Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
— Тогда, — воскликнул макадамиец, — прошу, следуйте за мной, Ваше Величество! Друзья мои, я рад пригласить всех вас в Козина!
Толпа заликовала.
Кто-то привел в движение механизм открытия врат. Скрипнув, они стали отворяться вовнутрь, и Лида от неожиданности отшагнула назад, испугавшись. Но почувствовав на своей спине руку Зефира, облегченно выдохнула и поборола в себе желание обернуться назад. Тепла, исходившего от ладони покровителя, было достаточно для того, чтобы она вновь нашла в своем сердце храбрость.
Лида знала, что Зефир и Пастила будут рядом с ней на протяжении
Но мелькнувшая в голове мысль заставила сердце трусливо сжаться.
«Принц Безе тоже так думал».
Толпа вокруг Лиды продолжала кричать и радоваться, хлопать в ладоши и даже свистеть. Свет внутри врат Маршмэллоу имел приятный салатовый оттенок, легкий запах сладостей кружил голову, отчего перед глазами у Лиды на миг все поплыло. Или дело было не в запахе, а в духоте? Вокруг Лиды было столько народа и ей казалось, что столь необходимого для жизни кислорода ей просто не достанется.
— Давай, иди, все ждут, — услышала она. — Я пойду прямо за тобой.
Толпа вокруг начинала уплотняться и, зная, что никто не заметит, Зефир позволил себе вплотную подойти к Лиде и сжать пальцами ее вспотевшую от волнения ладонь.
— Не бойся, я с тобой.
Вздернув подбородок, Лида расправила плечи, выпятив вперед грудь и, шагнув вперед, прошла следом за макадамийцем.
Проходя через яркий свет, Лида попала в прохладные летние сумерки вечернего Козинака.
И тут же Лиду оглушила волна новых ликований.
Музыка буквально плыла по улицам столицы Макадамии, и вместе с ней в танцах плыли и те, кто во всю уже праздновал один из главных праздников Птифура. Лида не смогла сдержать стона восхищения. Козинак пылал в красных флагах и лентах, в оранжевом свете бумажных фонарей.
Лида оглядывалась по сторонам, словно ребенок, задыхаясь от восторга. Ей нравилось, как украсили к празднику Баттенберг, но Козинак был на совершенно другом уровне, в нем царила другая атмосфера, заставляющая Лиду пылать от желания присоединиться к всеобщему веселью.
Лишь Зефир, продолжавший крепко сжимать ее руку, не давал Лиде пуститься в пляс, поддавшись всеобщему ажиотажу.
— Здесь так красиво, — взглянув на него, выкрикнула Лида, стараясь перекричать толпу.
Видя блеск в ее глазах и улыбку, которая давно не появлялась на лице подопечной, румянец на ее щеках, ощущая сбившееся от счастье дыхание Лиды, Зефир отчего-то почувствовал укол совести, вмиг разлившийся по всему его телу. Если бы он только настоял на том, чтобы она не участвовала в турнире…
— Зефир!
Лида дернула его за руку и свободной рукой указала на возвышавшийся над городом дворец Макадамии.
— Он больше нашего! Да он же просто огромный!..
Зефир усмехнулся. Что-то столь незначимое еще могло удивлять Лиду? Восхищать ее? Зефир вдруг понял, что слишком многое возложил на ее хрупкие плечи, оставив в Баттенберге одну. И на сегодняшнем балу ей объявят новость, которая повергнет в смятение не только ее, но и весь Птифур.
Если бы он только нашел в себе силы ослушаться приказа
королевы Ваниль и все ей рассказать до того, как эта новость заставит ее сердце вспыхнуть от ненависти к нему. И ко всем.— Зефир?..
Лида видела, что что-то тревожило ее покровителя. Его оттенка спелой сливы брови сошлись на переносице, губы были сжаты в тонкую полоску, плечи напряжены настолько, что руки Зефира пробивала мелкая дрожь.
— Зефир?..
«Не отвлекайся», — смогла прочитать Лида по губам Зефира, не услышав его голоса.
Он отпустил ее руку и, подтолкнув вперед, призвал королеву Марципана начать ход к дворцу королевства Макадамия.
Глава 7
Да, не так Лида представляла себе этот бал.
Совсем не так.
Сидя на большом троне с широкой сидушкой, на которой уместилась бы еще одна такая же Лида, Лида со скучающим видом возвышалась над бальным залом, в разы превосходящим такое же помещение в марципанцком дворце. Рядом с ней, на таких же тронах, отличавшихся друг от друга разве что цветовой гаммой, сидели король и королева Макадамии: Пекан и Киндаль.
«Так вот как выглядит тот, кому удалось обворожить неприступную принцессу-королеву Киндаль», — вспомнив о последнем уроке господина Эклера, подумала Лида.
Король Пекан разительно отличался от короля Миндаля и больше был похож на задумчивого философа, чем на монарха. Его темно-каштановые волосы были коротко подстрижены, но раздвоенная челка свисала по бокам лба, смягчая черты лица короля. На его остром с горбинкой носу покоились небольшие очки в золотистой оправе, уголки тонких губ были опущены вниз. От пристального, цепкого взгляда зеленых глаз не ускользнул ни один гость этого празднества, и Лида часто замечала его взгляд на себе.
Она бы не сказала, что король смотрел на нее как-то холодно или враждебно. Нет, все было совсем не так. Скорее всего, предполагала Лида, король был обеспокоен тем, что на балу находились парфийцы и при каждом удобном случае проверял, все ли было в порядке с юной королевой.
Королева Киндаль, несмотря на худобу, внешне была точной копией короля Миндаля. Длинные волосы оттенка молочного шоколада с прямым пробором были аккуратно сплетены и закручены на затылке в невысокую пирамидку. Взгляд ее был суров, и даже золотистые крапинки в глазах цвета грецкого ореха не могли смягчить его. Из-за высоких скул и длинной шеи казалось, что королева Киндаль смотрела на своих гостей свысока и с неким презрением, хотя Лида и понимала, что ничего подобного в мыслях королевы не было.
Позади каждого трона стояли стражники, а Фундук занимал почетное место между троном Лиды и троном короля Пекана. По правую руку от Лиды стоял трон представителя Ирги. Вот уж кто и в самом деле наслаждался яркими красками бала, так это царь Кизил.
Своими красными, собранными в высокий хвост длинными волосами он напоминал Лиде Барбариса. И, пожалуй, из всех собравшихся здесь правителей Птифура Кизил был самым молодым, на вид лет двадцати пяти. Насколько Лида помнила, Кизил был племянником бывшей царицы, так и не вышедшей замуж и скончавшейся от болезни некоторое время назад.