Расколовшаяся Луна

Оставайся рядом с ней. Это твоё задание, твоя святая ответственность. Ты мне для этого нужен.

Самая большая трудность Елизаветы будет состоять в том, скрыть свои мысли от Францёза. Если ты заметишь, что это выходит из-под контроля, я прошу тебя всеми средствами, которые тебе доступны и по натуре ненасильственны, отвлечь её.

Я скрежещу зубами, в то время как пишу это, но мне нужно по поводу этого научить тебя некоторым вещам, которые равным образом интимны, как и незаменимы. Я думаю, ты знаешь, что я имею в виду под "всеми средствами". Обольщение одно из них. Эли не просто соблазнить, но она очень чувствительна. Боюсь (нет, я надеюсь), что она отвергнет твоё предложение.

Но если её отчаяние станет настолько большим, что она его примет, тогда веди себя как мужчина, а не как мальчик. Это не должно быть трудным для тебя; она красивая штучка со сказочной попкой и кожей, которую я мог бы проглотить (и это не только из-за моей демонической натуры). С ней можно сделать много вещей правильно, но, к сожалению, ещё больше не правильно. Ни к чему не принуждай её. Если ты всё же сделаешь это, то я подвешу тебя за твои яйца. В Арктике, когда белые медведи голодны."

Мой юмор поборол моё смущение, и я злорадно захихикала.

– Белые медведи, не так ли?
– проворчал Тильман. Я только усмехнулась и продолжила читать, но моё лицо так горело, что один момент я не могла разобрать ни одной буквы.

"Не используй то, что ты теперь знаешь, в своих интересах. Прибегни к этому только тогда, если будет казаться, что больше нет другого выхода. Может быть, будет достаточно поцелуя. Может быть, только твоей близости. Но всё подойдёт, если это спасёт вас и поможет скрыть ваши мысли.

Укрепляй её доверие по отношению ко мне, всегда, когда подвернётся удобный случай. Это ключ ко всему. Она должна доверять мне, чтобы не случилось. Если она больше не будет помнить об этом, тогда сделай это ты.

Мы увидимся, когда состоится схватка. Я благодарю тебя. Колин."

Я смущённо молчала, и это длилось примерно пятьдесят километров и две вспыхивающие камеры скорости, пока я наконец не откашлялась и моих губ не покинул тот вопрос, который крутился у меня в голове с того момента, как прочитала письмо Колина.

– Что ты теперь обо мне думаешь?

– Что тебя сложно соблазнить, - ответил Тильман, ухмыляясь, не отрывая взгляд от дороги.

– Ха-ха, - проворчала я.
– Это был бы практически инцест.
– Усмешка Тильмана усилилась. Потом он снова стал серьёзным.

– Я знал только то, что там написано. Но то, что случилось в схватке и почему ты стала такой экстремальной в последние дни - не имею представления.

– Хм. Я думала, ты не любишь приказы. Это письмо только ими и изобилует ...

– Я не принципиально имею что-то против приказов. Если они исходят от людей, которые уважают меня, и приказы имеют смысл, то я выполняю их. Ну, я знал, что ты должна была идти, когда он позовёт тебя. По крайней мере, так я интерпретировал письмо. Но, Эли, что он сделал с тобой там, внизу? Ты другая, не как раньше. Ты ведь не станешь ...?

– Маром?
– Я засмеялась.
– Нет, я так не думаю. Я чувствую себя вполне человеком. Никаких более тонких чувств, чем уже и так были, никакого голода на сны и у меня многое что болит. Но мне это всё равно. Со мной всё в порядке, в самом деле.

– Мидазолам, - пробормотал Тильман.
– Это напоминает мне мидазолам.

– О чём ты говоришь?

