Рапсодия в тумане

Не дождавшись моего ответа, Уолмерт поднимается, и на секунду мне кажется, что передо мной не молодой мужчина, а дряхлый старик, но это видение тут же рассеивается, а он уходит, оставляя меня в тишине и одиночестве.

***

Аш

Я сижу на столе и смотрю в распахнутое окно, на моем плече белочка, вернувшаяся из сада, грызет орешек, но я почти не обращаю на нее внимания, думая об Ирсане. Когда я проснулся, его уже не было, он просто ушел, даже не поговорив, оставив лишь записку, мне не надо на нее смотреть снова, чтобы воспроизвести в голове строки, я и так все запомнил:

«Я тут понял, что если не уйду прямо сейчас, то забью на все и останусь с вами. Но для меня это очень важно. Извините, что вот так, не попрощавшись. Я должен в этом разобраться. У меня такое чувство, что время превратилось в песок, что вымывается из моих ладоней».

И я не понимаю, как относиться ко всему этому и нужен ли нам вообще этот разговор. Я запутался. Чувствую себя клубком ниток, с которым поиграли кошки.

После Мура такого не было, хотя там явно тоже возбужденная кровь виновата была, я тогда даже с Аманом спорить начал и ругаться, так сильно мне надо было. Но после все стало как и прежде: я чувствовал себя сытым и удовлетворенным, мне просто было хорошо. А с Ирсом не так, с ним — странно. Я не жалею, но… Причем, странное дело, но в этот раз меня вообще не тянуло к укушенному, да, захотелось, но я думал только о том, что нужно забрать Ирса, пока он не выпил мальчика, а потом губы его и… Все остальное. И оттого, что я понял, в чем причина, и что хотел нас тормознуть, ничего не поменялось. Я не настолько железный, чтобы сдерживать не только себя, но и его тоже. Я не жалею, но не пойму, хочу ли еще. И Руслен… Я сказал ему, что приду еще, а теперь не понимаю, хочу ли. Все это слишком сложно, а чувствую я себя кошмарно в моральном плане. Я словно пустился во все тяжкие.

Слышу, как Аман подбегает к дому и, зайдя внутрь, проходит прямиком на кухню. Обернувшись, вижу его странный прикид. Он так в домашнем и ходил? Что же такого приключилось с Нирраем, если Аман сорвался, даже не одевшись нормально? И запах… От брата разит чем-то противным, чуть не ацетоном. Он пил?

Аман, проходя мимо, чешет белочку за ухом и устраивается на подоконнике, сразу же закуривая. Рядом с ним опускается бутылка янтарного напитка, что брат принес с собой. Замечательно… Мой брат решил начать пить.

— Я рассказал Нирраю про Мура, и он врезался в другую машину. С ним все в порядке, — сразу же сообщает мне Аман, зная, что я снова могу начать переживать. — И мы… Я не знаю, подходит ли сюда слово «разошлись», но смысл явно такой.

Авария, расставание… Нирраю, наверное, сейчас очень плохо, надо ему позвонить. Не знаю, захочет ли он разговаривать со мной, но я-то ему ничего не делал.

Аману тоже плохо, это заметно по опущенным плечам, по выражению усталого лица, и тут дело не в бутылке, стоящей рядом с ним. Только я не знаю, как помочь. И не знаю, смог бы я простить такое. Как так вышло, что я вдруг понял, что не знаю абсолютно ничего и совсем не понимаю, как помочь близкому мне человеку и самому себе.

— А потом я напился с Муром, так что вот, — затянувшись, Аман цапает бутылку и отвинчивает крышку, разнося по кухне неприятный запах. — Продолжаю, в общем. А у тебя тут что произошло?

Сначала я сомневаюсь, что стоит обсуждать мой день сейчас, ведь брату явно не до этого, но мы всегда делились друг с другом, исключением стали только чувства Амана к Нирраю, поэтому, подумав немного, я все-таки выкладываю все как на духу. Рассказываю про охоту и мои выводы про кровь, про то, что с Ирсом у меня произошел интим и что теперь я потерянный и запутавшийся, ну и про его уход, естественно, тоже.

