Раскол

Хуже всего было то, что он не мог покинуть свой пост. Караульные смены у призрачных стражей никогда не заканчивались. Призраки были говорящими надгробиями, не способными покинуть сияющее кладбище Прахва. Храмы правосудия Сената Азориус служили прибежищем для тысяч мелькающих покорных привидений, подписавших когда-то не тот формуляр, или, еще хуже, будучи при жизни недалекими людьми, самостоятельно запросивших подобную загробную службу.

Умом Кос понимал, что он бы желал просто оставаться мертвым. Он уже достиг предела злости, раздражения и досады от своего положения. То, что ему удалось собрать по кусочкам из воспоминаний о том, кем он был, указывало на то, что это было последним, чего он мог хотеть при жизни. И все же, он стоял здесь, если так можно выразиться. Он был вполне целостным и плотным, если не покидал территорию Азориус. Если он попытается ее покинуть, то раствориться в воздухе. Он не пытался.

– Доброе утро, Трибун, - обратился он к очередному припозднившемуся. Сенат Азориус начнет свое заседание всего через пару минут, но Трибун Нарусков не проявлял никаких признаков спешки, как и никаких признаков того, что он услышал бодрое приветствие от привидения. Кос пожал призрачными плечами в сторону своего напарника, призрака по имени Кастелл. Кастелл, как обычно, пожал плечами в ответ, и они оба повернулись посмотреть, кто пройдет следующим. Кос однажды пытался поговорить с Кастеллом, и пожалел об этом. Кастелл не умел вести короткие светские разговоры, что лишь увеличивало без того бесконечную скуку Коса.

Четыре часа квази-небытия были не единственным способом того, как Азориус обеспечивал здравомыслие призрачных стражей - утрата памяти была задумана для того, чтобы предотвратить развитие у призраков слишком большого количества их прошлой личности, личности, которая могла нарушить проверенную временем формальность Сената Азориус и его судов.

Иногда, длинными, темными ночами он видел бесов и их сородичей, проходящих через нижние башни, носясь с различными заданиями из Старого Рава и обратно. Он когда-то знал одного беса. Павел? Пилкин?

Азориус взяли от Коса только то, что им было нужно. Он помнил каждый закон, который он когда-либо учил, и подозревал, что в его сознании было гораздо больше тех, что были заложены Азориусовскими эктомагами.

Поэтому к огромному удивлению и шоку, на который только было способно приведение, Кос понял, что он явно узнает подымающуюся по ступеням женщину. "Женщина" было, на самом деле, не точным словом. Она была женского рода, в этом сомнений быть не могло, но она была вовсе не человеком. Она на целый фут возвышалась над паладинами, идущими по обе стороны от нее, а пара ее золотых крыльев искрилась в утренних лучах. Он увидел ее, и тотчас же вспомнил ее имя. В то же время, он знал, что это было не настоящее ее имя, а прозвище. Прозвище, которое дал ей он сам. Или нет?

Был всего один способ выяснить это.

– Пушок, - сказал Кос.
– Это ты?

Глаза ангела широко распахнулись, когда она услышала его голос. Пара крупных паладинов в серебряных доспехах, конвоирующих ее вверх по лестнице, с силой толкнули ее вперед, проходя мимо Коса. Пушок открыла рот, чтобы что-то сказать, но звука не последовало. В этот момент Кос увидел, что у ангела были не только скованы запястья рук, на ней также были знакомые зажимы на крыльях, которые она носила, служа в Лиге Воджеков.

Она часто была его напарницей. В этом, по крайней мере, он был уверен.

Он также был уверен, что провел долгие годы жизни в поисках ее. Она была последним, что он увидел перед смертью. Крылья. Он видел, как она летела к нему.

Паладины, ведущие Пушка в Прахв, толкнули ее в затылок с такой силой, что ей едва удалось устоять на ногах, и она, спотыкаясь, пошла вверх по лестнице. Кос пытался повернуться и пойти за ней, но почувствовал, что как будто он упирается в невидимую стену, удерживавшую его на месте. Один из паладинов взглянул на него с подозрением и рявкнул, - Знай свое место, призрак.

