Раскаленное эхо. Опасный поворот. Аналитик. Три недели в Париже (сборник)

Юджин пожал плечами.

— Могу я взглянуть на ваше удостоверение? — спросил он.

Женщина протянула ему свои корочки. За мутным пластиковым окошком с внешней стороны обложки можно было разглядеть удостоверение ФБР с фотографией. Как и большинство жителей Соединенных Штатов, Юджин никогда не видел фэбээровского удостоверения.

— Чуть дальше по дороге? — переспросил он. — О’кей, я тогда поеду за вами.

— Мы вас отвезем, — сказала женщина. — Там установлен КПП, и частные автомобили действуют им на нервы. Мы сразу же привезем вас обратно.

Юджин снова пожал плечами:

— Хорошо.

Они прошли назад к «краун-виктории». Шофер открыл перед Юджином правую переднюю дверцу:

— Вас считают очень важной персоной, а если мы очень важную персону посадим сзади, нам надерут задницу.

Юджин сел на переднее сиденье. Шофер захлопнул за ним дверцу, обошел машину и сел слева. Высокий блондин и женщина забрались назад. «Краун-виктория» выехала на шоссе.

Проехав пять-шесть километров, шофер притормозил, чтобы не проскочить поворот, который он разведал за полчаса до этого. Наконец он заметил его, пересек встречную полосу и съехал в овраг, по дну которого шла насыпная дорога. Затем он прижался к правой обочине и припарковался таким образом, чтобы машину не было видно за росшими там кустами. Блондин и женщина вылезли из машины с пистолетами в руках, наклонились к Юджину и приставили их ему к голове.

Шофер тоже вылез из машины и подошел к дверце Юджина с пистолетом. Он открыл дверцу и ткнул ствол ему в горло.

— Вылезай, — скомандовал он. — Очень осторожно.

— Что? — Это было все, что смог выдавить из себя Юджин. Он вылез.

— Отойди от машины, — приказала женщина.

Юджин огляделся, не осмеливаясь слишком сильно вертеть головой, и стал отступать от машины. Один шаг, два, три.

— Эл! — громко крикнула женщина.

Юджин повернулся к ней лицом. Женщина выстрелила ему в правый глаз. Он сразу же рухнул на землю.

Мужчины оттащили тело в кусты. Там, в известняке, они присмотрели узкую расщелину в скале, куда можно было засунуть труп. Они ворочали тело до тех пор, пока не затолкали его в щель. Затем они отпустили его. Оно пролетело примерно два метра и там застряло.

Пятна крови стали уже подсыхать. Они забросали их пылью и замели многочисленные следы веткой мескитового дерева. Затем уселись в автомобиль, шофер подал назад и развернулся прямо через кусты. Машина, громыхая, проехала по дну оврага и выехала по откосу на шоссе.

— У меня есть дочь, — объявила Кармен Грир. — Я ведь вам уже об этом говорила?

— Вы только сказали, что вы — мать, — ответил Ричер.

Она кивнула:

— ...дочь, которой шесть с половиной лет. Они назвали ее Мэри Эллен. Для краткости просто Элли.

— Они?

— Гриры, семейство моего мужа. Старинный род, имеющий в Эхо большой вес.

— Они дали имя вашему ребенку?

— Я была не в том положении, чтобы возражать. Мы женаты менее семи лет, так что можете посчитать. Тогда будет понятно, почему у меня не было возможности этому помешать.

— Что они из себя представляют?

— Белый техасский клан; в прошлом большие нефтедоллары; сейчас много уже потрачено, но и осталось немало. Отец умер некоторое время назад; мать жива; есть двое сыновей. Мой муж, Шлюп Грир, — старший брат.

— Шлюп? — переспросил Ричер. — А как же зовут другого брата? Дредноут? Буксир? Океанский лайнер?

— Роберт. Его называют Бобби.