А потом мы молчим, белка уходит из слегка задымленной кухни обратно в сад, а Аман, докурив, отпивает эту гадость прямо из горла. Он тоже не знает, что мне сказать, и я не знаю. Так и сидим в тишине, пока я не прихожу к выводу, что мне это надоело и, сказав брату, что ухожу, улетаю гулять. Я так и не увидел вулкан, а ведь очень этого хотел.

Пока летаю, делаю фотографии для себя и Ниррая (я же обещал, что потом покажу). А вулкан оказывается спящим и совсем не интересным. Я заглянул в жерло, но там просто затвердевшая корка. Это я тоже сфоткал, а потом, спустившись и усевшись на камушек, как и в тот раз я набираю Нирраю, но абонент не абонент. Телефон выключен. Значит, и со мной он говорить не хочет. Жаль… Не уверен, что смог бы ему помочь, но выслушать бы точно мог. Я думал, мы подружились.

Внезапно на меня что-то опускается, и мне так больно, что я кричу, кожу разъедает. А потом я вижу их и сразу понимаю, что это Кошки, хоть внешне они и не похожи на Мура. Не идут, а плывут, настолько это грациозно выглядит, а еще у них куча ремешков, в которых по-любому что-то спрятано. Но через сетку с янтарем я успеваю увидеть не только девушку с рыжевато-русой косой и брюнета с выбритыми висками, но и Руслена. Он стоит намного дальше, еще с парой мужчин из «кошачьих», и подставляет свой телефон, к которому прикладывают другой. Он меня сдал…

Я пытаюсь выпутаться из сетки, но тщетно, только пальцы обжигаю. От боли льются слезы, а исцеляющийся организм ранит снова и снова, и это кажется бесконечным, и голод приходит, да такой сильный, что желудок как огнем охватывает.

Мой телефон, что приземлился совсем рядом, но за сеткой, поднимает девушка и убирает в карман. Надо же мне было так глупо влипнуть… И что делать я совсем не понимаю, если бы не сетка, я бы мог улететь, даже израненный, но она есть, а выхода я не вижу, слишком больно, чтобы соображать. Меня словно запихнули в раскаленный ящик, и что бы я ни делал, я все равно касаюсь его стенок.

Мне не выбраться, не спастись, но, может, Аману удастся с ними справиться. Я почти уверен, что меня убьют. Возможно, это потому, что лица у них очень уж безэмоциональные.

Девушка присаживается рядом со мной на корточки, и в этот момент я не могу думать ни о предательстве в общем-то незнакомого мне человека с «шашлычной» кровью, ни о том, что я каким-то образом пропустил приход «кошек», я думаю лишь о том, что это конец, потому что вижу у нее в руке нож, покрытый янтарем. Надеюсь, Аман справится со всем этим один, а потом резкая, еще более сильная боль в ноге, и темнота.

Глава 36. Мне страшно…

Аман

— Ну и чего ты пялишься? — спрашиваю у белки, что выглядывает из розовых лепесточков. Она, естественно, мне не отвечает, но и не уходит. Видимо, ее забавляет странный человек, пьющий вонючую гадость. Алкоголь, к слову, не особо помогает. Он туманит мозг и расслабляет тело, но я все равно не могу перестать думать о Ниррае. Хочу к нему. Я настолько сильно этого хочу, что готов приковать себя янтарными цепями, чтобы остаться тут и не нарушить обещание.

А может, плюнуть на все, заявиться к нему в спальню, или где он там сейчас, и попробовать вымолить прощение? А простит ли? А хочет он или хотел ли он раньше что-нибудь со мной? Или это все игры для разнообразия? Блядь, как же все чертовски сложно.

Проходит, по ощущениям, не меньше нескольких часов, прежде, чем я, отставив недопитую бутылку, решаю, что хватит жрать себя изнутри, что нужно подумать о том, что я тут вообще-то не один и следует уделить время брату. Он же хотел сходить посмотреть вулкан и купить какую-то нелепицу в качестве сувенира, чтобы это напоминало ему о его первом, пускай и вынужденном, отпуске.