Расколовшаяся Луна

Но мои мышцы на руках, ногах и спине разогрелись и стали эластичными, треск в позвоночнике утих, и поэтому я попыталась выполнить одно из моих любимых упражнений в балете, когда я стоя вытягиваю ногу вверх к уху. Я точно была не самая изящная балерина между всеми этими куколками, но в этом ни одна другая девчонка в подмётки мне не годилась. Теперь же я потеряла равновесие и позволила упасть себе на свой зад, прежде чем могло произойти что-то похуже, и увидела краем глаза тёмную тень, появившуюся над волнами. Колин. Снова как раз в самый нужный момент.

Чайки, крича, кружились вокруг его головы и воровали маленькие раковины и других существ из его извивающихся волос, когда он, как сам Нептуна, глаза светло-зелёные в свете солнца, вышел из прибоя. Я не осмеливалась пошевелиться, хотя бедро, рядом с моим ухом, начало дрожать.

– Ты подаёшь мне творческие идеи, - заметил Колин саркастически после того, как подошёл ко мне, но непристойный блеск в его нефритовом взгляде потух так же быстро, как и появился там.
– Мы можем продолжить заниматься?

Я вернула ногу в более разумную позицию - что стоило мне огромного самообладания не завопить при этом, так как занятия балетом были давно, очень давно, и встала перед ним. Потом скрестила руки на груди и совсем чуть-чуть склонилась. Большего он сегодня не дождётся.

Мы тренировались, пока в темноте я почти уже больше не могла различать Колина, а мои мышцы переходили от одной судороги в другую. Но я не жаловалась. У него не должно появиться повода, чтобы сделать мне выговор. И он не обращался со мной нежно. Я научилась самым важным основным методам: удар кулаком, два защитных движения, два пинка, из которых один каждый раз угрожал вывернуть мне бедро. В конце он стал нападать на меня в коротких поединках, чтобы проверить мою реакцию. Не раз его кулак ударил меня в живот, но он научил меня, как правильно дышать и напрягать мышцы, чтобы не пострадать при этом.

Я не сказала ни слова. Я только слушала. Это давалось мне тяжелее, чем всё остальное, то, что он требовал от меня. И я весь этот театр не оставлю просто так, без обсуждения.

Но пока что быстрее всего я смогу выбраться из этой ситуации, если подчинюсь. И я должна была неохотно признать, что Колин был прекрасным учителем. Его указания были точными, и, если он исправлял мои осанку и движения, то касался меня только мимоходом и не секунды дольше, чем требовалось. Снова и снова он доводил меня до моих пределов и делал небольшие паузы, когда моя моторика становилась нечёткой.

Я думала, что тренировка никогда не закончится. Мои суставы на пальцах кровоточили, мои мышцы живота болели от многих ударов, мои предплечья были покрыты синяками, и все эти камешки и ракушки в песке поцарапали мои босые ноги. Мои кулаки дрожали, когда Колин призвал меня к следующей очереди ударов, исполняя их синхронно со мной: удар кулаком, шаг, удар кулаком, шаг, удар кулаком. Мои движения стали неконтролируемыми, и при последнем шаге я споткнулась. Но осталась стоять, не упала.

Тогда он наконец подал мне знак, что отпускает меня. Несколько минут мы ещё сидели на коленях в писке, глаза закрыты. Я больше ни о чём не могла думать. В моей голове царила пустота, рябящая пустыня. Казалось, что я состою только из боли и усталости.

Колин пошёл впереди меня к хижине, и мне для того, чтобы подняться по ступенькам, пришлось ухватиться за перила лестницы. Мои кровоточащие подошвы волочились по грубой древесине, так как я больше не могла поднимать ноги. Когда я преодолела последнюю ступеньку и зашла в хижину, Колин уже зажигал свечи на подсвечнике с несколькими ветвями. Он не выглядел даже чуточку уставшим - нет, он выглядел свежим и отдохнувшим.

