Расёмон – ворота смерти

— Милашка, правда? — снова закрякала старуха. — Если хочешь, приляг с ней. Она не станет возражать.

— Заткнись! — Тора пригрозил старухе кулаком, и она отползла на несколько шагов, второпях обронив нож. Выругавшись, Тора подобрал его и, подступая к старухе, рявкнул: — А ну говори, чертова ведьма, зачем он тебе?

Старуха прижалась к стене, закрыв костлявыми руками лицо.

— Ни за чем. Я же ничего противозаконного не сделала, и ей они теперь все равно не понадобятся!

Тора остановился.

— Что не понадобится?

Старуха достала что-то из-за пазухи и протянула Торе. Присмотревшись, он увидел свисающие из ее цепкого кулака пряди длинных черных волос.

Тора снова выругался и отвернулся. Выходит, старуха решила отнять у мертвой женщины последнюю оставшуюся у нее ценность. На женские волосы и впрямь был высокий спрос. Богатые дамы часто использовали их, чтобы придать пышность своим жиденьким или коротким косичкам, и вряд ли знали, из какого источника черпают свою красоту. Глядя на мертвую женщину, Тора подумал, что она, наверное, была довольно мила с этими длинными блестящими волосами. В нем закипело негодование, но он сдержался. Старухе тоже нужно как-то жить, а Торе было хорошо известно, на что толкает человека нищета.

— Я ищу тело одного старика, — сказал Тора старухе.

Та снова спрятала за пазуху добычу и подобрала с пола свой фонарь.

— Он примерно на голову ниже меня, тощий, с большим носом, — пояснил Тора. — Утопленник. Не видала такого?

— Отдал бы ты мне нож!

Тора неохотно выполнил ее просьбу.

— А на что тебе этот старик? — насторожилась старуха, засовывая нож за пояс. — Думаешь снять какое золотишко?

— Да какое там золотишко! Он был попрошайкой.

Скользнув взглядом куда-то вдаль, она пробормотала:

— Не знаю ничего. И вообще мне пора. — И, пнув ногой фонарь Торы, она удрала, оставив его во тьме.

— Эй, ты что наделала?! — крикнул он ей вслед, выругался и пошел вперед на ощупь, надеясь, что больше не наступит на мертвые тела и не упадет с лестницы. Наконец, нащупав стену, Тора осторожно двинулся вдоль нее. Впереди слышалось удаляющееся шарканье. Вскоре стена кончилась, но возвращаться за фонарем Тора не отважился, решив, что лучше тыкаться вслепую в темноте, чем еще раз дотронуться до трупа. Внезапно он оказался на пороге еще одной комнаты, куда сквозь щели в деревянных ставнях проникал лунный свет. Тора вошел и первым делом распахнул ставни. Комната была абсолютно пуста, не считая кучи отбросов и копошащихся в ней крыс.

Снова выйдя в коридор, он заметил, что там стало светлее, поскольку теперь разглядел несколько дверей в другие комнаты. Наткнувшись еще на одно тело, оказавшееся живым человеком, Тора не стал разбираться, кто это — пьяный или умирающий, — а начал методично обходить комнаты, сжимая в руке амулет Фудо, и наконец в последнем, пятом по счету, помещении нашел то, что искал.

Темной грудой тело лежало на полу прямо посередине. Тора наклонился и пощупал одежду. Та оказалась мокрой, и он пошел открыть ставни. Луна снова скрывалась за тучи, поэтому Тора поспешил вернуться к телу.

Это был Юмакаи.

Судя по всему, в воде он пробыл недолго. Лицо его посинело, глаза выпучились, язык вываливался из беззубого рта. Но несмотря на мокрые лохмотья, он не походил на утопленника. Озадаченный, Тора наклонился и пощупал шею старика, припомнив, как это делал хозяин, когда они нашли мертвую Омаки.

Но в этот момент на затылок его что-то обрушилось, и все погрузилось во тьму.

Придя в себя, Тора обнаружил, что лежит на боку со связанными руками и ногами. Вонючая тряпка, которой ему заткнули рот, и чудовищная боль в голове вызывали дурноту.

