Расчет только наличными, или страсть по наследству
Шрифт:
— Тогда я после и поужинаю, если получится.
— Но Денечка, дорогой!
— Не суетись, Тамара, отстань, к ночи вернусь, и чтоб ванна была готова, — отрезал Орлов.
«Моя взяла. А то раскомандовалась. Культурная очень. Поужинай, в театр сходи. Ага. Разбежался. Кто в доме хозяин?»
Он покосился на Тому. Она рассердилась и больше не контролировала свое возмущение. В душе ее клокотала обида.
«Ничего мне от тебя не надо. Никакого терпения не хватит. Подавись своими цветами и подарками.
Сколько можно? Я и так, и сяк. Стараюсь, работаю, готовлю, дом на мне, ребенок
Родственнички тоже хороши. Все как на подбор. Вечно лезут в душу, советами кормят, и вопросы одни и те же или с подозрением:
«А Денисочка как? Здоров? Выглядит он хорошо». Или с плохо замаскированной завистью:
«Денег-то вам хватает? Когда квартиру купите?»
Как вы мне все надоели. На-до-е-ли. Значит, говоришь, не суетиться, любимый? Отлично».
— А ты позвони перед тем, как приехать, ванна и будет готова. — В негодовании она сжала кулачки. Больше сдерживаться Тамара не могла.
Она схватила безумный, пестрый букет Орлова и со всего размаха отчаянно швырнула его в стену. Беззащитные лепестки тюльпанов плавно и медленно рассыпались. На обоях остался след от мокрых стеблей, словно физическое выражение Томочкиного гнева.
— Вот тебе!
«Как тяжело с ним».
И ни разу за всю совместную жизнь в голову ей не пришло, что тяжело не только с ним, но, видимо, и с ней тоже не легко.
«Вот это удар. Вот это ручки. Меткие, золотые. И характер взрывной. Красавица моя!» — восхитился про себя Орлов.
Денис внимательно посмотрел на Томку и резко отвернулся.
«Но такое поведение требует наказания. А наказание последует обязательно. Неотвратимо».
«Будем воспитывать», — самодовольно решил Денис.
«Немного терпения, немного тренинга, и много-много разных шалостей. Лишь бы она и дальше ни о чем не догадывалась».
Он душил в себе ревность, тревогу и боль. И чем дальше, тем сильнее становилась его зависимость от Томочки.
«Раньше, блин, думать надо было».
Он в капкане, и загнал туда себя сам.
— Не учите меня жить, лучше помогите материально, — хохотнул Орлов и захлопнул за собой дверь квартиры.
На висках пульсировали голубые жилки.
«Надо отвлечься. Нацелиться на Машку. Глядишь, и отпустит. Марья, конечно, хороша. Слов нет. Правда, характер гнусный.
Но как говорил дедушка русской революции: работать, работать и еще раз работать. Вроде так! Или нет? Что же он говорил-то? А, учиться, вроде, надо. Ну, это мы уже освоили. Теперь будем работать с вредным материалом. Иначе нельзя, все навыки растеряешь.
Томочка обессиленно опустилась на диванчик и строго приказала себе не раскисать.
Ну вот, поговорили, поели и удочку закинули. Совершенно ничего не получается.
За хрустальной хрупкостью фигуры Томочки скрывался стальной характер. Тамара Шурова обладала строптивым нравом и уникальной напористостью в достижении поставленной цели. Она могла пойти на компромисс и шла на него в тех ситуациях, когда отлично сознавала, что сможет добиться своего пусть не сразу, а через некоторое время. Мягко постелить — тогда спать не жестко. Небольшие трудности возникали тогда, когда она осознавала, что упрямо движется
к неверной цели. Наступал период метаний.А если задачи вообще нет или она некорректно поставлена? Что делать тогда?
Томочка пребывала в смятении. Верно ли она выбрала себе цель? Справиться нелегко, но можно. Но не ошиблась ли она в главном?
Рядом с ним она наслаждалась жизнью: радовалась и огорчалась, смеялась и плакала. А без него ощущение пустоты и бесцельности собственного существования угнетало ее.
Вопрос требовал напряженной проработки. И посоветоваться не с кем. Нельзя советоваться. Да и не принимала чужих советов Томочка.
Кафе было шикарным. Пахло свежестью, озоном; все блестело необыкновенной чистотой. Работали кондиционеры, звучала музыка. В глубине зала за столиком сидел Илларион Игнатьев, нервно стряхивая пепел сигареты. «Она еще и опаздывает. У меня дел невпроворот». Он щелкнул толстыми пальцами, подзывая официантку, и сладко улыбнулся ей.
— Мокко и клубнику со взбитыми сливками.
Игнатьев не мог обходиться без сладкого. И пока ждал Марию, решил позволить себе пошалить.
— Привет, Машенька, — он приподнялся и протянул руку Сергеевой, — ты сегодня ослепительна, впрочем, как и всегда.
— Привет, Илларион, извини, я совсем немного опоздала. Пробки, что поделаешь. Что ты пьешь?
— Мокко, люблю взбитые сливки, а что заказать тебе?
— Мне латте и фреш морковный, спасибо. Я само нетерпение, расскажи мне, наконец, на что ты намекал вчера?
— Я вообще-то ничего особенного не имел в виду. Просто ты мне понравилась, и я решил встретиться с тобой наедине и познакомиться поближе. А Гришка, я думаю, замутил оригинальный романчик и сбежал со своим романчиком позагорать на какой-нибудь западный курорт. Как Бонд, Джеймс Бонд. Найдите десять отличий.
— Это не смешно. Гришка в большой беде. Ты можешь мне не верить, но я чувствую это всей душой, звучит, конечно, высокопарно, но так и есть на самом деле. Расскажи мне о картине. Это правда, что она упала и на стене осталась трещина?
— Да, — хмуро согласился Илларион, — трещина была и картина упала. Но это же простое совпадение, нельзя же расценивать такой эпизод как экстрасенсорные или телекинетические способности человека. Это простое сов-па-де-ние.
— Да, конечно, самое простое объяснение, как правило, и есть самое верное. И если бы я Гришку не нашла в виде трупа, я, естественно, согласилась бы с такой версией. А у меня все время такое чувство, что я не знаю самого главного, первопричины, что ли. А может быть, я знаю, но не знаю, что я это знаю. Прости, я говорю как-то путано.
— Нет, ничего. Мне даже нравится. А что, интересно, думает Олечка Галкина?
— Оля рассказала мне о Союзе Девяти и еще что-то невнятное о формуле Вселенной, которую Гришка вывел и хвастался этим. Какое отношение к исчезновению имеет формула — я даже представить не могу, ну а к Союзу Девяти хоть как-то привязаться можно. Естественно, вывод у Олечки один. Если Союз существует, то Гришка в нем состоит.
— Ну конечно, как же иначе, Гришка — повелитель мира. Чепуха полная.
— А ты не веришь в этот Союз?