— Шлюп, — повторил Ричер. — Это что-то новенькое.

— Я познакомилась с ним в Лос-Анджелесе, — продолжала Кармен. — Мы вместе учились в университете.

— Понятно, вылетел из родового гнезда посмотреть мир.

— Верно. С высоты сегодняшнего опыта могу сказать, что для него это была единственная возможность. — Она замолчала и принялась, прищурив глаза, высматривать что-то впереди. — Закусочная, — объявила она. — У них точно есть кофе.

Придорожная закусочная одиноко стояла посреди сорока соток утрамбованной земли, служившей автостоянкой. Кармен свернула с шоссе на грунт и припарковала машину. Ричер открыл свою дверцу. На него дохнуло жаром, как из печи. Он пропустил Кармен на полшага вперед, чтобы иметь возможность осмотреть ее всю. Она двигалась очень грациозно, как танцовщица. Верхняя часть ее тела оставалась неподвижной, а ноги изящно ступали по земле.

Внутри закусочной их снова встретила прохлада. Ричер повел Кармен к кабинке в дальнем углу зала. Он сел за столик и откинул голову назад, подставляя ее под струю холодного воздуха, идущего от потолочного вентилятора. Кармен села напротив, и он впервые увидел ее анфас.

У нее были потрясающие темные глаза с длинными ресницами и широкие скулы в обрамлении густых, иссиня-черных волос. Изящный ротик, слегка подведенный помадой. Кожа у нее была гладкой и чистой, цвета некрепкого чая или темного меда и как будто светилась изнутри. На самом деле она была намного светлее кожи на загорелых предплечьях Ричера, при том, что он был белым, а она нет.

— И на кого Элли похожа? — спросил он.

— На них, — ответила Кармен.

Официантка принесла воду со льдом. В руках у нее был блокнот и карандаш. Задранный вверх подбородок придавал ей заносчивый и неприступный вид. Кармен заказала кофе глясе, а Ричер — черный и горячий.

— Она вообще внешне не похожа на мою дочь, — продолжала Кармен. — Белокожая, золотистые волосы, пухленькая. Но у нее мои глаза.

— Счастливица Элли, — сказал Ричер.

Кармен слегка улыбнулась:

— Спасибо. Хочется, чтобы счастье от нее не отвернулось.

Официантка принесла заказ и удалилась, не проронив ни слова.

— Я ведь когда-то любила Шлюпа. Он был большой, красивый и очень улыбчивый. Мы были молоды, а Лос-Анджелес — это такое место, где все мечты сбываются.

Она распечатывала соломинку и на мгновение прервала свое повествование.

— Я не из тех мексиканочек, которые боятся, что их не примет белая семья. Я беспокоилась о том, примет ли моя семья этого гринго. Я родилась в Нале на четырехстах гектарах земли. Мы всегда были самыми богатыми людьми в округе. Мы сами нанимали на работу белых. Поэтому я волновалась, как мои родители отреагируют на этот брак.

Ричер отхлебнул кофе.

— И как они отреагировали? — спросил он.

— Они просто обезумели. — Она отпила из своей чашки. — Я была беременна, и это ухудшило ситуацию в миллион раз. Мои родители практически отказались от меня.

— И что вы стали делать?

— Мы поженились. Окончили университет. Несколько месяцев прожили в Лос-Анджелесе и уехали оттуда лишь за месяц до рождения ребенка. Шлюп не мог найти работу. До меня стало доходить, что он не очень-то и старался. Колледж был для него четырьмя годами развлечений, а потом пришло время возвращаться и заняться папочкиным бизнесом. Я была против. Я отказалась от родительских денег и считала, что он должен поступить так же. Мы часто ссорились. Я не могла работать из-за беременности, и у меня не было ни цента своих денег. В конце концов нам пришлось тащиться в Техас и поселиться в большом старом доме вместе с его родителями и братом. С тех пор я так здесь и живу.