы крови.

— Лично? В пять лет? — перебиваю его я. Мужику на вид максимум тридцать пять, и это если поверить, что он из той породы людей, что долго не стареют. На мое высказывание Уолмерт улыбается, будто я глупость какую сказал.

— Просто поверьте, я гораздо старше, чем выгляжу. Вы потом поймете. Но давайте пока не обо мне. Ваш отец был в отчаянии. Перед ним стояла угроза потерять жену, так теперь еще и сын… Вы же знаете про прививку от ДС?

— Конечно, — киваю я, не понимая, к чему он ведет. — Только, как и любую другую прививку, ее нельзя ставить больным людям.

Она достаточно дорогая и редкая, чтобы у человечества была возможность ставить ее всем новорожденным, как, скажем, прививку от ВИЧ, что считается обязательной. Более того, большинство людей и не в курсе ее существования. Не то чтобы это было огромной тайной, просто в СМИ об этом не рассказывают, а большинство людей просто не ищут на эту тему информацию. Мне ее делали, я точно знаю, у меня даже сертификат где-то валяется, что приводит к выводу о том, что рассказанное этим «врачом» чушь полная.

— Да, ее нельзя делать заболевшим, она может усилить. Но, повторюсь, ваш отец был в отчаянии. Двадцать пять лет — это же совсем крохи по сравнению с ве… с нормальной продолжительностью жизни. Имея достаточно средств и влияния, он нанял меня, чтобы я занялся разработкой вакцины для вас. Честно скажу, идея с самого начала показалась мне не самой лучшей. Понимаете, сама суть прививок в том, что в организм человека вводится малый процент вируса, благодаря чему у привитого и формируется иммунитет. Но вводить вирус тому, у кого он и так есть — глупость несусветная. Ваш отец был достаточно настойчив, и я не мог ему отказать.

Хмыкаю. Ну да, зная моего папашу… Это со мной он мягкий, позволяя вообще все что угодно, с другими так не работает. Помню, я еще в детстве удивлялся контрасту в общении с другими людьми, и тому, что моего отца, казалось бы, самого доброго на свете, все боятся.

— И вы знаете, у меня получилось. Прежде чем сделать вакцину вам, мы провели ряд тестов… Добровольцы, что согласились участвовать в испытании, стали лучше себя чувствовать, исчезли видимые симптомы болезни, окреп иммунитет. Это определенно был прорыв в медицине. Только вот… действовала вакцина лишь на детей до пяти лет. Взрослым она не помогала. Я предлагал вашему отцу подождать, пока кто-нибудь из детей доживет до двадцатипятилетия , чтобы проверить, прежде чем колоть ее вам, но испытуемые чувствовали себя замечательно, а вы уже начали болеть, подхватив несколько сопутствующих заболеваний. Вакцину было решено использовать.

Что-то мне совсем не нравился, к чему он клонит… но не перебиваю, слушаю, пытаясь отделить правду от лжи.

— Как выяснилось позднее, вакцина имела побочный эффект. Мы не заметили этого сразу именно из-за возраста испытуемых и из-за того, что эффект имел накопительное действие. Первые годы все шло хорошо, но чем старше становился наблюдаемый, тем сильнее он отличался от других детей, подростков. Если физически с ними все было в порядке, на удивление прекрасное здоровье, то эмоционально… Вакцинированные будто с каждым годом испытывали все меньше и меньше эмоций. У одних это было заметно сильнее, у других меньше, но суть одна — к двадцати пяти годам они уже и сами не хотели жить. Начались случаи самоубийств. Этих людей будто что-то тянуло из нашего мира, они теряли смысл, желания. Вам ведь это очень знакомо, да?

Я замираю, не в силах ответить. Знакомо — это слабо сказано. Он будто залез в мою голову и вытащил на волю все самые потаенные мысли. Я бы никому в этом не признался вслух, но… Убить себя намеренно я не мог, считая это неправильным, зато случайная смерть… К ней я стремился. И чем дальше, тем сильнее. Отлично понимаю, что если бы не Зак, мне бы это удалось, но какой-то другой своей частью, той, что могла еще наслаждаться эмоциями, я радовался тому, что он у меня есть.

— Тогда и был создан этот центр, — Уолмерт взмахивает рукой, обводя палату. — Место, где люди, на пике своего желания уйти из этой жизни, могли бы дотянуть до своего двадцатипятилетия. Безопасные комнаты, оснащенные датчиками и камерами, чтобы следить и не дать больному себе навредить. Нам нужно было проверить, смогут ли они преодолеть этот порог, действует ли лекарство в физическом плане.

Сказанное вызывает у меня ужас и желание дать этому «врачу» в нос. Силком держать людей в замкнутом пространстве неизвестно сколько времени, не давая хотя бы последние дни провести так, как им хочется… Да чем вы лучше палачей?!

— Вот только ничего нам это не дало. В свой день рождения они просто не просыпались. Уходили тихо и мирно, оставив полностью здоровое тело. Просто раз, — Уолмерт щелкает пальцами, отчего я вздрагиваю. — И у человека во сне останавливается сердце. Без причины. Был человек, и нет его.

В комнате повисает тишина, и я бы хотел не верить в то, что он рассказывает, но это так похоже на правду, что от осознания по коже мороз проходит.

— Проект было решено закрыть, — говорит он уже тише. — А все финансирование вложить в другой. Вы же знаете про вампиризм, да?

Киваю. Я уже ничему не удивляюсь.

— Изначально, когда ваш отец только нашел ученого, что пытался изобрести эликсир вечной жизни, к этому отнеслись со скепсисом, но выделили небольшое финансирование. Когда же с главным проектом случился настолько грандиозный провал, все средства были перенаправлены туда. Четыре года мы бились над решением этой проблемы, но в тот миг, когда лекарство было почти готово, его выкрали, а ученого зверски убили, как и всех, кто работал в лаборатории. Впрочем, об этом вы тоже знаете.

Знаю — это немного слабо сказано. Я как раз один из тех, кто непосредственно участвовал в этой операции…

— Не волнуйтесь, на поиск преступников брошены все силы. Проблема в том, что у нас осталось совсем мало времени. Я уже сам, по остаткам записей, пытаюсь воспроизвести вакцину, только за неделю я не успею. Мы в любом случае постараемся вас вылечить. Если вакцину не удастся найти, то за день до вашего двадцатипятилетия мы используем другой метод. Честно скажу, вампиризм в вашем случае был бы надежнее.

— А пока вы ищете, я должен сидеть тут, чтобы в приступе истерии не сигануть с крыши?

— Мне всегда импонировала ваша способность к логическому мышлению, — улыбается Уолмерт, из-за чего желание разбить его рожу только усиливается. — Вы меня не помните, но я наблюдаю за вами всю жизнь. Не волнуйся, совсем скоро ты все узнаешь.

Он переходит вдруг резко на ты, и голос меняется, от обычного в какой-то… сочувствующий, что ли.

— Ты главное, выживи, ладно?

Я уже совсем ничего не понимаю, просто пялюсь на него, пытаясь вспомнить, где мы могли видеться, но нет. Это лицо точно мне не знакомо, а у меня прекрасная память на лица.