Это его оживило. У меня же, напротив, было такое чувство, будто мне срочно нужно составить завещание. Я, тяжело дыша, облокотившись о стену, с трудом могла развязать пояс кимоно, которое я так сильно хотела снять с моей потной, горящей кожи. Мои пальцы были негнущимися и неподвижными. Мне понадобилось несколько попыток, пока это не удалось, и я не смогла подавить приглушённый стон, когда тяжёлое полотно соскользнуло с моей спины.

Медленно Колин повернулся ко мне и задул последнюю спичку. Его глаза блестели, бродя по моему телу. В следующую секунду я лежала на спине на койке, и, как до этого на холодном песке, он склонился надо мной, так что его волосы касались моего лица. Я вздохнула - это была мольба, а не жалоба.

– Мне излечить твои раны?

Любой ответ был бессмысленным. Он уже начал, а я была слишком израненной, чтобы пошевелить хотя бы одним пальцем или вообще сопротивляться. Молча я покорилась его рукам. Он действовал быстро и сосредоточено, не теряя времени, и всё-таки он делал это настолько поглощёно и внимательно, что мне самой осталось достаточно времени, чтобы потерять себя. Когда я отстранилась от всего, погружаясь в темноту за моими веками, то отделилась от тела, увидела себя сверху. Как я лежала на кровати, не двигаясь, лицо расслаблено, лёгкая улыбка на губах, щёки горят, и Колин ... его взгляд ... как он смотрит на меня ... Я должна была держать глаза закрытыми, чтобы не быть им поглощённой.

– Оставайся в себе, Эли, - прошептал он.
– Оставайся в себе.
– Я снова опустилась вниз, чтобы вернуться, со стучащим сердцем, во взволнованную, бархатистую темноту моих ощущений. Потом пришёл потоп.

Шум прибоя, сильнее и мощнее, чем раньше, вернул меня назад в реальность. Но я ещё не хотела шевелиться. Это было бы слишком рано. Однако моя совесть сразу же заявила о себе, верная, как никогда.

– А что с тобой?
– спросила я слепо и коснулась шеи Колина. На нём всё ещё было надето его кимоно. Его кожа была прохладнее, чем моя, но теплее, чем я когда-либо чувствовала.

– Море глубокое и тёмное. Даже Бог не может заглянуть в него. Никто не знает, с какими хищническими мыслями я охотился ранее. Я полностью удовлетворён.

Теперь я всё-таки открыла глаза. Колин убрал, улыбаясь, заблудившуюся прядь волос с моего носа, и да, он в самом деле выглядел удовлетворённым. С Энди я была бы сейчас обязанной, к тому же без всякой передышки. То же ещё одна причина, почему я в какой-то момент захотела положить конец этому вечному петтингу - чтобы потом разочарованно понять, что следующая ступень тоже была не намного более удовлетворяющей. Но теперь я знала, что всё, что было ранее, никогда не сможет сравниться с тем, что я испытала здесь.

– Интересно, с другими тоже так хорошо?
– Мой голос прозвучал утомлённо, блаженная, сытая усталость.

– Скольких же ты хочешь попробовать?
– ответил Колин насмешливо.

– Нет, э, лучше никого. Я только спрашиваю себя ... я спрашиваю себя, как это можно ещё улучшить - Я отвела от него взгляд, но он сразу же поймал его вновь, и я увидела, что его глаза смеялись.

– Ах, Эли. Это только начало. Подожди, пока тебе исполниться тридцать и ты будешь в расцвете сил. Ты ещё не оберёшься хлопот.

Я осторожно повернулась на бок и положила голову на локоть. Хотя это и причиняло ужасную боль, но я хотела находиться с ним на одном уровне.

– Ты знаешь это, верно? О других женщинах. Сказанное тобой только что не было просто домыслом?
– Так же и мой вопрос не был домыслом. Потому что Колин не отреагировал. Отсутствие ответа – тоже ответ. Но в его глазах таилась меланхолия и сожаление, как будто он точно знал, что его больше не будет рядом, когда мне исполниться тридцать.

– А как это происходит с мужчинами?
– продолжила я упрямо гнуть палку.