Расколотое сердце кондитера

— Зачастую чужие домыслы намного опаснее правды, — сказал Василий, хлопнув по коленям. — К тому же сейчас, Лида, это ты сидишь на троне Марципана, а не король Миндаль.

Он встал с кресла, подошел к Лиде и поцеловал ее в лоб.

— Но хватит разговоров о политике, сегодня все-тки праздник. У тебя запланировано еще много встреч, не будем отнимать время у других гостей.

— Мы будем рядом, поэтому ни о чем не беспокойся.

— В стенах дворца мне ничего не угрожает, — подставляя щеку для поцелуя матери, произнесла Лида. — Куда вы пойдете?

— Встретимся со старыми знакомыми, — чмокнув дочь, сказала Татьяна. — Мы еще зайдем, когда закончатся те, кто желает с тобой поздороваться.

— А они закончатся? — страдальчески прошептала Лида, вспоминая, сколько карет увидела в окне этим утром.

Следующими посетителями были марципанские аристократы. Многих из них Лида если и видела раньше, то совершенно точно не помнила ни их лиц, ни знатных фамилий. Пастила то и дело жестикулировала ей, призывая Лиду улыбаться, когда та, слушая очередные поздравления, уставала следить за выражением своего лица.

Когда двери в очередной раз открылись, в комнату проник сладковатый аромат сочных яблок.

— Ах, Ваше Величество!.. — Маркиза де Тарт вошла в комнату вместе со своим отцом, и отпустила его локоть лишь на миг, чтобы сделать реверанс. — Вы выглядите сегодня просто превосходно!..

Маркиз де Тарт смирил дочь быстрым взглядом, видимо посчитав, что та поздоровалась с королевой со свойственной ей беззаботностью. Но заметив, как Лида расцвела при виде Шарлотки, деликатно прокашлялся и так же поприветствовал королеву.

— Поздравляю с днем свадьбы, Ваше Величество.

Шарлотка огляделась, кивком головы поздоровалась с Пастилой и заметно погрустнела. Видимо рассчитывала встретиться здесь с Зефиром.

«А нет его тут», — подумала Лида, затаив на покровителя детскую обиду.

Он, как член ее семьи, в этот день еще ни разу не попался ей на глаза. Не пришел пожелать доброго утра и хорошего дня, не поздравил со свадьбой и до сих пор не видел, как идеально сидело на ней белоснежное платье, которое, как сказала Пастила, госпожа Арахис закончила этой ночью, еле-еле успев в срок.

— Ваше Величество, позволите?..

Шарлотка подошла к Лиде и взяла ее за руки, крепко сжав пальцами ее ладони.

— Я так счастлива за Вас и Его Высочество, — произнесла она. — Правда никак не могу понять, когда между вами вспыхнули чувства?

У Лиды нервно дернулись уголки губ, когда она попыталась скрыть за улыбкой свой испуг.

— Разве для такой нехитрой науки, как любовь, нужно много времени? — спросила Лида у Шарлотки, подмигнув ей. — Приношу Вам, маркиза, свои извинения за то, что мой покровитель сейчас не здесь.

Лицо Шарлотки вспыхнуло маковым цветом, глаза у девушки заблестели, и она резко выпустила руки Лиды из своих, приложив ладони к пылающим щекам. По всей видимости, она совершенно не стеснялась вести себя подобным образом перед отцом. Что было, по мнению Лиды, странно. Ведь если бы маркиз де Тарт знал о чувствах дочери к Зефиру, то вряд ли бы решил выдать ее замуж за Трюфеля. Как никак, она была его единственным и любимым ребенком.

— Ой, ну что ты, дорогая, — забывшись, проговорила Шарлотка, — я ведь пришла к тебе, а не к Зефиру!

В это Лида охотно верила. И все же, будь тут Зефир, Шарлотка была бы еще счастливее.

Следующими посетителями были королева Ваниль и королева Киндаль.

Решив, что они должны были прийти одними из первых, Лида удивилась, поняв, со сколькими гостями уже успела поздороваться. Время медленно приближалось к полудню.

— Ваше Величество, — Лида сделала реверанс, посмотрев сначала на мать Безе, а потом и на королеву соседнего государства. — Ваше Величество.

Киндаль выглядела уставшей, под ее глазами залегли глубокие тени, кожа лица казалась нездорового серо-оливкового цвета, словно женщина уже несколько дней страдала от тошноты.

— Принц и принцесса?.. — осторожно спросила Лида, коротко взглянув на королеву Ваниль. Могла ли она интересоваться их самочувствием? — Как они?..

— Все еще без изменений, — ответила ей Киндаль, сумев выдать благодарную улыбу. — К сожалению, противоядие, которое разработали цитронийцы, не подействовало.

«Чего и следовало ожидать, — отчего-то пришло Лиде в голову. — Кизил сказал, что противоядия не существует».

— Отсутствие изменений, означает отсутствие ухудшений.

Киндаль кивнула, пусть она и желала всем сердцем иного, но пока состояние ее детей было стабильно, ей и этого было достаточно.

Отсутствие плохих новостей само по себе хорошая новость.

— Я пришла сказать, что вместе со стражниками Марципана, охрану дворца и прилегающих территорий осуществляют рыцари ордена Великой Макадамии. Волноваться не о чем, церемония пройдет так, как положено.

— Благодарю Вас, Ваше Величество.

— Но после нее я сразу же покину Баттенберг, — словно не услышав благодарности, продолжила Киндаль. — Не хочу подолгу находиться вдали от своих детей.

— Конечно.

— Мы все понимаем, Киндаль, — взяв сестру мужа за руку, произнесла королева Ваниль. — Я благодарю тебя за все, что ты для нас делаешь.

— Иначе и быть не может. Марципан и Макадамия неразделимы.

«Так и есть», — подумала Лида, смотря на двух королев.

Никто и ничто не сможет разрушить союз между двумя королевствами. Ни время, ни злопыхатели. Которые, к слову, вскоре явились, в лице одной единственной персоны.

— Его милость, герцог Джелато, приносит свои извинения за невозможность лично поздравить Ваше Величество со свадьбой, — произнесла девушка с красными волосами после того, как присела в глубоком реверансе. — Герцог передает Вам свой свадебный подарок.

Доверенное лицо Джелато отдала коробочку с неизвестным содержимым Пастиле, и та отложила ее в сторону к другим подаркам. Открывать коробочку в ближайшее время Лида не собиралась, ей в принципе не было дела до подарка Джелато. Куда больше ее интересовала личность стоявшей напротив нее девушки.

— Вы иргийка?

— Все так, Ваше Величество. Меня зовут Рибес.

— Почему… иргийка представитель парфийцев?

Это не укладывалось у Лиды в голове.

Нет, конечно, никто не мог запретить иргийке жить на территории Парфе. Но Лида сомневалась, что герцог Джелато приблизил бы к себе, так сказать, иностранца. Еще и отправил бы его вместо себя в Баттенберг.