– Разве ты не знаешь об этой штуки? Я получил её тогда, когда на меня напал медведь, и они вправляли мне руку с местной анестезией. Самый лучший наркотик, который только существует. У тебя адская боль и зверский шок, но тебе это всё равно. Ты чувствуешь себя хорошо, сильным и чистым, ничто не может тебя потрясти. Именно такое ты и производила на меня впечатление, когда пришла к нам, после схватки.

– Правильно, - ответила я коротко, потому что что-то сзади нас отвлекло меня, хотя в машине было тихо. Я посмотрела в зеркало заднего вида и прямо в распахнутые глаза Джианны. Пауль спал, облокотившись на окно.

– Помоги, - сформировал её рот.
– Помоги мне.

– Остановись!
– заревела я. Тильман так сильно нажал на тормоза, что машину занесло, но он тут же убрал ногу с педали, и после одного драматичного поворота Volvo снова вернулся в клею. Если бы другие автомобили были на дороге, то эта неприятность означала бы конец нашего маленького путешествия. Но так Тильман благополучно припарковал Volvo на обочине. Я снова повернулась к Джианне, которая, несмотря на этот манёвр, оставалась сидеть неподвижно.

– Не шевелись, Джианна. Его когти не должны разорвать тебе кожу. Нельзя, чтобы пошла кровь. Хорошо?
– Она закрыла свои веки, чтобы дать понять, что поняла меня. Рука Колина вцепилась в её плечо. Я не знала, проник ли он уже в её мечты и хватило ли для этого только контакта его пальцев, но он был Камбионом. Может быть, ему удастся похитить, не прижимая к себе человека. Но возможно это был только рефлекс.

Я перелезла на заднее сиденье и осторожно высвободила один коготь за другим из пуловера Джианны. Они порвали тонкую шерсть, но её кожа осталась невредимой. С грубой силой я оттолкнула руку Колина назад к его телу, где она высвободилась из пут и, наверное, взлетела вверх, без того, чтобы он смог что-то против этого сделать. Молча я достала буксировочный трос из коробки с инструментами и обвязала им дополнительно к другим верёвкам так сильно вокруг его запястий, что мне самой было больно. Его белоснежная кожа лопнула, и сразу же просочилась голубая кровь.

Извини, подумала я и коснулась его волос. Закричав, я отпрянула. Они обожгли меня. Быстро образовался красный кровоподтёк на моей ладони. Значит, проявления ласки были не очень хорошей идеей. Я быстро перелезла вперёд, на переднее сиденье. Джианна легла плашмя на заднее, вместе с Паулем, который, к счастью, проснулся только после атаки Колина и теперь, защищая, обнимал её.

– Перекусить было бы сейчас не плохо, - сказал Тильман мечтательно, после того как снова привёл машину в движение. Перед нами появился Котбус. По крайней мере, мы были недалеко от польской границы. Черноту неба сменил туманный тёмно-серый цвет. Нет, у нас не было времени, чтобы поесть.

– О да, - всё же согласилась я с ним. Мы вели себя как в фильмах про катастрофу. Разговор о пустяках, чтобы создать ощущение близости. Я так часто это видела.

– Багет, - подыграла я.
– В Кёльне был гениальный магазин, где продавали багеты. Я бы взяла с ветчиной Серрано. И Пармезаном.

– А я Капрезе. С помидорами и моцареллой, - увлёкся Тильман.

– Багет с Капрезе, - раздалось презрительно с заднего сиденья.
– Это не Капрезе. Это дешевое дерьмо. Моцарелла из коровьего молока.

– Смешно! Он должен состоять из молока буйвола. Вам нужно заказать Капрезе в Италии ...

– Может быть, мы ещё так и сделаем, - сказал Тильман так тихо, что только я могла это слышать. Да, если всё здесь пройдёт успешно, Италия была нашей следующей целью. Но ещё мы не знали, как высока была цена за жизнь Пауля. Кровь Колина шумела так медленно и громко по его артериям, что у меня заболела от этого голова. Мары могли умереть только в схватке против других Маров. Но Колин не сказал мне, как долго может длиться эта агония.