Приоткрыв один глаз и осторожно осмотревшись, он понял, что все еще находится в башне Расёмон. Тело Юмакаи исчезло, на его месте теперь сидел, скрестив ноги, человек, читавший при свете масляной лампы книгу. Человек показался Торе знакомым.

Память постепенно возвращалась к нему. Тора вспомнил: этого самурая разбойничьего вида он встретил внизу. Меч по-прежнему висел у самурая за плечом, а вот лук и колчан со стрелами он снял и положил в сторону.

Тора смекнул, что очутился в крайне неприятной ситуации, и тихонько попробовал на прочность веревки. Бесполезно! Если его связал ронин, то вырваться так просто не удастся — этот малый, видать, хорошо знает свое дело. Ноги Торы, согнутые в коленях, были связаны с руками одной веревкой за лодыжки и запястья. Бок, на котором лежал Тора, страшно ныл; боль отдавалась в ребрах. Одна рука совсем онемела. Но самое омерзительное ощущение вызывала тряпка во рту. Грязную и вонючую, ее наверняка нашли в куче отбросов, оставленных грабителями после обчищенных до нитки мертвых тел. Дурнота снова подкатила к Торе, и он сосредоточил все усилия на том, чтобы унять ее. Если его вырвет с этим кляпом во рту, он задохнется от собственной блевотины. Наконец ему удалось успокоиться, и он ровно задышал.

Между тем ронин перевернул страницу.

То, что разбойник с большой дороги читал книгу, поразило Тору. Этот человек был примерно такого же роста, как и он, но покрепче и шире в плечах и груди. Несколько шрамов на лице — по-видимому, от неглубоких порезов мечом — придавали его чертам мужественную красоту, и аккуратно подстриженная борода с усами очень шли ему. Одежда его, хоть и поношенная, была опрятной и хорошего качества.

Снаружи на лестнице послышались шаги, и ронин поспешно спрятал книгу за пазуху. Он посмотрел на Тору, потом на дверь. В комнату вошли трое. Двое из них были одеты как бедняки-рабочие, один — здоровенный верзила, другой — тощий коротышка. Последним был монах. Хотя голова его была не покрыта и соломенную шляпу он держал в руке, Тора вспомнил, что именно его видел внизу, когда тот, вероятно, притворялся спящим. Он был молод, круглолиц и широкоплеч. Порядком отросшие волосы и щетина на подбородке свидетельствовали о том, что он не очень-то верен монашьим обетам.

— Ну? Все сделали как положено? — спросил ронин.

Верзила прошел по комнате, сел возле стены и громко шмыгнул носом.

— Хватит сопли распускать, Штырь! — прикрикнул на него щуплый коротышка. Голос у него был высокий, почти детский, и лицо гладкое, как у ребенка, но под глазами и вокруг рта проступали отчетливые морщины. — Да, — ответил он на вопрос ронина. — Похоронили мы нашего приятеля честь по чести, как и обещали. Выкопали ему сухую могилку под стеной, и монах совершил обряд, пробубнил там какую-то белиберду, пока Штырь хныкал, как младенец.

Штырь снова захлюпал носом, а монах раскатистым и зычным голосом спросил:

— Ну а как наш пленник?

Они все посмотрели на Тору, и тот поспешно закрыл глаза.

— Пока не шевелится, — сказал ронин. — Что будете с ним делать?

— Я бы прикончил ублюдка, — предложил Штырь.

Тора в ужасе распахнул глаза — теперь-то он разглядел заостренный металлический прут, высовывавшийся из правого рукава детины. Вот, оказывается, отчего так ныла у него голова. Странно, что он вообще остался жив. Ведь верзила мог раскроить ему череп.

— Нет, никакой крови! — решительно заявил монах.

Ронин прокашлялся:

— Сдается мне, перед нами нелегкая задача. Поскольку это какой-то служащий и у него было время запомнить нас в лицо. — Он не договорил, а, вскочив, подошел к Торе и, подняв его за шиворот, поставил на колени, потом продолжил: — Он напустит на нас полицию, прежде чем ты успеешь помолиться своему Будде. Эй, смотри-ка! Я так и думал, что он уже очнулся!

Голова у Торы раскалывалась. Закрыв глаза, он услышал словно издалека голос монаха: