Расколотый мир
Шрифт:
И снова перебирал в уме всех вероятных и даже маловероятных кандидатов в «мстители». И не находил их.
С другой стороны, мстительность – это определенное отклонение. Ну ладно, в пылу обиды, тут как раз все понятно, но месть спустя время, тщательно вынашиваемый план, – это уже сдвиг по фазе. А здесь Кис не был силен.
Как-то Александра ему сказала: «Ты нормальный, Алеша!»
Он тогда даже немножко обиделся. И Саша ему ответила: «Ты что, Алеша, это же и есть комплимент! Комплиментище даже! Ведь это только слово такое: норма, нормальный. Вроде эталона или сверхточного гринвичского времени. Все же остальные часы в мире непременно
Помнится, Кис тогда удивился ее парадоксальному ходу мысли (Александра на это мастерица!) и даже смутился, но принял ее комплимент без лишнего ханжества. Он чувствовал, что так оно и есть. «Идеальный» он или нет, но нормальный, это точно.
Хотя иногда «нормальность» играла с ним злую шутку, ставя пределы его пониманию психологии преступника. И сейчас он не знал, совсем не знал, в какую сторону устремить свой взгляд, куда направить свои мысль и стопы…
К счастью, зазвонил телефон. Серега:
– Мы нашли такси, которое отвозило инвалида от «Речного вокзала» вскоре после взрывов! Правда, с параллельной улицы, но других инвалидов в колясках в тот день у таксистов не было в данном районе. Так что это наш! Водила уже едет к нам, подтягивайся, Кис!
Наконец-то! Наконец наметился хоть какой-то просвет!
…Таксист посмотрел на фотографии инвалида, сделанные из кадров той видеозаписи, что прошла в новостях, и кивнул: «Похож».
Высадил он инвалида у жилого дома в районе «Красных Ворот» – таксист на номер здания внимания не обратил, ему чего! Сказали: «К этому дому», он и подрулил. Но вызвался показать: зрительная память у него хорошая, он помнил место.
Кис с ним поехал один: Серега анализировал информацию с заводов, выпускающих пиротехнику, и из магазинов, ее продающих.
Ехали они минут сорок пять, из-за пробок. Наконец таксист указал на дом, у которого высадил инвалида, и укатил по своим делам. Алексей тут же, с мобильника, передал адрес Сереге.
– Поскольку старики-разбойники показали себя людьми предусмотрительными, то вряд ли это его дом. Высадился у какого-то плюс-минус соседнего, – произнес он.
– Океюшки, – отозвался Серега. – Сейчас сделаем запрос по инвалидам данного квартала!
Кис решил остаться на месте в ожидании информации от Сереги. Инвалид живет где-то здесь, в окрестных домах, и они его найдут. Рано или поздно!
Но лучше, конечно, рано. Поэтому Кис принялся задавать вопросы местному населению, выбирая в основном женщин, а среди них тех, кто имел возможность часто бывать на улице: мамаш с колясками, собачников, консьержек, вышедших подышать оттепельным воздухом и потрепаться с коллегами из соседних подъездов.
Мало-помалу, от разговора к разговору, сыщик добрался и до дома, в котором обитал инвалид. Оставалось только узнать его подъезд и квартиру.
Он снова окинул зорким взглядом аборигенов, намечая очередную жертву, способную удовлетворить его информационные потребности.
И в этот момент позвонил Серега.
– Я уже нашел дом, – дело только за квартирой, – сказал Кис.
– Второй подъезд, квартира шестьдесят один, – сказал Серега. – Я тоже выезжаю!
…Никогда еще Колян не чувствовал себя таким несчастным. Может, потому, что никогда еще не претендовал
на большее, чем давала ему жизнь. Всегда довольствовался тем, что было… Оттого и жил спокойно, наверное?А тут вдруг раздразнился мечтами. О том, чего у него нет. Словно жизнь поманила его пальчиком, сладко кивая и нашептывая: «Машинка, машшиинка!»
Да не жизнь, при чем тут она! Васян, Васька, подлец! Поманил его этой мечтой! Заверил, что она у них в руках!
А в руках у них образовался пшик.
И машинки у Коляна уже не будет. Никогда…
Впрочем, эти сожаления показались ему вскоре ерундовыми. Совсем не трагическими, как он думал еще вчера вечером и сегодня ранним утром, в которое его подняла из кровати мысль – или сон? – о машинке. Потому что ближе к одиннадцати в дверь позвонили, и когда он эту самую дверь открыл, то сразу получил такой удар в челюсть, что все мысли о машинке разом вылетели из черепушки.
Коляска выручила, чуток самортизировала, откатилась назад… А то бы Коляну ни в жисть с докторами не расплатиться!
– Над инвалидом-то легко силу демонстрировать, да? – попытался он высказать обиду.
Вошедший в его квартиру человек приблизился вплотную к его креслу, уставился Коляну в самые глаза и процедил с тихой ненавистью:
– На чужой беде наживаться – так можно? А в зубы за это дать нельзя? Ты сразу убогий и безногий, лежачего не бьют, так, по-твоему?!
Колян молчал. Он понял, что за человек к нему пришел. По фотографии с Митькиных «копий» узнал…
Машинка-а-а!
Машинка.
Стыдоба-то какая… За машину две жизни детские продал… Господи, да неужто так и есть: продал, как Иуда последний?!
Он даже не знал, что сказать. Но человек стоял совсем близко, и глаза его жгли.
– Бес попутал, – произнес Колян. – Бес…
Кис ненавидел подобные уловки. Перекладывание ответственности с себя на беса или на кого угодно. Ему жгуче хотелось снова ударить этого человека. И не раз. Бить его долго, до усталости в кулаках, каждым коротким ударом выражая суть тех слов, которые он имел ему сказать.
Но инвалида он бить не мог.
– Тебя как звать? – спросил он, шумно выдохнув и стукнув правым кулаком в свою левую ладонь.
– Николаем… Петровичем…
– Бес, значит, тебя попутал?
– Бес, – живо закивал Колян, которого такая версия устроила бы вполне.
– Скажи, Николай Петрович, а совести у тебя нет?
– Ну как же… – немного осмелел Колян, в надежде, что его больше не собираются бить. – Есть!
– Тогда при чем тут бес?
Петрович задумался. Но так и не понял, ни при чем тут бес, ни даже о чем его человек спрашивал.
Алексей тоже задумался. О связи добра с интеллектом. Доброта без интеллекта вечно оборачивается злом. Зло без ин… Ну, зло, оно и есть зло. С этим все понятно. Как любит говорить Серега: «От хитрости ума не прибавляется». А вот с добром куда сложнее. Глупость его перерождает. По глупости, по недомыслию, добро кормит своей энергией зло, поступая в полнейшее его распоряжение…
Впрочем, не беседовать же об этом с Николаем Петровичем, опасливо подобравшимся в своем инвалидном кресле.
– Расслабься, Петрович. Бить тебя не буду, если правду скажешь. Ты участвовал намедни в фейерверках на «Речном»… Это не вопрос, не тщись, ответ я знаю. Там еще другой человек был: вы вместе это затеяли! Мальчишек подговорили, они вам службу сослужили… Так?