Раскол во времени

Теперь самозванец за дверью, берет Грея за плечи, тащит его в комнату, а я остаюсь в тени.

— Посмотри, кто пришёл тебя спасти, — говорит Финдли Айле. — Тебе повезло. Мне не нужно тебя пытать. Посмотрим, заговоришь ли ты, когда твой брат будет страдать.

Дверь закрывается медленно. Так медленно, что у меня есть время проскользнуть на другую сторону и поймать её носком ботинка. Я жду, когда Финдли заметит это.

Давай же, подлец. Ты уже пропустил второго человека в коридоре. Ты не можешь не заметить, что дверь не закрывается.

Я хочу, чтобы он это увидел. У меня наготове нож. Он подойдёт, чтобы проверить дверь, и я застану его врасплох.

Но он не проверяет дверь. Если он заметил, что она не совсем закрылась, ему всё равно. Он упивается своим успехом, смеясь над тем, что теперь у него есть рычаг давления на Айлу, рычаг, который, возможно, избавит его от необходимости пытать её, что ему явно не по душе. Я не хочу знать, что он планировал делать с тем молотком, но, возможно, он собирался использовать его для чего-то вроде раскалывания ногтей.

Теперь он говорит Айле, что будет пытать Грея и заставит её смотреть, и в его голосе слышится садизм, но я знаю лучше. Его радость исходит от уверенности, что он добьётся своего без пыток. Описания будет достаточно, чтобы она сломалась.

— С чего мне начать? — говорит он. — Для доктора руки — очевидный выбор, но мне кажется, что доктор Грей больше ценит свой мозг. Это был довольно сильный удар по его голове. Что, если…?

— Прекрати, — говорит Айла. — Пожалуйста.

Она переигрывает со своими всхлипываниями, но Финдли верит. В конце концов, она бедная вдова викторианской эпохи. Удивительно, что она до сих пор не упала в обморок.

Я приоткрываю дверь. Затем становлюсь так, чтобы заглядывать внутрь. Узкая полоска обзора достаточна. Грей без сознания на полу. Финдли стоит на одном колене рядом с ним, подняв молоток, чтобы снова ударить по голове Грея. Я вижу только юбки Айлы — она, кажется, сидит на стуле чуть в стороне.

— Расскажи, что произошло на чаепитии сегодня, — говорит Финдли. — Что знает МакКриди? Что та маленькая корова ему рассказала?

Маленькая корова? Это обо мне? Хм.

— Катриона ничего не знает, — говорит Айла.

Финдли поднимает молоток. У меня перехватывает дыхание, но он просто держит его над головой Грея.

— Кажется, ты сомневаешься, что я это сделаю, — говорит он. — Печально. Видишь ли, суть повторяющихся ударов по голове в том, что они непредсказуемы. Твой брат бы тебе это рассказал, если бы мог. Если я ударю его в то же место снова, это определённо вызовет повреждение мозга. Это также может убить его. И мне всё равно. Это ясно, Айла? Мне всё равно, умрёт ли он. Просто ещё одно тело в моей коллекции.

— У детектива МакКриди есть зацепка по делу Арчи Эванса, — выпаливает Айла. — О том, почему его могли пытать.

— Пытать? Кто сказал, что его пытали?

Айла замолкает. Чёрт. Как мало МакКриди рассказал своему констеблю?

— Я… я не знаю, — говорит Айла. — Должны быть какие-то доказательства…

— Это была она, не так ли? Катриона?

— Наша горничная? — голос Айлы повышается в убедительном недоумении.

— Она помогала ему. Я знаю, что он сопровождал её, когда она играла в детектива.

— Возможно, но, как я уже сказала, Катриона не имеет к этому никакого отношения.

Молоток опускается. Я вижу, как он летит, слишком быстро, чтобы быть поддельным ударом, и я распахиваю дверь и бросаюсь на Финдли. Он отступает. Возможно, снова притворяется. Мне всё равно. Главное, что его молоток больше не нацелен на голову Грея.

— Хотел поговорить со мной? — говорю я, пока он вскакивает на ноги.

Он ругается сквозь зубы.

— Это значит «нет»? — спрашиваю я, размахивая ножом. — Клянусь, я слышала своё имя. Ну, что-то вроде того, по крайней мере.

Он стряхивает с себя гнев и находит в себе силы для насмешки.

— Типичная американка. Удивительно, что ты не закричала «йиппи-кай-ей».

— Я не американка, — отвечаю я. — Ты не слышал, как я извинялась за пролитый кофе? Могла бы и кленовый лист на лбу себе нарисовать.

Мы стоим друг против друга. Между нами пять футов. Грей с одной стороны, Айла с другой. Грей без сознания. Айла связана и благоразумно молчит. Любой из них может стать целью, поэтому я встала между ними. У самозванца молоток, и хотя это не пистолет, я не собираюсь попадать под его удар.

— Кажется, ты рвёшься поговорить со мной, — говорю я. — Ну, по крайней мере, поговорить обо мне. Немного одержимо. Довольно жутко, если честно. Но это ты, как я понимаю. Крайне жуткий.

Я болтаю, оцениваю и отвлекаю его, но что-то из сказанного задевает его неожиданно глубоко, он бледнеет. Ладно, тогда.

— Поведение типичного серийного убийцы, — продолжаю я. — Я надеялась на что-то лучшее. По крайней мере, более интересное. Пожалуйста, скажи мне, что ты не мочился в постель и не мучил маленьких животных.

Этот удар идёт мимо, его лицо расслабляется, возвращается ухмылка.

— Значит, ты полицейская? — Его смех раздаётся как лай гиены. — Я так и думал, по тому, как ты обращалась с телом, по всем этим разговорам о поиске убийцы в толпе.

Чёрт. Я забыла об этом. Он наблюдал за мной в тот день так внимательно. Не был сбит с толку моими действиями. Изучал их. Вот почему он расспрашивал Айлу обо мне. Он понял, что я коп. Современный коп. Это делало меня опасной.

Он ухмыляется.

— Это должно быть так унизительно для тебя. Полицейскую убивает серийный убийца. Ты даже не охотилась за мной. Просто вышла на пробежку. Тебя схватили, как любую глупую корову.

— Знаешь, что действительно унизительно? Серийный убийца-путешественник во времени, поверженный девчонкой в этом платье. — Я показываю на себя. — Попробуй бороться с преступностью, будучи девятнадцатилетней викторианской горничной. Это намного сложнее, чем убивать людей, будучи викторианским констеблем. У тебя были все преимущества, и ты всё равно облажался.

Он бросает в меня молоток.

Айла кричит предупреждение, но я уже прыгаю в сторону. Молоток всё равно задевает моё плечо, разворачивая меня. Затем раздаётся выстрел. Я думаю, что ослышалась. Должна ослышаться. Дырка от пули в стене говорит, что мне это не показалось.