Раскаленное эхо. Опасный поворот. Аналитик. Три недели в Париже (сборник)

— И?

Она посмотрела прямо ему в глаза:

— Ощущения поначалу были такие, будто разверзлась земля и я оказалась в аду. До этого я была принцессой и вдруг сразу оказалась никем. Они ненавидели меня, потому что для них я была грязной шлюхой, окрутившей их дорогого сыночка. Они были со мной приторно вежливы, они лишь ждали, когда Шлюп остепенится и вышвырнет меня.

— Но он, судя по всему, вас не вышвырнул.

Она не поднимала глаз от стола.

— Нет. Он меня не вышвырнул, он стал меня бить. В первый раз это случилось, когда я еще носила Элли. Он ударил меня кулаком по лицу и рассек губу. Но тут же раскаялся, отвез меня в больницу, всю дорогу просил прощения и умолял никому не рассказывать о том, что произошло. Он выглядел таким пристыженным, что я согласилась. Мне в любом случае не пришлось никому ничего объяснять, потому что, как только мы приехали, у меня начались схватки. На следующий день родилась Элли.

Ричер наблюдал за ее лицом:

— И что потом?

— Потом он снова начал меня бить. Я слишком много внимания уделяла ребенку; я не хотела заниматься сексом, потому что швы еще болели. Он заявил, что в результате беременности я поправилась и подурнела. И он заставил меня в это поверить. Так продолжалось два или три года. Я считала себя виноватой и пыталась исправиться.

— А как реагировала его семья?

Она отодвинула от себя полупустую чашку.

— Они ничего не знали. А потом умер его отец, и стало еще хуже. Он был в доме единственным вменяемым человеком. Теперь там остались только его брат и мать. Он отвратителен, а она просто ведьма. И они до сих пор ни о чем не подозревают. Все происходит втайне. Шлюп слишком самолюбив, чтобы согласиться с ними в том, что он совершил ошибку. Поэтому чем больше они на меня нападают, тем он искуснее притворяется, что любит меня. Он вводит их в заблуждение. Дарит мне подарки. Они знали, что я хочу лошадей, и он мне их купил, чтобы хорошо выглядеть в их глазах, а на самом деле — чтобы можно было объяснить появление синяков. Они знают, что я еще только учусь ездить верхом. На это в стране родео списывается многое: и синяки, и сломанные кости.

— Он ломал вам кости?

Она кивнула:

— Ребра. Левое предплечье. Ключицу. Челюсть. Мне имплантировали три искусственных зуба.

— А почему вы здесь остались? Почему просто не уехали?

Она тяжело вздохнула и отвернулась.

— Не знаю, — прошептала она. — У меня на руках был новорожденный ребенок и ни цента денег. Ни цента. У меня совершенно не было друзей. Я круглые сутки была под присмотром. Я не могла даже приватно позвонить по телефону.

Ричер не сказал ничего. Она подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза:

— Я могла бы уехать, если бы оставила здесь Элли. Шлюп сказал мне, что, если я оставлю ему ребенка, он оплатит мне дорогу в любую точку земного шара. Но я на это не соглашаюсь, поэтому он бьет меня. Каждый день.

Ричер посмотрел на нее через стол. Вырез ее платья съехал немного в сторону, и он смог разглядеть утолщение у нее на ключице. Никаких сомнений — залеченный перелом. Но ее спина была абсолютно прямой, голова высоко поднятой, взгляд дерзким, и, вообще, ее поза что-то ему напоминала.

— Он бьет вас каждый день? — спросил он.

Она закрыла глаза.

— Ну почти. Не буквально. Но обычно три-четыре раза в неделю. Ощущение такое, что это случается ежедневно.

Ричер довольно долго молчал, глядя прямо ей в глаза.

— Вы сочиняете, — вынес он свой вердикт.

Кармен отвернулась к окну. На щеках у нее выступили красные пятна. «Ярость, — подумал Ричер, — или смущение».

— Почему вы так решили? — спросила она.

— Нигде на вашем теле нет следов синяков. Кожа чистая. Вы легко двигаетесь, значит, нигде не болит. Ваши движения не скованны и естественны.

Она кивнула:

— На протяжении пяти лет все было так, как я вам рассказала. Но полтора года назад все прекратилось. Я должна была кое о чем умолчать, чтобы вы меня выслушали.

Он пристально смотрел на нее:

— Так я слушаю.

— Но ведь вы мне все равно поможете?

— В чем?

Она ничего не ответила.

— Что вы ощущали, когда вас били? Физически.

Кармен задумалась:

— Смотря куда попадали.

Она знала, что в разных местах больно по-разному.

— В живот, — уточнил он.

— Меня сильно рвало. С кровью.

Она знала, что значит получить удар в живот.

— Так почему он остановился?— спросил он.

Кармен притихла, как будто опасалась, что все вокруг на нее смотрят.

— Мы можем ехать? — спросила она. — Путь неблизкий. — Разве я еду с вами?

— В этом же весь смысл. Выслушайте хотя бы всю историю до конца, а потом решайте. Если вы не захотите ехать в Эхо, я высажу вас в Пекосе.

— О’кей.

— Спасибо.

Он ничего ей не ответил.

ГЛАВА III

Они ехали по нескончаемой пустой дороге. Солнце почти дошло до зенита. Ричер прикинул, что едут они на юг, а времени было что-то около полудня. Рекламные щиты вдоль дороги обещали бензин и удобства где-то далеко впереди.

— Вы не голодны? Если не будем останавливаться, успеем забрать Элли из школы. Я не видела ее со вчерашнего дня.

— Как вам будет удобно, — ответил Ричер.

Кармен прибавила газа. Теперь «кадиллак» несся со скоростью сто тридцать километров в час.

— Вы мне верите? — спросила она.

Ричер бросил на нее взгляд. В течение тринадцати лет он был следователем, поэтому не верил на слово никому.

— Что случилось полтора года назад? — спросил он.

Она поправила руки на руле.

— Он сел в тюрьму.

— За то, что избивал вас?

— В Техасе? — Она рассмеялась. — Теперь я вижу, что вы здесь недавно. В Техасе джентльмен никогда не поднимет руку на женщину. Все это знают. Поэтому, если грязная шлюха жена посмеет заявить о чем-либо подобном, посадят ее, и скорее всего в психушку.

— Так что же он сделал?

— Он заработал много денег, торгуя в Мексике нефтяными контрактами, и не сообщил об этом в налоговую службу.

— За это сажают в тюрьму?

Ее лицо скривила гримаса.

— На самом деле они всего лишь хотели, чтобы он заплатил недоимку, но Шлюп был слишком упрям. Он прятал концы в воду вплоть до самого суда и отказался платить вообще. Все деньги ушли в семейные трасты, и налоговики не могли просто прийти и взять их. Я думаю, это их сильно разозлило.

— И они предъявили иск?

— По полной программе. Настоящее федеральное дело — местные против министерства финансов. Защитником Шлюпа стал его лучший школьный друг. Другой его лучший школьный друг служит сейчас окружным прокурором в Пекосе, и он давал Шлюпу советы по поводу стратегии. Но налоговая служба их просто смяла. Шлюп получил от трех до пяти лет. Судья постановил, что минимум тридцать месяцев он должен будет провести в тюрьме. Тридцать месяцев — это два с половиной года. Я сразу настроилась на минимум. Он, наверное, демонстрирует там примерное поведение.