Мертвый Агрус Кос был вынужден подчиниться. Но это не означало, что он не мог наблюдать, как паладины тянули и толкали ангела за собой сквозь огромный арочный проход Прахва.

– Доброе утро, страж, - раздался хриплый голос рядом с ним. Вынужденный ответить на приветствие, он обернулся и кивнул.

– Министр Булвик, - сказал он автоматически.
– Доброе утро.

Кос и Кастелл вернули свое внимание на лестницу и медленную процессию министров и других чиновников, направлявшихся в залы закона и правосудия.

Образ ангела плясал в уголках его сознания. Проход закованного в кандалы существа уже растворился в его памяти. Птица Рух пролетела перед солнечным диском, затянутым плотными облаками, обещающими долгие дожди.

– Доброе утро, Министр, - повторил Кос, получил кивок от еще одного прибывшего сенатора и кивнул ему в ответ. Кос слышал крики и свист на вершине ступеней, но держал внимание на прибывающих.

Агрус Кос был мертв, но его дух продолжал жить. Дух не был особенно счастлив от этого, но вы бы никогда этого не узнали из его уст.

* * * * *

Патруль воздушных 'джеков был не первым, кто увидел возвращение Парелиона в Равнику. Но Воздушный Маршал Шокол Венслов была первой, кто вошла в него, для более тщательного рассмотрения.

Летающий штаб ангелов Борос, отсутствующих еще с Декамиллениума, появился прямо над Утварой несколько часов ранее, из-за облаков, задрожавших от раскатов священного грома и неестественно алых вспышек молний. Остатки населения Утвары едва ли заметили его, занятые собственным выживанием под натиском нефилимов, продолжавших превращать в руины их поселение.

Сперва Венслов, опытная наездница на птицах Рух, знакомая с огромным количеством различных психологических состояний, вызываемых усталостью и разряженным воздухом после нескольких часов полета в открытом небе, решила, что это какой-то мираж. Патрульные возвращались в гнездо, для восьми часового отдыха перед вылетом на следующую четырнадцати часовую смену - четыре часа на земле, с бумагами, десять в воздухе.

Как она вскоре убедилась, это был не мираж. В одну секунду небо было пустым, не считая обычного рассветного движения - верховые птицы, пассажирские летучие мыши, мелкие личные дирижабы и их более крупные грузовые родственники, и несколько граждан Равники, способных летать самостоятельно, парили то тут, то там, между почтовыми соколами. Штормы накатывали на береговую линию на востоке, не обычные для этого времени года, но и не неслыханные.

В следующее мгновение, золотой замок под тяжелыми парусами выплывает из облаков, на десять часов от нее. Он был таким же плотным и настоящим, как обычно. Когда-то он составлял верхнюю половину ДомаСолнца, и все еще причаливал к нему время от времени.

– Крокт, - выругалась Венслов вполголоса, и сразу же произнесла короткую молитву покаяния за осквернение обители ангелов повседневной бранью. Воздушный маршал подала рукой сигнал ее напарнику подлететь на расстояние крика.

– Лейтенант, - крикнула Венслов через высотные ветра, гудящие в вершинах городских башен вокруг крыльев ее летного шлема, - доложи об этом в Центральный Форт. Я пойду, поприветствую...
– воздушный маршал замолчала и взглянула на Парелион. Он все еще был далеко, но летел прямо на них - и далее, к Центру - на всех парусах. Ну, почти на всех. Было что-то очень странное в этом знакомом, но давно исчезнувшем воздушном штабе ангелов Борос, помимо его беззвучного появления высоко, в небе Равники. Многие его мачты были пусты, или разрушены до основания. Одна из шести массивных воздушных сфер на корпусе крепости, удерживавших ее в воздухе, была почерневшей и разбитой, с тонкой струйкой маслянистого дыма, струящейся из нее. Несколько шпилей, ранее возвышавшихся в центре Парелиона, образуя остроугольную арку, были разрушены, а их обломки дымились и искрясь магической энергией.