Расёмон – ворота смерти

— Вид у него никудышный. Куда ему сопротивляться! Может, чуточку ослабим веревки? А когда силы начнут возвращаться к нему, он сам выпутается. К тому времени мы будем уже далеко. Гвоздь знает пару хороших местечек, где можно укрыться.

Штырь что-то грубо возразил ему, и Тора на всякий случай осторожно открыл глаза. Комната словно завертелась, неотесанные доски под коленями, казалось, задвигались. Тора попытался издать несколько жалобных мычащих звуков.

Ронин с отвращением посмотрел на него:

— Не знаю, не знаю, монах. Дай этому служаке хоть сколько-нибудь веревки, и он удавит ею еще одного горемычного пьяницу.

Монах сдавленно рассмеялся:

— Ну тогда мы могли бы оставить его уборщикам.

Тора снова замычал и затряс головой, но перед глазами все тотчас же помутилось, так что он едва устоял на коленях.

— По-моему, он пытается что-то сказать, — заметил ронин. — А ну-ка, Гвоздь, вынь у него изо рта затычку, и мы послушаем, что он хочет нам сообщить.

— Он позовет на помощь! — возразил Гвоздь.

Тора снова замотал головой, но на этот раз от невыносимой боли обмяк и рухнул на пол.

Его подняли и снова поставили на колени, потом прозвучал зычный голос монаха:

— Сильно ты его огрел, Штырь? Уж больно скверно он выглядит. — Он вынул изо рта Торы тряпку.

Тора жадно глотнул свежего ночного воздуха, выплюнул застрявшие во рту обрывки вонючих ниток и распрямился, насколько позволяли веревки.

— Если вы чуточку ослабите мне сзади путы, мы сможем чудненько поговорить, — прохрипел он.

Штырь грязно выругался, ронин усмехнулся:

— Мне по душе твоя храбрость, чиновник, но, по-моему, мы прекрасно смотаемся отсюда и без тебя. Что ты делал здесь?

— Я не чиновник. Я служу своему господину. Он послал меня разыскать нищего по имени Юмакаи. Только оказалось, что я слишком опоздал. Одна уличная шлюха сказала мне, что вы отнесли утопленника сюда. Потом, когда я все-таки нашел старика Юмакаи, какой-то ублюдок огрел меня так, что я чуть дух не испустил. Вот и все. А теперь развяжите-ка меня, и тогда мы представимся друг другу более подобающим образом.

Хитомаро, Гэнба и двое разбойников допрашивают связанного Тору

Ронин усмехнулся:

— Ишь ты какой прыткий! Сразу видно, далеко пойдешь. А мне вот сказали, что все чиновники умеют втереться в доверие и притвориться добренькими. Их специально этому учат. По всему видать, тебя ждет блестящее будущее. Тон ты взял, конечно, верный, только над враньем надо бы еще поработать. Как я понимаю, твой господин из знатных. С какой стати ему беспокоиться о жалком нищем старикашке? Не-ет, тут ты хватил лишнего. Заврался, брат!

— Точно! Этот ублюдок врет! — рявкнул Штырь. — Давайте-ка заткнем ему пасть навеки и смотаемся отсюда.

Двое его сообщников молча выжидали.

— Ладно, — сказал Тора. — Поступайте как знаете. Убийца только скажет вам спасибо за такую помощь. Сначала вы зарыли тело, а теперь хотите убить единственного человека, который помог бы вам найти этого ублюдка. Хороших друзей имел несчастный старик, ничего не скажешь! — Он в сердцах сплюнул.

— Ах ты, кусок дерьма! — взревел Штырь, вскочив на ноги и уже занеся над Торой свой металлический прут.

Не вставая с места, Гвоздь преградил ему путь ногой. Штырь с грохотом свалился на пол.

— Ай да молодец, Гвоздь! Ловкий выпад! — похвалил его ронин. — А ты, Штырь, сядь и дай этому парню сказать. Мне уже становится интересно. Ну а ты объясни. Когда старика выудили из канала сегодня утром, стражник объявил смерть от утопления. С чего же тогда ты взял, что его убили?

Вместо ответа Тора изобразил выпученные глаза и вывалившийся язык удавленника.

Ронин понимающе кивнул:

— Я уже думал об этом. Ну так кто же убил его?

— Понятия не имею, но, похоже, это тот же ублюдок, который задушил девушку в Весеннем Саду. Старый Юмакаи видел убийцу и мог его опознать. Вот почему мой хозяин, узнав, что Юмакаи выпустили из тюрьмы, сразу же послал меня разыскать его.

— Врешь ты все, дерьмо собачье! — рявкнул Штырь. — Полицейские сказали, что Юмакаи сам и убил девушку! Они забили его чуть ли не до смерти. Зуб даю, что ты один из них — ходишь тут, вынюхиваешь, чтобы затащить его обратно в тюрягу. Тогда у вас будет на кого повесить убийство. А может, ты сам и прикончил его?!

Тора повернулся и пристально посмотрел на верзилу, потом медленно, словно обращаясь к малому ребенку, проговорил:

— Если бы я убил его, то не пришел бы сюда. Его выпустили из тюрьмы благодаря стараниям моего хозяина. И мой хозяин потом очень тревожился за него.

— И кто же такой твой благородный хозяин? — удивленно изогнув брови, поинтересовался ронин.

— Господин Сугавара, — гордо объявил Тора, но это сообщение ни у кого не вызвало оживления. Тогда Тора обиженно добавил: — Если бы вы четверо не были такими болванами, вы непременно слышали бы о нем. Он знаменит тем, что ловит преступников. Прошлой зимой в провинции Кацуза он раскрыл опасный заговор против императора. А заодно поймал трех убийц-душегубов.

После надолго воцарившегося изумленного молчания монах задумчиво проговорил:

— Кажется, я слышал эту историю. По-моему, этот Сугавара работает в министерстве юстиции.

— Ага! Стало быть, проклятый чиновник! — прорычал ронин и, сверкнув глазами на Тору, спросил: — С чего это вдруг он раскрывает убийства вместо полиции?

У Торы снова застучало в висках, спинные и плечевые мышцы сводило судорогой.

— Ничего подобного, — возразил он. — И в министерстве мой господин сейчас не служит. Он преподает в университете. И девушку мертвую мы с ним нашли в парке как раз потому, что парк рядом с университетом. Он вызвал полицию, а потом мы видели, как арестовали старого Юмакаи. Мой хозяин сразу сказал им, что несчастный старик невиновен. Начальник полиции поначалу не слушал его, но потом мой хозяин доказал ему, что это так. — Тора помолчал, оглядев своих мучителей. — Да что я понапрасну распинаюсь перед вами! С такими, как вы, лучше держать язык за зубами!

Этот всплеск негодования был встречен молчанием. Потом монах сказал:

— Этот Сугавара — профессор, ученый человек, который разгадывает тайны. Может, мы совершили ошибку?

— Не говори глупостей! — воскликнул ронин. — Знаем мы этих ученых! Одно сплошное притворство! Заучат назубок китайские стишки и твердят их без умолку, а до родного, японского, им и дела нету. Вот тебе и вся ученость!

— Сразу видно, что ты больно ученый! — вспылил Тора.

— Э-э-э, Хитомаро! — рассмеялся монах. — Тут он взял тебя за живое! Книжки книжками, а без хорошего учителя тебе не обойтись!